Сталь от крови пьяна (СИ) - Александрова Виктория Владимировна. Страница 59

***

Они сидели в комнате Хельмута — дело шло к ужину, в комнате стало совсем темно, ибо закат уже почти догорел. Но никому из них не хотелось идти в обеденный зал, такой шумный и многолюдный. Удивительно, каким живым может оказаться замок, совсем недавно переживший штурм.

— Знаешь, я… — начал Хельмут, пожалуй, неожиданно для самого себя. — Всё ещё переживаю из-за Уилла. — Почему-то вслух он до сих пор не мог называть погибшего друга полным именем, заменяя его сокращением, которое тот, к слову, не любил. — И сестра моя…

— Ты передал ей мои соболезнования? — встрепенулся Генрих.

Хельмут кивнул, хотя он чуть лукавил. В первом письме, сообщая сестре о смерти её жениха, передать соболезнования лорда Штейнберга он забыл. Но за ним последовало второе письмо, больше и эмоциональнее, и тогда уже память его не подвела. Хельга ответила на оба, уверяла, что держится и благодарит его милость за сочувствие и брата за то, что не стал ничего утаивать.

— Я испытываю вину перед ней, — признался Генрих, опустив взгляд.

— Она и без тебя была влюблена в Уилла без памяти. — Хельмут нашёл в себе силы усмехнуться. — Так что не переживай, прошу тебя.

Генрих лишь вздохнул. Его перепады настроения тоже можно было понять — он ведь потерял двоюродного брата и друга и тоже очень тосковал, хотя старался этого не показывать. Однако Хельмут считал, что его чувство вины перед Хельгой было бессмысленным — вряд ли сестра сейчас вообще задумывалась о том, как и кем была устроена её помолвка.

— Надеюсь, она оправится, — тихо сказал Генрих.

Время шло, ничего особенного не происходило, и застой раздражал всех. Солдаты хоть и рады были не участвовать в сражениях, но всё же страдали от бездействия и усиливающегося с каждым днём холода. Рыцари были недовольны тем, что никак не могли пустить в ход свою силу и оружие — и Хельмут вполне разделял их недовольство. Учебные бои и на сотую часть не удовлетворяли этого желания броситься в бой. Хотя в последнее время они начали нравиться Хельмуту больше, чем раньше, ибо Генрих находил время потренироваться с ним… Правда, боевой задор во время таких тренировок то и дело перерастал во взаимную страсть — и Хельмут понимал, что именно это ощутила Кассия во время их единственного совместного боя.

Король отправлял письмо за письмом, торопил, и Генрих с лордом Джеймсом очень нервничали из-за этого. Последний так вообще всё чаще стал жаловаться на боли в сердце, а в его густой каштановой гриве появлялось всё больше седины. Подводить короля, который доверил им ведение войны, ему явно хотелось меньше всего.

— Надо рискнуть, — в какой-то момент решил лорд Коллинз. — Разведка доносит о примерной численности противника — мы возьмём на пару тысяч побольше и пойдём к границам, а остальных расселим по округам. Ждать больше нельзя.

— А вдруг Фарелл пришлёт подкрепление? — недоверчиво протянул Генрих.

— Пока об этом не докладывали… Но в таком случае срочно велим остаткам наших войск маршировать к границам.

Из Лейта выдвинулись в начале спалисаоктябрь, и настроение в войске сразу поднялось: воины шутили, иногда даже пели на привалах у костров, дни пробегали быстро и незаметно, да и ночи, тянущиеся часов по десять-двенадцать, тоже не особо угнетали продолжительностью. Время будто ускорило свой бег. И всем хотелось верить, что война скоро закончится, что больше не будет сложных битв и долгих, утомительных переходов, что враг наконец-то угомонится, смирится с неизбежным поражением и покинет драффарийские земли…

Оставалось надеяться на то, что это воодушевление не окажется пустым и хоть немного поможет в боях за границу, потому что, как ни мечтай, враг с захваченных территорий вряд ли уйдёт добровольно.

Но чем глубже на север проходило войско, тем тревожнее становилось на душе. Точнее, это бьёльнцы беспокоились из-за скорых морозов и долгих ночей, а нолдийцы, в том числе и лорд Джеймс, лишь посмеивались — им-то было не привыкать. Нолдийские воины, как простые, так и знатные, поддерживали своих бьёльнских товарищей, давая советы и делясь хитростями, как лучше защититься от холодов, ветра и непогоды.

— Помнится, когда я жил в Нолде, в середине осени таких холодов не было, — заметил Генрих, одной рукой поправляя серый, подбитый собольим мехом плащ, а другой придерживая поводья. Усилившийся ветер вдруг сорвал с него капюшон, и волосы сразу же растрепались, причёска потеряла всякую форму и мало-мальски приличный вид.

День стоял ненастный: ветер, налетевший с северо-востока, с моря, ощутимо пробирал и свистел в ушах, небо, серое и сумрачное, было затянуто плотным слоем облаков, которые почти не пропускали слабые лучики осеннего солнца, и думалось, что из воздуха с каждым мгновением по капле уходят остатки тепла. Хельмут был даже рад надеть на голову шерстяной чёрный худ — всяко теплее, чем берет, и хорошо скрывает его неровно и некрасиво отросшие волосы, подровнять которые пока не было никакой возможности. От холода также спасали перчатки, плотный камзол и тёплый плащ с мехом норки на воротнике.

— Ты жил в Эори, — напомнил лорд Джеймс, ехавший чуть впереди. — Там погода обычно помягче. А тут, на самом севере… Если честно, я даже понимаю фарелльцев: если у нас тут так холодно, то у них наверняка ещё холоднее, вот и ищут тёплые места южнее, чтобы окончательно не околеть.

Хельмут молчал: ему вообще не стоило слушать разговор лордов, а влезать в него — тем более… А вот Генрих рассмеялся, хрустально и искристо, и это был самый прекрасный смех на свете.

— Надеюсь, больше сюрпризов мне ждать не придётся, — негромко добавил Генрих и бросил на Хельмута многозначительный взгляд — тот кивнул ему и улыбнулся.

— Придётся, — покачал головой лорд Джеймс. — Может, попозже, подальше, когда к границам подъедем, но уж точно придётся. Хотя на этот раз, думаю, вы будете приятно удивлены, — добавил он и поправил капюшон своего тёмно-синего плаща.

Генрих взглянул на Хельмута с немым вопросом, на что тот лишь пожал плечами — откуда ему знать, что имеет в виду лорд Джеймс? Он-то на севере вообще впервые, а уж на таком дремучем, безжалостном, морозном и сером севере — и подавно… Что тут может быть приятного, кроме скорейшей победы над Фареллом, и представить сложно.

И вот наконец их путь начал подходить к концу: до границы оставались считанные километры, и эта территория пока ещё контролировалась фарелльцами. Лорд Джеймс велел разбить лагерь недалеко от небольшой реки, чтобы иметь под рукой запас пресной воды, и отправил по округе отряды разведчиков.

Нужно было штурмовать ближайшую крепость, что располагалась к северу от их лагеря, но была велика вероятность, что с севера фарелльцев поддерживает подкрепление из их родной страны. Поэтому на штурм пока идти не решались, думали, что можно делать ещё. Писали королю, проводили многочасовые советы, посылали отряды прочёсывать окрестности на предмет вражеских фуражиров, но легче от этого не становилось.

— Это просто чёрт знает что! — воскликнул Генрих, выйдя из шатра, в котором только что закончился очередной военный совет, и даже топнул по твёрдой, жёсткой земле. Из-под подошвы его ботинка вспорхнула пыль, тут же осевшая на серую жухлую осеннюю траву, что так и ждала, когда на неё упадёт первый снег.

Хельмут вышел следом, придерживая входное полотнище, и не сразу понял, в чём дело.

— Мне кажется, мы проиграем, — уже тише добавил Генрих, видимо, испугавшись, что его упаднический тон могут услышать. — У фарелльцев за спиной, возможно, многотысячное подкрепление, а у нас?..

— А у нас разве нет? — нахмурился Хельмут. — Мы же не беспомощных детей и стариков южнее себя оставили… — Генрих, кажется, совсем не слушая, направился к своему шатру, и Хельмут решил не отставать. — Это вполне боеспособные люди, у них есть вода и пища, с ними их командиры, они получают чёткие приказы… Что мешает им прийти к нам на помощь, если она потребуется?

Генрих лишь покачал головой, не сбавляя шага. Он смотрел то под ноги, то куда-то вперёд, на горизонт, а Хельмут сверлил взглядом его прикрытую серым плащом спину: узкая тропка между шатрами и палатками мешала встать рядом. Однако замолкать Хельмут не собирался.