Принц со шрамом (ЛП) - Макинтайер Эмили. Страница 53

И хотя я не оплакиваю смерть Тимоти, впервые в жизни я могу сопереживать мысли о его погибели. Я понимаю, как больно любить втайне, и я не желаю когда-либо пройти через муки воссоединения со второй половинкой своей души, только для того, чтобы она была несправедливо оторвала от тебя.

Уже достаточно тяжело, когда тебе говорят, что они не предназначены для тебя, когда они — единственное, что когда-либо чувствовалось как что-то твоё.

Я кладу руку ему на плечо.

— Я обещаю тебе, Пол, что виновные заплатят.

— Они не проведут ему похорон, — шипит он, его голос низкий и измученный.

Я киваю, сведя брови.

— Тогда мы устроим ему похороны здесь.

По его лицу стекает одна слеза, и он утирает ее. Я притворяюсь, что не вижу.

— Я не отдавал им этот приказ, но все равно несу ответственность.

— Я Вам верю, — он прочищает горло и произносит следующую часть шепотом. — Я ни на секунду не сомневаюсь, что Вы не позволили бы причинить вред леди Беатро.

Моя грудь судорожно вздымается в надежде, что мы не настолько очевидны, как ему кажется, но я улыбаюсь.

— И ты был бы прав.

— Я никогда не приходил сюда раньше, потому что отказывался выбирать сторону, — говорит он. — Но я больше не могу стоять и смотреть, как коррумпированная монархия уничтожает наш народ. Глория Терра — гордая страна, и мы заслуживаем короля, который принесет нам славу. А не позор.

Удовлетворение, тяжелое и густое, прокатывается по моей крови, как патока.

— У меня есть твоя преданность, Пол Вартег?

Его глаза вспыхивают, и он опускается на колени.

Я протягиваю руку, и он сжимает мои пальцы, целуя вершину перстня с львиной головой.

— Я клянусь.

— Вместе мы правим, врозь — падаем, — шепчу я. — Для меня честь приветствовать тебя в рядах восстания.

42. Сара Б.

Холодный шок разливается по моим венам, когда я наблюдаю, как полный зал людей падает на колени, один за другим, вдохновлённые Полом, который только что подобострастно целовал руку Тристана, и я… немею.

Тристан — мятежный король.

Конечно, это он.

Как я могла быть такой слепой?

Я последовала за Шейной и Полом сюда, в тенистые земли, где фонари исчезают с углов улиц, а гладкие дороги превращаются в разбитый тротуар с выбоинами такого размера, что в них может поместиться небольшой дом. Во всех зданиях грязные окна или доски вместо стекол, и хотя Сильва обеднела за долгие годы, такого я еще не видела.

Не уверена, чего я ожидала, когда решила заглянуть в щель в двери таверны «Слоновьи кости», но точно уж не это.

Что угодно, только не это.

Я сканирую глазами людей, мое сердце кричит и бьется в груди, но я игнорирую боль, отказываясь признаваться себе, что мужчина, в которого я влюбилась, — это тот, кто убил моего отца.

Сама таверна мрачная и темная; потертые деревянные панели и сильный запах нафталина и плесени, но атмосфера в ней приподнятая. Как будто они знают, что находятся на пороге чего-то великого. Чего-то большего.

В дальнем углу они установили большую клетку с железными прутьями, и я прищуриваю глаза, смятение пробегает по мне при виде этого зрелища. Зачем это здесь? Я пытаюсь разглядеть получше, но не могу открыть дверь дальше без риска быть замеченной, а высокая фигура Тристана загораживает меня.

Но потом он двигается, и я вижу сгорбленную фигуру моего кузена, окровавленного и прикованного к стене без сознания.

Мой желудок подпрыгивает. Он жив.

В клетке, как птица, и без руки, но все же… жив.

Мой желудок сворачивается, месть в моем сердце разгорается все ярче.

Тристан поворачивается, отходит от Пола и направляется к передней части комнаты с некачественной платформой и единственным стулом с высокой спинкой, стоящим в центре. Он идет прямо в середину, бог среди своих людей, и говорит.

— Друзья, — его руки поднимаются в стороны. — Время близко. Вы все невероятно верили в меня, и пришло время отплатить вам тем же. На горизонте новый рассвет!

Аплодисменты раздаются за столами.

— Больше мы не будем отброшены в тенистые земли, пока богатые и совершенные живут на свету. Пришло наше время сиять.

Снова крики и возгласы, несколько человек бросают мусор в железную клетку, в которой сидит Александр.

Мой желудок сводит судорогой, мне хочется отвернуться, чтобы этот кошмар исчез, но я прикована к месту, не в силах ничего делать, кроме как смотреть. Его харизма поражает, и чем больше его слов льется из уст на остальных в комнате, тем больше вы можете почувствовать, как энергия меняется, как будто он лепит ее в любую форму, какую пожелает, и возвращает ее им, как будто она всегда принадлежала им. Это самое невероятное зрелище, которое я наблюдала, и я не сомневаюсь, что если он пожелает корону, она окажется на его голове.

Он говорит так красноречиво, так завораживающе, что даже я попадаю под его чары. Мое сердце бьется быстрее, дыхание становится резче, а волнение поднимается в центре моего живота и распространяется по конечностям, пока я не представляю, каково это — стоять рядом с ним.

Но потом я вспоминаю, где я и кто он. И это чувство исчезает, сменяясь желчью, которая выворачивает мой желудок наизнанку.

Я снова осматриваю окрестности, перебирая людей, пока мой взгляд не останавливается на Шейне, обхватившей руками шею мятежника в королевской форме. Я ломаю голову, пытаясь вспомнить его имя, но ничего не получается.

Она дура. Такая же, как и я. Потерять себя в объятиях мужчины.

Лживого, жалкого оправдания мужчины.

Мои ноги болят от сгорбленного положения, и я переминаюсь с ноги на ногу, эта вечная боль вспыхивает между ног, только на этот раз она не приносит утешения.

Мне трудно смотреть на него, но я все равно заставляю себя, может быть, чтобы доказать, что я могу пережить худший вид предательства, а может быть, мазохистка во мне хочет жить в боли, пытаясь примириться с тем, что, несмотря ни на что, единственный человек, которому я думала, что могу доверять, оказался моим злейшим врагом.

Он слизывал мои слезы и говорил, что я его, сразу после того, как послал людей убить меня.

Моя грудь сжимается, пока не лопаются кровеносные сосуды, взрываясь в ярости так, что я чувствую только кислые нотки предательства.

Мятежный король. Принц со шрамом.

Моя рука летит ко рту, чтобы заглушить крик.

Я позволила ему увидеть самые темные части меня. Позволила ему запятнать меня, причинить мне боль, и я умоляла об этом, втирая его сперму в кожу и моля Бога, чтобы она заклеймила мою душу.

Мои зубы скрипят, когда ненависть, черная и истинная, прожигает меня до дрожи, в ушах стучит жестокость.

Я совершила много поступков, которые не позволят мне попасть в райские врата. Я смирилась со своими грехами, давно отказавшись от веры ради мести. Но сейчас я чувствую, что впервые по-настоящему предала память своего отца.

Я переспала с Фаасом. Но хуже того, я влюбилась в человека, ответственного за его смерть.

Мое сердце дрожит и трескается, зазубренные края прорезают сухожилия, падая к моим ногам, пока не остается ничего, кроме почерневшей дыры, которая почти познала, каково это — влюбиться.

Тристан поворачивает голову в мою сторону, зеленые глаза пронзительно смотрят на меня, когда он наклоняет голову.

Вскочив на ноги, я поворачиваюсь и убегаю, адреналин, как кислота, разливается по мышцам, и я устремляюсь обратно, обещая призраку отца, что не забуду, зачем приехала. Нет уж.

Я уничтожу семью Фааса и убью мятежного короля… неважно, как сильно это меня сломает.

43. Тристан

Мой брат спросил, верующий ли я человек.

Я человек многих вещей, но вера — это то, что лучше всего подходит, когда она находится внутри тебя самого, а не ищется в других людях.