Охота на магов: путь к возмездию (СИ) - Росс Элеонора. Страница 73

— Царь Грифан велел сказать Вам, что гости уже прибыли, — громко сказал тот, отчужденно отходя от порога. — И просит, чтобы Вы оказали честь поприветствовать прибывших.

— Кто явился?

— Член семьи Хендерсон, — внезапно он замолчал, вспоминая. — Господин Амери Хендерсон.

— Можешь идти, — махнув рукой в сторону замка, она неспешно поднялась.

«Член семьи Хендерсон… — думала Розалинда, провожая взглядом советника, — фамилия не чужда. Да вот только… Сын Авианы! С ним еще кто-то? Она сейчас в доме Дарьи, не может быть, что она ехала с ним в одной повозке. Проще было бы выпрыгнуть в окно. Товарищ? Отец? Да только о нем ни слуху не духу. Надеюсь, я смогу хоть мельком увидеть этих гостей. Являться на кону ночи не есть хорошее воспитание…»

Так мучила она себя и поддразнивала этими вопросами, даже с каким-то наслаждением. Тяга узнать, увидеть и обомлеть стремила ее вслед на Адлерой, молчаливо подавшей знак уходить. Впрочем, эти вопросы давно приелись в голове: много всякой грязи ссыпали в уши о господине Амери — настоящем тиране. Преуспела эта болтовня дойди и до ее представлений. Однако, она лишь принималась людьми, как почва для развлечений: погреть свое самолюбие и возвысится. Авиана частенько уводила ее к своей тоске, боли в груди и, как преверной подруге, нашептывала свои стремления уплыть бесследно по ту сторону света. Но почему же такие почести оказываются злодею (как прозвала его Авиана)? Неужели царская семья чем-то связана с должником?

Она поспешно огляделась, искала что-то. Искала глазами пропавшую служанку, которую, видимо, тень поглотила.

Холл, обделанный мраком и тишиной. Знакомые стены: стражник сопровождал ее к царю по лестнице, разветвляющейся на два крыла; посреди — больше окно, заделанное тонкими железными прутьями снаружи. Пустые взгляды черных скульптурных ангелов вперились в трех людей. Кажется, что все дамы и господа на масляных картинах повернули свои головы навстречу гостям, насмешливо и со злобой. Вдалеке горела лампа, разливаясь слепящим белым светом. Лицо пришедшего мужчины, сподручника Амери, насупившееся; бросил он взгляд, склонив голову и сцепив за спиной запястья, отчужденно и будто был непричастным. А разговор имел характер тайный. Стыдясь своего имени, прозвучавшего эхом в стенах замка, он все метался, отвечал коротко, да и с натяжкой. Амери пожал сильную руку Царя, одаривая его многообещающей ухмылкой.

— Играешься с безумством, — серьезным тоном пробурчал Грифан. — Хоть бы черту не переступил.

— Да что Вы! — рассмеялся Амери, потирая двумя пальцами правый висок. — Хотите сказать, что я или он, — кивок в сторону товарища, — сумасшедшие? А Вы ошибаетесь, не та стратегия… Вы бы хоть, царская Ваша корона, поосторожнее были. Дамы на пороге.

Скрип двери. Свет лампы еле касался вошедших фигур. Однако, приметив развевающуюся на тихом ветерке, сквозящего из окна, черную фату, все замолчало. Застыл и маятник часов. Послышался у стены тихий кашель советника, предвещающий о возвращении Царицы. Колдун немногословен и иной раз подавал Царю знаки. Все поспешно обернулись: даже тот товарищ, метающийся по бесконечному кругу, замер в неловком молчании. Но тут показалась из-за спины ее девушка ростом ниже — Розалинда. Конечно, господин Хендерсон известий о гостях не получал, чем был неприятно удивлен и с подозрением искоса метнул взгляд на Грифана.

— Годы идут, а Вы все цветете, Ваше Благородие, — сморозил Амери. Именно сущую глупость сморозил. Саркастично, но не менее вежливо из-за желания насмехаться над шутками и сплетнями об Царице Адлере. Этакое озорство на него находило в моменты серьезные и не терпящие игр.

— Не зря ведь Вы — разочарование своей матери, — подметила женщина, лишь поддерживая его игру. — Госпожа Авиана Хендерсон мыслит здраво, если совсем уже не свихнулась от такой беды, — акцент ударил на беду: Адлера олицетворила его, как настоящий кошмар.

— Чего же Вы меня обвиняете? — драматически спросил он — актеришка захудалого театра. — Поймите меня, Ваше Благородие, — все язвил Амери. — Я несчастный сын, выросший у несчастной матери. Разве не подействует на несмышлёное, чистое дитя такое отношение? Да разве не обречен я с рождения на эту тяжбу?

— Да, — твердо сказала Адлера, — это все вранье. Вы ставите себя в этом невероятно трагическом, грустном рассказе в роли Вашей матери. И эти вопросы пусты. Не оправдывайте свои грехи, юный приверженец ада.

— Не будем более распространяться, — приказал Грифан, явно желая скорейшего уединения.

— С Вашей стороны было бы лучшим решением сообщить о гостье, — упрекнул он царя, сложа руки на груди.

— Тебя это не касается, — грозно произнес царь, прерывая его речь.

— Мы откланяемся Вам и оставим на личный разговор, — шутливо сказала Царица, сжимая ладонь Розалинды в свою.

— Удовольствия госпожам, — наглая ухмылка играла на губах.

Тихо в сторонке сгорал со стыда товарищ его, и, казалось бы, скоро полетит пепел. Каждое слово, каждый жест и взгляд Амери до жути возмущал внутреннее его достоинство, что безумно хотелось слиться с картинами и безучастно наблюдать за всей суматохой. Они шли по лестнице, завернув в левое крыло. Воцарилось молчание. В нем все ныла тоска; а сейчас же и непостижимый страх при мысли, что Амери загнал себя на слишком высокую планку, упрекая и язвя Адлере, словно все эти пролетевшие сцены были и впрямь шутовскими. Мужчина остался за бортом сделки.

— Многие бы Вам позавидовали, — вновь заговорил Амери, и до чертиков хотелось его дружку захлопнуть ему пасть, чтоб случаем не оказаться под дулом стражеского оружия.

— И чему завидовать? Гостям, у которых ломка по наркотикам?

— Ну Вы загнули, Ваше Величество! Не распространяйтесь такими откровенностями, и лучше приступим к делу.

Все ему не устоится на месте, вслед за товарищем Амери бродил по холлу, едва ли не готовый растерзать всю свою плоть, желающую насытиться дозой.

Грифан подошел, взял его за плечо и резко повернул к себе:

— Деньги вперед, — скомандовал он. — Дела у Вас адские, не внешность, — голос его задрожал; хотелось отбросить руку, вырваться из этих дел.

— Вы ведь тем же занимаетесь. И Вы совершенно уверены, что мы — исчадья ада? — взгляд на мужчину. — Ну, давай, твое слово.

— Ложь! Все ложь! — словно крик души вырвался из него. — Лгун Вы бесчестный, Амери Хендерсон! Все врете!

Завопил вдруг он, будто возложил на себя обязанность взять власть над своим компаньоном. И каждый раз, когда удача вновь отворачивалась, то неприметно в уголке он разрывал себе душу, нервы лопались, кровь бурлила по венам, едва ли не выплёскиваясь наружу. Амери отпустил глаза, злобно и покорно. Не ответил. Только носом поворотил, но все же за собой таскал его кричащую, выжидающую тушу. Это тоже была забава некого рода: неприятная, ибо задевает его честь и обзывает лжецом.

— Поверьте мне… Поверьте хоть самую малость, — наигранно умолял Амери, ступая на лестницу. — Я не могу ждать больше. Честное слово, деньги отдам. Только дойти нужно.

В кабинете и шла торговля. Амери уж было начал цену снижать, но Грифан настоял на своем, не принимая никакие долги: либо сейчас плати, блудный ты сын, либо за шкурку выкину. Его вкрадчивая доброжелательность подточила таки гнев Царя. У двери стоял его товарищ, смирно и будто моргнуть не смел, как приговоренный к расстрелу. «Вы это сбавьте на милость,» — говорил господин Хендерсон, хотя был человеком зажиточным, единственно по корысти он унижался, да и жертву из себя выделывал: бедняга бы из кожи вылез, если бы не получил свой порошок. «Мне, как нуждающемуся… Что же Вы, Ваше Величество? Продажа, что ли, не такая, как в былые времена? — усмехаясь, добавил Амери. — Раньше Вам, что ни гость, то деньги. Небось, та барышня, — кивок на дверь, — что с царицей шла, тоже забавляется…» Все то он старался выведать хоть словечко лишнее о незнакомке, и впрямь казалось, что господину уж больно она приглянулась, аж сердце колит!

— Все вы здесь нуждающиеся, ты не особенный, — отгрызнулся Грифан, крутя в руках купюры. — Ну-ка скажи, Хендерсон, давненько ты стал деньги делать?