Сердце степи (СИ) - Иолич Ася. Страница 21

Алай вздохнула и сидела молча какое-то время.

- Хасэг. Он не бил меня. Он закрыл меня от хлыста, спас от пожара, когда я ускакала с его деньгами на украденном у другого хасэга коне, и пошёл получать за меня пятьдесят плетей, когда обокраденный пришёл за справедливостью.

- Знаешь, как я выбираю, кого выкупать, если выбор слишком сложен? - спросил Руан, внимательно глядя на неё. - Я указываю на самого слабого и немощного, того, который выглядит наиболее жалко. Девятнадцать из двадцати каторжников, что стоят рядом, с облегчением вздыхают, а один закрывает глаза и шагает вперёд, предлагая взять его вместо того бедолаги. Всё потому, что надсмотрщики очень изобретательны в описании того, чем я якобы занимаюсь с выкупленными. Совесть не позволяет ему стоять в стороне и смотреть, как более слабого отправляют на мучения.

- И ты выкупаешь его?

- Обоих, если получается. Люди с совестью там не выживают долго. Многие принимают наличие совести за слабость характера и во внешнем мире, что уж говорить о каторге.

Алай снова помолчала, потом оперлась на камень пути за спиной, глядя, как солнце играет в росе.

- Я так мало знаю об это мире, - сказала она, проследив глазами за жуком, который полз по травинке, а потом раскрыл жёсткие надкрылья и прогудел в воздухе до следующего высокого стебля.

- Откуда вам знать? Ваш образ жизни отвергает знания, - нахмурился Руан. - Вернее, их получение. Наши люди приходили в ваши зимние стойбища на юге, но из этой затеи ничего не вышло. Я лично видел, как страницами учебной книги разжигали очаг. Это уму непостижимо.

- Я не жгла учебные книги. Я умею читать, - так же нахмурилась Алай. - Меня научили как раз в зимнем стойбище. В стойбище Вайдар лежит учебная книга, очень старая, и зимой от нечего делать некоторые дети и сами берутся за неё.

- Прости. Я не об этом. Детям степи бывает сложно понять истинную стоимость вещи, в которой они не имеют личной заинтересованности. Вот коней они ценят, да.

Эти слова больно укололи. Алай опустила взгляд на свои сапоги, на край кожаного мешка, на котором сидела.

- Ладно, - сказал Руан, вставая. - Мне нужно поторопить напророченную тобой встречу. Дел ещё достаточно, а ещё тебя надо проводить.

- Не надо, я сама доеду. - Алай тоже встала, встряхивая мешок.

- Я не могу оставить юную девушку на её пути. Ты едешь к югу? Там небезопасно.

- Я не знаю, куда я еду. Оставь меня моей судьбе. Не упоминай меня, хорошо?

- Встречи в степи - это встречи в степи, - сказал Руан, с улыбкой глядя на неё сверху вниз. - Ваш обычай таков. Я, в свою очередь, прошу тебя молчать о том, что рассказал тебе. Степняки крайне редко попадают на каторгу. Вряд ли мой рассказ когда-то долетит до Рети, и, тем более, вряд ли в него поверят там, но всё же.

Он вытащил из мешка шнурок и повязал на один из камней. Алай кивнула, забираясь на Бус.

- Паде! - сказал Руан, и его крупная вороная кобыла направилась на север.

Просохшие под осенним солнцем холмы стелили шелковистый ковёр под ноги Бус, которая тихо шла, унося Алай на юг. Камень пути укажет дорогу.

В середине дня она наткнулась на гряду небольших холмов, похожую на костяшки пальцев сжатой в кулак руки. Она спешилась у этих курганов, вершины которых время уже немного изгладило, и обошла несколько деревьев с северной стороны, довольно старых, оставляя под каждым небольшой кусочек мяса и сушёного творога. Отец как-то рассказывал, что этому обычаю — сажать деревья у курганов — чуть больше века, но сейчас было удивительным думать о том, что раньше было иначе. Деревья давали тень путникам, и те благодарили хасэн, что посадил их, оставляя подношения у кургана. Несколько цветных лент на нижних ветвях деревьев развевались на ветру. Алай достала свою ленту и подъехала поближе. Это были не курганы Расу, но она и не принадлежала теперь Расу. Она принадлежала степи. Степь рассудит. Укажет путь.

29. Куропаточка

Бус напилась из небольшого озерка, что лежало чуть восточнее. Алай умылась и набрала воды в бурдюк, поела немного вяленого мяса и заплела волосы.

- Йет!

Степь ложилась под копыта Бус, холмы вздымались и опадали перед ней, как мерное дыхание Матери Даыл. Она придёт в один из южных хасэнов, пути которых не пересекаются с северными, и останется там. Станет частью другого рода.

Двое всадников вылетели из-за холма так неожиданно, что она даже не успела испугаться.

- Хэйо! - крикнул один. - Кэбай, смотри-ка!

- Откуда ты к нам, куропаточка? - весело спросил второй.

- Я еду на юг, - сказала Алай, поправляя мешок на плече. - Ваш хасэн стоит неподалёку?

- Ага, - кивнул первый. - Пойдём к нам. Отдохнёшь с дороги.

Второй, которого он назвал Кэбаем, вдруг глянул на неё так, что у Алай мелькнуло и тут же исчезло какое-то невнятное, нехорошее подозрение, но она лишь поморщилась. В степи закон един для всех - странника накормить, обогреть, приветить, и не неволить, если он решает покинуть гостеприимный хасэн. С чего кому-то нарушать обычай?

- Или ты торопишься? - спросил вдруг Кэбай, и что-то в его тоне опять показалось Алай неприятным, настораживающим.

Всадники спокойным шагом подъехали к Бус, ставя лошадей по обе стороны от неё, и Алай стало неожиданно по-настоящему страшно. Так близко подъезжать не принято!

- За мной едет мой муж, - сказала она, прикрывая отчаяние от внезапного осознания происходящего смущённой улыбкой. - Надеюсь, у вас хватит съестного и на него. Он очень крупный мужчина.

- Хватит, хватит на всех, - сказал Кэбай, хватая Бус под уздцы и косясь на первого всадника, который оглаживал длинные усы, разглядывая Алай. - Муж, да? За тобой едет? Поехали, расскажешь ещё занятных историй.

Алай вцепилась в поводья, и страх ледяной волной захлестнул её. «Оставь меня моей судьбе», - сказала она Руану.

Кэбай вёл покорную Бус, а второй всё оглаживал свои усы.

- Приехали, - сказал он за очередным холмом. - Слезай.

- Мой муж не найдёт нас за этим холмом, - сказала Алай, сжимая поводья. - Я лучше вернусь и встречу его.

- Нет нужды, - усмехнулся Кэбай. - Удус, езжай, встреть её мужа… Я пока познакомлюсь поближе с нашей гостьей. А потом и ты познакомишься.

- А что не наоборот? - недовольно уставился на него Удус. - Она сейчас всё тебе расскажет, а мне, значит, мужа встречать? Не много на себя берёшь?

- Слышь, ты! - крикнул Кэбай. - Не забывайся! Станешь главным - рот будешь открывать!

- Да пошёл ты, - пробормотал Удус, направляя лошадь за холм.

Алай сжала поводья так, что пальцы заболели. Кэбай спешился и протянул ей руку, облизывая губы.

- Слезай.

Алай зажмурилась, сжимая пальцы ещё сильнее. Сердце стучало в ушах.

- Беги! - раздался истошный крик сзади. - Беги!

Алай вздрогнула и обернулась. Из-за холма во весь опор скакал Удус, а за ним — Харан, и внутри вдруг всё перевернулось.

- Харан! - крикнула она. - Я тут!

- Бросай её, беги!

- Йет, йет! - крикнул Харан, пришпоривая лошадь.

- Удус! - заорал в ужасе Кэбай, взлетая на коня. - Нет!!!

Алай обмерла. Как в каком-то кошмарном, жутком сне, в котором невозможно убежать от преследующей тени, Харан нагнал Удуса и вдруг вытянул руки к нему, хватая за голову, приподнимая над седлом. Одно короткое, мощное движение — и Удус обмяк, вылетая из седла, медленно, медленно падая в траву, как тряпичная кукла, с неестественно вывернутой шеей, открытыми глазами глядя прямо в небо.

- А ну, стой! - хрипло крикнул Харан, пролетая мимо Алай. - Стоять!

Он сунул руку к поясу, но Алай не смотрела. Она смотрела на обмякшего Удуса, который лежал с открытыми глазами, глядя в голубое небо над степью, и моргал всё медленнее и медленнее.

Раздался вскрик и глухой удар об землю. Алай дёрнулась, с ужасом поворачиваясь. Харан спешился и нагнулся, вытаскивая нож из шеи Кэбая, лежащего в траве.

- Ты цела?

Он подбежал к ней, обтирая нож тряпицей, и стащил с Бус, осматривая со всех сторон, потом схватил и прижал к себе так крепко, что рёбра Алай слегка хрустнули.