Три недели другой жизни 2 (СИ) - Вольцева Арина. Страница 14

— На сколько она тебя старше?

— На четыре с половиной года. Ей тридцать четыре зимой исполнилось. Она одна тянет детей, от первого мужа ушла сама, а второй погиб еще до рождения дочери, — Аня тяжело вздохнула. — Мама… Наша… мама — запнулась она. — Тоже умерла несколько лет назад, — дочь отвела взгляд от той, которую всю жизнь считала своей родительницей.

— Ты должна хотя бы заочно познакомиться с ней, — протянула через стол руку мама и накрыла Анину холодную ладошку.

— Но она бросила меня! — воскликнула Аня. — Да и как? Я же сказала, она умерла уже.

— Попроси Машу показать тебе место на кладбище, где ее похоронили. Не суди ее, дочка. Тогда время такое было… Смутное. Ненадежное. А мы не знаем, да и никогда не узнаем, что за жизнь у нее была тогда.

— Ты тоже вырастила нас с Темой одна! — упрямо взбрыкнула Аня.

— Я была на хорошей должности, у меня была своя квартира и квартира, которая досталась от тети. Я сдавала ее за неплохие деньги. Да, в какой-то момент эти бумажки перестали чего-то стоить… Но недвижимость всегда была в цене. Когда стало совсем плохо, я продала ее и купила участок, развела огород, с него, считай, и жили несколько лет, — она вздохнула. — Не у всех была такая возможность, Анют… У тебя своя история, у нее своя. Нет смысла обижаться на мертвого человека… Тем более, насколько я тебя знаю, ты не собираешься отступаться от Маши? — когда дочь кивнула, продолжила. — А значит, тебе придется признать и этот факт! Вы — дочери одних родителей! Да, жизнь вас разделила, и как бы ни сложились обстоятельства дальше, это никогда не изменится! Вы могли еще жить просто, когда не знали друг о друге, но теперь отмахнуться не удастся!

Понимая, что доля истины в материнских словах имеется, Аня все равно упрямо продолжала мысленно брыкаться. Ей, так отчаянно желавшей ребенка, невозможно понять ту, которая добровольно оставила свою дочь, не зная, попадет ли она в дом малютки или к чужим людям!.. Злая ирония, насмешка Судьбы!..

Глава 15

— Солнце, не трясись так, — шепотом попросил Матвей, хотя и сам не находил себе места от беспокойства.

Они сидели в тесной приемной перед кабинетом Виолетты Глебовны. В кресле напротив сидела бледная Маша. Она тоже переживала, тайком бросая взгляды на до предела взволнованную Аню.

Сегодня утром предполагаемая сурмама должна была сдать анализ на ХГЧ, чтобы понять, успешно ли увенчалась их всеобщая попытка подарить Ане и Матвею ребенка. Каждый мысленно молился о благополучном исходе всех испытаний.

Всю сегодняшнюю ночь Аня не спала. Не помогли даже успокоительные таблетки. Полночи она проворочалась, а когда поняла, что уснуть не в силах, ушла в гостиную, чтобы не мешать Матвею. Но и муж тоже не спал. Обеспокоенный ее отсутствием, он пошел следом и обнаружил жену, сидящей на светлом ковре в гостиной перед фальш-камином, рассеянно теребящей загривок блаженствующей Скади. Подросшая псина, обрадованная внезапным вниманием хозяйки, желала использовать по максимуму эту возможность, и почти в одно движение навзничь распласталась перед Аней, подставляя под ее руки свое горячее гладкое пузико.

Матвей осторожно опустился рядом с женой.

— Переживаешь, — констатировал он, глядя в пустые глаза.

Мыслями она была где-то за пределами этой Вселенной и с огромным сожалением возвращалась обратно.

— Матвей, а если ничего не вышло? — дрогнувшим голосом прошептала она. — Если все впустую?

— Анют, перестань раньше времени себя изводить, — он ласково поцеловал ее в висок и притянул к себе. — Давай будем думать о хорошем. Поводов для грусти у нас и так хватает! — он ненароком вздохнул.

— Ты про работу? — настороженно замерла она.

— Давай сейчас не будем обо всем этом, — глухим голосом попросил Матвей. — Пока есть дела поважнее.

Аня крепко прижала к себе его руки, обвивающие ее тело, будто согревая свою душу его теплом.

— На тебя сейчас столько всего навалилось, — сочувственно вздохнула она.

— На тебя — не меньше, — грустно хмыкнул он. — Но и ты есть у меня, и я — у тебя, а это самое главное, ведь так? — он дождался ее кивка. — Вместе мы все преодолеем! Мы от смерти с тобой спаслись вместе, а это многое значит.

Мысленно Аня перенеслась в тот строящийся комплекс, где они с мужем остались вдвоем, сражающимися с чудовищем, который решил, что во всех бедах в его жизни виновата Аня. Тогда они считали, что уже трупы, и только тревога друг за друга помогла им выстоять и не сломиться.

Затем она вспомнила, как первый раз пришла в себя в больнице, когда все закончилось; как считала, что Матвей погиб, защищая ее; как не хотела жить без любимого мужа… В душе всколыхнулась щемящая нежность к этому близкому и дорогому сердцу человеку. У него хватило терпения, мужества, мудрости и выдержки сделать так, чтобы Аня сама выпуталась из того кокона, что создала вокруг себя, оберегая свою душу от посягательств. Шаг за шагом, осторожно и мягко, он приручал ее, приучая к себе и своему присутствию в ее жизни. Постоянно доказывал, как он ее любит, как дорожит ею, насколько она ему близка — поступками, словами, своей отвагой, самопожертвованием… Он будто ступал по заминированному полю! Но любовь к ней вела его самым правильным маршрутом!..

Она извернулась в его объятиях и подарила нежный поцелуй, а затем вновь прижалась спиной к его груди.

— Знаешь, если вдруг случится такое, и сейчас у нас ничего не выйдет, — вздохнул он, — мы попробуем еще — если захочешь! Если нет… Ань, я давно хотел тебе предложить, но никак не решался… У меня всегда были мысли о том, что мы ведь можем сделать какого-нибудь несчастного ребенка чуточку счастливее, — он щекой прижался к ее макушке, будто баюкая. — Моя фирма еще несколько лет назад взяла шефство над одним семейным домом. Это где детки живут будто в обычной семье, а не в приюте. Эти люди делают большое дело! Ребятишки растут в нормальной спокойной среде, их любят и ценят, они чувствуют, что нужны и любимы… В детдомах такого не встретишь. Даже с самым большим и любящим сердцем воспитатель или педагог все равно в итоге ожесточится. Хотя бы потому, что нельзя каждый раз с мясом отрывать кусочек сердца, когда дети покидают стены интерната, без последствий. Потом может и не остаться этого самого сердца…

— А я даже не знала, что вы выступаете как шефы.

— Там почти всегда рулил Костя, помогал, общался. А я был всего несколько раз у них.

— Ты хочешь предложить… Такой же семейный дом?

— А почему нет? Как правило, в таких вот семейных домах детки постарше. В основном же усыновляют совсем крошек.

— Я подумаю, — пообещала Аня. — Только не сегодня, хорошо?.. Хотя… Должна тебе признаться, я и сама подумывала о чем-то подобном… Но не так масштабно. Думала попытаться взять ребенка в семью… Если бы ты не был против. Но теперь я понимаю, что ты бы не был против, — он услышал в ее голосе улыбку. — Я даже ездила в наш детский дом.

— Что? — удивленно отодвинул Матвей ее немного в сторону, заглядывая в глаза.

— Да, — смущенно улыбнулась Аня. — Когда было совсем невыносимо. Меня там уже знают. Я приезжаю с полной машиной сладостей, игрушек, — этот секрет она хранила и лелеяла как самое драгоценное сокровище. Минуты, а порой и часы безграничного счастья в заботах о детях! — Я, бывает, провожу там целые дни с ними. Разговариваем, рисуем. Знаешь, они все не по годам умные и серьезные, а в глазах… горечь. Как у потрепанных жизнью стариков… Хотя им лет совсем ведь немного! — она всхлипнула, вспомнив эти глаза. — Там есть два брата, Мишка и Сашка, — улыбнулась она, вспомнив своих любимчиков-сорванцов. — Им по восемь лет, они такие затейники! Постоянно проказничают, но при этом жутко талантливые. У Саши потрясающий голос, он так поет — заслушаешься! А Мишка больше по части танцев. Ему даже просто по кастрюле ритм отбивай — он станцует! Они меня больше всех всегда ждут и редко когда берут себе подарки, обычно отдают все малышам…

— Почему ты мне не говорила? — тихо спросил Матвей, вырывая ее из светлых воспоминаний.