Охота на магов: путь к возмездию (СИ) - Росс Элеонора. Страница 101

Тяжело вздохнув, девушка пыталась разглядеть хоть один не поломанный дом. Город словно затаился в темном, недоброжелательным шаре. Заброшенное кладбище — вот, чего достойны эти разрушения!

Но не отвергнет ли он своих хозяев?

Часть вторая. 1. Мщение убивает

Музыка стихла. Наступила пора безудержной потехи и вольности. Возгласы, топот, пение — все смешалось в круговорот безумного пиршества. До того, что стекало через край дозволенного и нарушало волшебную идиллию бала. Пальцы Розалинды прикоснулись к ручке двери и дернули: все, что, казалось, было за непробиваемой пеленой, вдруг стало затягивать в свой омут. Она оставила щель и принялась наблюдать: народ ворвался в широкий коридор, толпился, взвизгивал и негодовал — первозданные традиции светского общества. Мужчины, идущие позади женщин, морщились от объёмных, необъятных кудрей и спотыкались об подол длинных платьев. Дом сиял, смеялся, распускал слухи и песни, а вот лица гостей — глумливые и искривившиеся от ропота — выглядели черным, грязным пятном среди ярких стен. Розалинда после балкона была, как одурманенная. Она старалась представить себе, как теперь выбираться из блестящего потока и какой оборот примут дела. Одно ясно — тенью не проберешься. Взяв Филгена под руку, тихо сказала:

— Нужно быть осторожными. Посмотри на лица людей, — говорила Розалинда насколько тихо, что ему пришлось прислушиваться к невнятным словам. Коридорный шум заглушал своими мощными волнами ее голос. — Все пьяны. Надеюсь, мы не встретим особо опасных личностей.

— Это какие — особо опасные? — спросил Филген, уловив лишь последнюю фразу. — Сумасшедшие? Наркоманы? Тогда у меня не очень хорошая новость. Одно такого мы точно знаем, без сомнений. Но вины нашей нет — никто не виноват.

— Тише! Нельзя такое на людях говорить! — предупредила она, резко дернув его за руку. Побрели они вдоль стены, проскальзывая между высоких фигур и статуй. — Если кто услышит? Я не волнуюсь за себя. За тебя переживаю…

— За меня? — повторил он в удивлении и тут же оступился. — Почему это за меня?

— А что непонятного? — обернулась она к нему на мгновение с видом раздраженным и сосредоточенным. — Конечно за тебя, Филген. Твое будущее в этих кругах. Вся жизнь среди этих людей… — «Поэтому я и не хочу ничего портить. Да и разве имею право? Раз отказалась, то и влезать не смею,» — хотела было она сказать, но опасение третьего лица не позволяло.

Все эти соображения ходили в ее голове в то время, когда они спускались по парадной лестнице, и пока наконец не дошли до главных дверей. Так и кричали эти темные, огромные дверцы о свободе, бодрящем воздухе и тишине. Настойчивый стук девичьих каблуков отголосками раздавался в пустующем зале. Ладони потели, но разнимать их не хотелось. Филген думал остановиться, спросить весьма глупую вещь (эту бессмыслицу он осознал лишь по истечению времени), но сомнения грызли: «Розалинда даже и не узнает потом, если не рассказать. Но если узнает, станет еще хуже. Лучше бы Амери забылся и не вспоминал о нас. Хотя бы, чтоб был в состоянии, когда все прошедшее кажется несбывшимся, — прикусывая нижнюю губу, размышлял он. — Потом же я отхвачу». Но после удержался на мысли, что переживания излишни. В конце концов, должен ли его волновать мужчина, погрязший в алкогольной дыре. Смешно, но и грешно! Эти раздумья недостойны никакого момента. Тем более, это первый раз их уединения и полной свободы от мира всего… Разве не красота? Два стражника и взгляда не бросили на них. Стояли, точно вкопанные, да и говорить не смели. Вечное клеймо — вот, что их держало! Толкнув дверцу, Розалинда вышла на широкую каменную тропу. Позади нее вскоре оказался и Филген.

Сад пестрил красками: тусклыми и яркими. Лепестки неслышно качались в воздухе, ветер уносил поблеклый поток, кружил и разбивал оземь. Маленькие борта цветочных рядов сломались, точно природа обозлилась и нанесла сущий бунт — ураган. Деревья вдоль кирпичного забора поникли. Одинокие, раздетые догола, они чуть ли не примкнули к мертвой почве. Крик, еще один — сварливее и горячее — и сучья сламывались, неслись в пыльной воронке. Тропинки вились между кустарниками. Отворенные ворота так и взывали поскорее уйти, а если ошибиться в сущем пустяке — все потеряно! Темные волосы развивались на ветру, прилипали к мокрым губам. Розалинда провела пальцами по щекам, отбрасывая пряди за плечи и молча ступила скорым шагом к выходу. Из окон не доносилось ни звука. Странное дело, ведь до окончания еще оставалось два часа. Пустой проспект точно умер. По дороге не промчалась ни одна карета. Подняв взгляд, Филген увидел двух мраморных ангелов, играющих на трубах. Пышные, маленькие крылышки их отталкивали недоброжелателей. Пройдя по тротуару, кучеров они так и не нашли. На улице стояла страшная грязь, кирпич, известка — все это потрясало и расстраивало нервы. Чувство глубочайшего омерзения вдруг мелькнуло в чертах Розалинды. На другом конце дороге несло вонью распивочных, и пьяные, попадавшиеся поминутно, в час их особой боевитости, шатались, прислонялись к стенам, своими гнусными плевками и необъяснимыми возгласами довершали унылую картину Улэртона. «Эй ты, сапожник непутевый! — заорал во все горло низенький мужичок, указывая рукой куда-то вдаль, в темноту уличных тупиков. — Ты деньги мои возвращай! Заперся он… позор на твою голову! — вдохнув полную грудь, он разом выплеснул. — Всем расскажу, как людей честных смеешь обманывать!» Филген вдруг остановился и стал рыскать глазами: вон там, кажется, извозчик!

— Пойдем скорее отсюда, — бормотал он в смущении. — Доверия эти господа не внушают. Посмотри, так еще и двумя руками за нас схватятся. Вид у них несерьезный…

Он было взял ее ладонь в свою, но Розалинда отмахнулась. Потупившись, Филген посторонился, пораженный этаким внезапным отказом. Девчонка свернула за угол, и обернувшись, кивком указала на карету у другой стороны дороги:

— Интересно, а она не личная?

— Все может быть, — ответил парнишка. — Их не различишь. Остается только надеяться на удачу.

— Ух, как не люблю я эту удачу, — проговорила Розалинда, съёжившись от холода. — Лучше знать наверняка. Наверное, никого нет, потому что кучера приезжают к окончанию балла. А я думала, что у тебя собственный…

— Если бы. Но я ведь говорил, что я ехал с Амери. Пойдем.

С замиранием сердца и нервной дрожью подошла она с ним к премилому дому, выходившему одной стеной на улицу, а другою на площадь. Мелкие квартиры — вот, из чего состоял этот дом, набитый беженцами, портными и сапожниками. Хозяева раздобрились и впускали всякое живье, имеющее жалкий, потрепанный вид. Со двора выходили и девицы — кухарки, необыкновенно ладящие с ними, и служилые дворники. Выходящие и заходящие прошмыгивали из-за ворот, насквозь отворенных. Подойдя к кучеру — статному мужчине в черной фуражке и грязно-зеленом плаще, они откланялись, но он так и не заметил. Взгляда из-под фуражки не видать. Пышные бакенбарды его не колыхались на ветру. Мгновение спустя зазвенел колокол во дворе: все жители отвлеклись от работы и прошли в маленькую дверцу. Одни дворники орудовали метлами, кряхтя и выговаривая между собой шутейки, впрочем, преглупые и несмешные. Розалинда уже и позабыла эти колокола, звенящие во время обеда и ужина. И теперь этот особенный звон что-то напомнил… От воспоминаний пробрало все тело: вечерние прогулки с подругами, посиделки на скамьях и те ворчания кухарок. Все переменилось, но одно оставалось неизменным — тоненький, мелодичный звон, ласкающий слух. Амеан так и вздрогнула, слишком уж ослабели нервы, и хотелось скорее укрыться под огромным одеялом, в тепле и заботе. Тем временем парнишка уже обращался к кучеру, доброжелательно улыбаясь и сверкая обаятельным взглядом. Главнейшее его достоинство — разбрасываться по-детски невинной улыбкой. Хоть и неожиданно, но стреляет метко! Кучер оглядывал его с видимым недоверием, подбочинясь и понимающе кивая.

— Поймите, милостивый, — говорил Филген, — я и моя сестра совсем не знаем, что делать. Произошла непредвиденная ситуация, а монет у нас немного. Впервые поехали на светское мероприятие, а кончилось тем, что товарищ мой уехал без нас! Разве простительно, да разве это твердит о дружбе? Погода ненастная, скоро дождь польет. Сжальтесь, прошу. Недалеко ведь границу пересечь. И какая же это граница? Неохраняемая она. А значит, Вам не трудно, и денег не потребует никто. Так что?