Сердце степи (СИ) - Иолич Ася. Страница 19

- Он не продаст тебя. - Рикад достал из кармана кусочек замши и принялся полировать ногти. - За это можешь не волноваться. Он напялил шкуру отталкивающего, угрюмого одиночки, но сияние его золотого сердца ею не скрыть. Мне прямо-таки обидно, что ты этого не видишь. Разве он обижал тебя хоть раз?

- Нет, - тихо сказала Алай, подавая ему плошку с рисом. - Только смотрит так… И Камайя… Рик, он же ведёт её к Ул-хасу? Или это тоже ложь?

- Алай, как вышло, что ты за полтора месяца пути с ними только и узнала, что их имена?

Она глянула на него искоса и с удивлением обнаружила, что Рик посмеивается.

- Неужели страх настолько ослепил тебя? Ладно. Это не моё дело, - сказал он, доставая ложку из кармана. - Не смотри так. Я не ем руками. Тебе придётся привыкать. Харан тоже вряд ли вернётся к этому вашему обычаю.

- Он расторгнет наш брак в Улданмае, - пожала плечами Алай. - Мне незачем привыкать.

Рикад опустил ложку, глянул на неё недоуменно, потом рассмеялся, почёсывая ухо лежащего рядом Ичима.

- Алай, если ты этого хочешь — дело, конечно, твоё, но лично я буду весьма опечален, если ты бросишь моего хорошего друга и вернёшься в свой хасэн. Под его чёрствой коркой бьётся нежное обиженное сердце, покрытое старыми рубцами. Осмелюсь попросить тебя не делать этого.

- Мне всё равно некуда возвращаться, - тихо проговорила Алай, опуская голову и вспоминая Сэгил с Туром, представляя их смешки за спиной, взгляды и разговоры. - Мне некуда идти. Я вынуждена теперь оставаться с ним и надеяться, что он не выкинет меня, как только мы приедем в Улданмай.

- Ты можешь украсть моего коня и снова сбежать, - улыбнулся Рикад, обтирая ложку тряпицей. - Я куплю себе другого и не буду обижаться. Спасибо. Было вкусно. Можно оол?

- А ну, бродяга, рассказывай, что там в Арнае творится. - Камайя подошла к ним и села с Риком на тюк. - Мне тоже оол, пожалуйста, - сказала она Алай.

- Камайя! - зарычал Харан от шатра.

- Да, да… - раздражённо проговорила Камайя, вставая. - Покоя нет от тебя, господин. Твоя смирная невольница слушает тебя.

- Нового — почти ничего, - пожал плечами Рик, косясь на свирепо зыркающего на них Харана. - Камил дурит, Бато в растерянности. Старый хрыч решил поразвлечься напоследок. Отправил комиссию в сэйнаны со строгим наказом найти нарушения, а какие — и сам не знает. Я привёз тебе газеты из Ордалла, правда, они устарели почти на полгода, да и о дворцовых делах там мало.

- У Бато слишком мягкий характер, и он слишком молод, чтобы управлять страной. А Камил — слишком стар, - сказал Харан, садясь на пустой кожаный тюк напротив Рикада.

- Мягкий характер Бато для нас не недостаток, а преимущество. - Рик поднял пиалу с оолом на трёх пальцах и рассматривал орнамент на стенках снаружи. - Ему действительно всего двадцать пять. И со временем он станет куда твёрже. Крейт Риго взошёл на престол в двадцать шесть и правил сорок лет. Я много раз читал его жизнеописание и так и не понял, какой добрый гений подсунул ему ту актрису, первую женщину за долгую историю Второго Рода, которая думала не только о нарядах и драгоценностях. Эх, родился бы мой прадед в то время… Он бы нашёл, о чём потолковать с крейтом. Харан, почему ты не разрешаешь им садиться? - показал он на Алай и Камайю. - Никто не видит.

- Чтоб не расслаблялись, - сказал Харан, поджимая губы. - Камайя и так ведёт себя неподобающе. Она пререкается со мной.

- Ладно, Камайе не положено. Но жене-то сесть почему нельзя? Ты хас, твоё слово непререкаемо.

- Я ей не запрещаю. Пусть делает, что хочет, - сказал Харан, не глядя на Алай. - Я вообще её тут не держу. Какая она мне жена? Я сказал, это было ошибкой.

Алай похолодела, наверное, потому, что представила, как с позором возвращается в Расу-хасэн, и как глядит на неё весёлая Сэгил, выходя с утра из шатра Тура. Она развернулась и побрела в их с Камайей шатёр, запинаясь о траву и кочки, и Ичим весело бежал рядом с ней, вывалив большой розовый язык и виляя белоснежным пушистым хвостом.

- Да что же вы творите, - донесся до неё удручённый возглас Рикада. - Харан, разуй глаза!

- Я достаточно видел, - сказал Харан. - Тебе своих дел мало, Рик?

В шатре она упала на войлок и расплакалась. Всего несколько недель назад казалось, что мать Даыл благоволит ей, вознаграждая за послушание. И вот где она оказалась теперь...

26. Птица туу

Ичим сидел рядом, потом улёгся, положив голову на лапы, и Алай протянула руку, гладя его между ушей. Пёс был красив, как сугроб, на который случайно пролили несколько ложек красителя с майхо, и рыжее ухо лишь подчёркивало белизну его шерсти.

Было очень любопытно, о чём говорят у очага, но обида и уязвлённое самолюбие не давали вернуться. Алай лежала, стискивая зубы и сжимая кулаки, и ярость охватывала её, когда она вспоминала угрюмое, слега брезгливое лицо Харана. «Какая она мне жена»? Отец Тан Дан, без сомнений, наказал бы её втройне за такие свирепые мысли о хасе, муже, мужчине, если бы Мать Даыл уже не сделала это, отдав её судьбу в руки этого бородатого урода, который женился на ней непонятно зачем, а теперь хочет бросить её одну. Одну, потому что к этому змеёнышу Туру она в хасэн тоже не пойдёт. Нежное обиженное сердце? Что несёт этот странный Рикад? Какое там вообще сердце?

Мысли догоняли и перегоняли одна другую, перемешиваясь, как табуны четырёх хасэнов, поднимая пыль, что мешала дышать, сбивая сердце с ритма ударами копыт.

- Есть будешь? Уже темнеет, - сказала Камайя, откидывая полог. - Целый день тут сидишь.

- Неграмотная дикарка? - спросила Алай, глядя в пол.

- А! - вспомнила Камайя после недолгого молчания. - Да. Я так назвала тебя.

- Почему же ты интересуешься моим мнением насчёт воинства Ул-хаса? - Алай подняла глаза на Камайю, и та заинтересованно наклонила голову к плечу. - Зачем тебе это?

- Любопытно. Просто любопытно. Тебе восемнадцать, а в этом возрасте уже обычно бывает сформировано какое-то мнение об окружающем мире. Как воинство Ул-хаса вписывается в эту картину?

- Быть воином почётно. У нас есть легенды о древних битвах. Воинов всегда ждёт слава.

- Я так и поняла, - насмешливо кивнула Камайя. - Приказ Ул-хаса отменяет наказ всеблагого Отца Небо не поднимать руку на людей.

- Ул-хас и есть воплощение воли Отца и Матери. Он их старший сын! Он хас над всеми хасами.

- Ты считаешь, Отец Небо повелел Бутрыму собирать молодых парней и отправлять их на смерть? - спросила Камайя, вглядываясь в лицо Алай. - Быть может, ты тоже искренне считаешь, что закончить свою жизнь, не дожив и до двадцати пяти - великая честь?

Алай смотрела на неё внимательно, потом пожала плечами.

- Почему ты говоришь, что Бутрым отправит парней на смерть?

- А для чего он войско собирает? - горько воскликнула Камайя. - Чтоб молодые парни вроде твоего красивого и тупого Тура имели возможность несколько раз в день покрасоваться друг перед другом, звякая железяками?

- Я не знаю, - пожала плечами Алай. - Это мужские дела. Женщинам негоже в них лезть.

Камайя сцепила пальцы на шее сзади и подняла глаза к крестовине шатра, к голубому небу.

- Я поняла. Поняла. Очень разумно с твоей стороны притвориться, будто тебя не касается это. Мир сразу кажется безопаснее, уютнее, не так ли?

- Чем кипишь, Кам? - спросил Рик, заходя к ним и садясь на постель Камайи.

- Успокой меня. Успокой меня, Рикад. Мне плохо от тупости этих людей, - пробормотала Камайя, закрыв лицо руками. - Я не ожидала, что это будет так сложно. Я готова взорваться.

- Бум! Вот и конец пришёл твоей хвалёной выдержке, - улыбнулся Рикад, глядя, как она топчется по шатру, такому маленькому, что пространства хватало на несколько шагов туда и обратно. - Ты же ехала сюда с Хараном. Неужели не привыкла?

Алай отвернулась к стене. Ей неприятен был тон, которым Камайя говорит о ней и обо всех хасэ.

- Харан? Харан может сколько угодно притворятся одним из этих вонючих неотёсанных невежд. Но он всё же другой. Посмотри на это дитя! Посмотри! Она с совершенно непробиваемым лицом утверждает, что убивать сотни молодых парней, потому что так повелел один человек, возомнивший себя великим - это почётно! Славная судьба, та катараме!