Последыш. Книги I и II (СИ) - Мах Макс. Страница 86

— Ты не могла бы… — начал он осторожно. — Что-нибудь на твой выбор. Файербол… или еще что.

— Так? — Кажется, она поняла его правильно, поскольку тут же зажгла маленький огонек, плававший сантиметрах в пяти от ее раскрытой ладони.

— Да, да! — Бармин был в восхищении. Сейчас он впервые увидел чужую магию. Альва светилась, словно, была заключена в прозрачный кокон нежнейшего зеленого цвета. Сияние исходило от нее самой, но не распространялось за четко очерченные границы… Чего?

«Ореол [145]! — вспомнил Бармин слово, прочитанное в небольшой старинной книжке по стихийной магии, единственной, которую он нашел в библиотеке княгини Кемской. — Она окружена ореолом!»

Итак, альва была окружена сейчас нежным сиянием, эманацией ее магии, и за пределы этого светящегося изнутри ореола уходила лишь тонкая, тончайшая золотая нить, соединяющая голову женщины, — вернее, точку между ее бровями, которую буддисты называют «третий глаз», — и огонек, плавающий в воздухе над раскрытой ладонью.

— Ты видишь то же, что и я? — спросил он, зажигая крошечный файербол над своей ладонью.

— Если ты имеешь в виду ореол и вектор воздействия, — улыбнулась женщина, — то это так. Ты что никогда не встречал отмеченных богами?

— Отмеченные богами — это стихийные маги? — уточнил Бармин.

— Да, — кивнула альва, — так нас иногда называют. Но есть и другие, те, кто произошел от богов или встречался с ними лично. Их тоже считают получившими благословение богов.

— Какого цвета мой ореол? — Любопытство не порок, а движитель прогресса. Без него никак и никуда.

— Сиреневый, — сразу же ответила Екатерина, — но все-таки ближе к фиолетовому. И он очень плотный, почти непрозрачный.

— А вектор?

— Вектор, Ингвар, у всех золотой. Так какая богиня тебя благословила? Или это был бог?

«Отвечать или нет, вот в чем вопрос!»

Но и молчать было бы неприлично.

— Марена, — сказал он вслух.

— Марена? Геката [146]? — переспросила альва. — Странно. В первый раз слышу, чтобы она кого-нибудь благословила.

— Так получилось, — пожал Ингвар плечами. Рассказывать, что именно тогда произошло, он не хотел.

— Тебе повезло, — неуверенно улыбнулась женщина. — Наверное.

Наверное — правильное слово. То ли действительно повезло, то ли наоборот.

Обо всем об этом, — о богах и магии, об эльфах и древних тайнах, — стоило бы подумать. Разобраться во всем неторопливо, попробовать понять, и «заглянуть за горизонт» — то есть, увидеть перспективу. Проблема, однако, состояла в том, что никто не дал Ингвару ни времени на адаптацию, ни шанса обдумать все с ним случившееся с достаточной тщательностью. Хорошо было на острове. Там у Бармина хватало досуга на все, и на то, чтобы побегать на лыжах, и на то, чтобы приготовить нехитрый обед, но главное — у него нашлось достаточно времени, чтобы оценить свое положение и втянуться в свою новую неожиданную жизнь. Зато потом, когда выяснилось, что город мертвых Барентсбург — это совсем не то, к чему следует привыкать, вот тогда и начался забег наперегонки со временем. Слишком много слишком разных вещей ему пришлось принять в качестве элементов причудливой реальности, в которую он оказался погружен. Великорусская империя, феодальные замки на северо-западе России и аристократы всех возможных мастей, магия и невероятные извращения местного социума, и разумеется, тайны, обернутые в тайны, конкуренция и открытая вражда, перерастающая в войну. В общем, мир, в котором он теперь жил, оказался куда сложнее, чем показалось ему вначале.

В принципе, Бармин был не против прожить еще одну жизнь. Да и кто бы в его возрасте отказался? Тем более, что ностальгия по прежней жизни, по жене, детям и внукам, похоже, не выдержала испытания суровым климатом заполярного Груманта и необходимостью в нем выживать. Так что за те месяцы, что он провел в одиночестве, в пустом городе посреди полярной ночи, Бармин постепенно свыкся с идей, что возврата к прошлому нет. В покинутом им мире он, скорее всего, умер, и с этим нужно было жить. Вот он и жил, вполне оценив и молодое сильное тело, доставшееся ему вместе с необычным именем и просто-таки шекспировской по накалу страстей судьбой, и невероятный для человека XXI века социальный статус и даже то, что здесь, в этом мире, он оказался язычником, а вскоре станет и многоженцем. Вот это все ему, естественно, не мешало, и даже, напротив, начинало понемногу нравиться. Как там пелось в старом советском фильме? «Если б я был султан…» Ну, вот он и стал эдаким европейским султаном, для которого и три жены не предел. Так что, если не кривить душой, то новая жизнь ему нравилась. И в то же время, какой пункт ни возьми в этой новой повестке дня, везде «все не так просто, как хотелось бы».

Взять хотя бы полигамию. С одной стороны, похоже на сбытие мужских мечт, а с другой стороны, Бармин плохо представлял себе, как это, когда у тебя даже не две, а, скажем, пять жен. Его воображения хватало на то, чтобы представить себе ситуацию, когда у мужчины есть жена и любовница. Ну, пускай даже две любовницы. Это уже явный перебор, в особенности, если у тебя есть в жизни и другие заботы. Работа, например. Хотя Бармин был знаком с одной женщиной — ученой-нейрофизиологом, у которой была семья, любимый муж и двое детей, и два любовника в придачу.

Однако три законные жены, — а именно так выглядела жизнь Бармина в ближайшей перспективе, — это уже явный перебор. Однако время стремительно летит вперед, неумолимо приближая момент, когда придется проявить и твердость духа, и здоровый, — а может быть, и нездоровый, — цинизм, и такой прагматизм с меркантилизмом, что волосы на голове дыбом встают. Но и отступать нельзя. Взялся за гуж, изволь соответствовать. И значит, уже через неделю, если все пройдет, как запланировано, ему предстоит оказаться в Усть-Угле в компании трех невест и сестры, в отношениях с которой тоже надо бы разобраться. И все это, не считая встречи с богиней и прочего всего.

А между тем, они все еще стояли друг напротив друга, эльфа и Бармин. Стояли, смотрели один другому в глаза, и оба, похоже, понимали, какая удача выпала им в этот день. Екатерина, судя по всему, хорошо знала теорию, чего не скажешь об Ингваре. Но Бармин предположил, что жена Федора, если прежде и встречала настоящих колдунов, то случалось это крайне редко. Что же касается Ингвара, он встретил себе подобную магессу, вообще, в первый раз. Так что, возможно, встреча эта дорогого стоила для них обоих, и, похоже, понимали это не только они.

— Эка, Ингвар! — воскликнул Федор, внимательно выслушавший их с Екатериной диалог. — Не знал, что ты колдун! Ты точно не эльф?

— Видал таких эльфов? — рассмеялась неожиданно оживившаяся Варвара.

— Таких нет! — хохотнул в ответ Федор. — Мне одной Рины за глаза и за уши хватает!

— Ладно, дамы и господа, — улыбнулся Бармин. — Сами понимаете, приятно встретить родственную душу, но к делу! Завтрак сам себя не съест!

Слава богам, ни Елена, ни Варвара с вопросами к ним с Екатериной не полезли. Федор, который, верно, привык к особенностям семейной жизни с «чистокровной» эльфой, тоже не наседал. Однако все планы, поговорить со своими дамами на более чем серьезные темы, полетели в тартарары. Практически весь день Ингвар провел с Екатериной, и это было обоюдное желание. Ей, оказывается, тоже ужас как хотелось посмотреть, как колдует настоящий «мачавар». Раньше ей такая возможность ни разу не представилась, хотя в детстве она видела вживую двух колдунов, вернее, колдуна и колдунью. Это случилось во время посещения племени ее бабушки, еще лет двести назад обосновавшегося в районе Туруханска при впадении Верхней Тунгуски в Енисей. Но тогда она была слишком мала, чтобы задать им правильные вопросы или, хотя бы, просто попросить показать их магию в действии. Поэтому все, что она знала о колдовстве, она почерпнула из пары старинных книжек и объяснений матери, которая владела, однако, лишь обычной магией, какая распространена среди людей, эльфов и оборотней. Конечно, это было гораздо лучше, чем ничего, но все-таки не то же самое, что общаться с настоящим, пусть и необученным колдуном.