Малыш от генерального (СИ) - Коваленко Мария Александровна. Страница 16

– Купим новые, – пока кое-кто не устроил сборы, я рукой указал на дверь в коридор. – Здесь тебе больше оставаться нельзя. Идея с отелем была дурацкой изначально.

– И куда я сейчас? – голос у мышки дрожал, но слушалась она четко. Сказал, что делать, – без вопросов бросилась на выход.

– Туда, где точно будет безопасно, – не тратя время на подробности и споры, я освободил номер и сразу же переключился на Штерна: – Дима, в отеле новое послание с сюрпризом. Конверт я не вскрывал. Постарался не следить, но группу лучше высылай прямо сейчас. С помощницей разберусь сам. Номер ваш.   

Уточнять что-то или повторять Штерну не пришлось. Он по-армейски коротко кинул: «Принято», и спустя пару секунд я уже слышал в трубке, как он отдает распоряжения своим работникам.

Вряд ли в этот раз Бадоев со следователем могли его опередить. Одного прокола Штерну хватило. Впрочем, теперь это уже было не мое дело.

А мое...

В трубке послышались короткие гудки, и взгляд остановился на Аглае. Маленькая без своих каблуков. Трясущаяся как осиновый лист, но с гордо задранным носом и сжатыми в нитку губами.

Так и напрашивалась, чтобы кто-то добрался до ее попы и отшлепал. Качественно, со знанием дела и до розовых булок.

Правая и левая руки аж зудели, так рвались в бой. Помнили еще на ощупь, какие упругие эти половинки. Но вначале нужно было решить самый главный вопрос – жилищный. И с ним сучка-судьба в очередной раз доказала: «Выбора нет, есть только его видимость».

В мой «БМВ» Аглая садилась, даже не мяукнув. Пристегнулась, поправила юбку и уткнулась в свой телефон. Только спустя минут пятнадцать она всполошилась, что везет нас не водитель и дорога «Какая-то незнакомая».

Для человека, на чьем интеллекте держалась половина компании, это, конечно, был капитальный прокол. Но журить за невнимательность я не стал, как не стал и объясняться. Тупо крутил руль. Не глядя на свою помощницу, отдавал по громкой связи указания.

Посмотрел уже возле дома. Строго, хмуро и в глаза. По задумке после этого взгляда Аглая должна была с полчаса молчать. Но где мои задумки, а где Аглая Калинина?

О том, что не будет жить в моей квартире, она заявила еще до того, как я заглушил двигатель. К открытию двери я выслушал целую лекцию о субординации, свободе на личную жизнь, неприкосновенности и еще какой-то фигне.

Никогда не фантазировал о женщинах с кляпом во рту, но тут и уши, и душа требовали. Я бы даже не мелочился и выбрал штуковину побольше. Чтобы и мычать не могла! Только слушать и исполнять.

Что-нибудь еще тоже неплохо было бы вставить. Никогда не думал, что способен завестись от споров, но раздраконила девчонка сильнее, чем Карина в плаще на голое тело.

Как пацан! Перед охраной за парус в штанах стыдно было. Будто не подчиненную спасал, а бабу для развлечений снял. И Аглая, как назло, ничем не помогала. Мельтешила перед глазами со своими искусанными губами и нежной белой шеей. Чушь какую-то несла без остановки. И смотрела на меня... так испуганно, внимательно, будто знала, что именно с ней сделать хочу и сколько раз.

Шоу мазохистов, блин! Чтобы не сорваться, в лифте пришлось чемодан между мной и Калининой ставить, на площадке – угрозами гнать ее впереди себя. И орать, чтобы задом поменьше вихляла.

Достача.

Зараза.

Сучка.

Но и в квартире обоим легче не стало. Возмущаться Аглая прекратила. Мозг включился или инстинкт самосохранения заработал – не знаю. Не мешая мне пройти, она вжалась в стену. Чуть ли не села попой на тумбочку. И там благополучно оставалась, пока спустя минуту я не вернулся с бутылкой янтарной лечебной жидкости и бокалом в руках.

– Давай, пей.

Плеснул «лекарство» в бокал на два пальца. Никогда еще не приходилось спаивать женщин. Не мое это было. Но если и дальше продолжим так рычать друг на друга, один из нас точно не сдержится. Лично за свое терпение я бы сейчас и рубля не дал.

– Я не буду.

Будто чистый яд предлагаю, Калинина наморщила свой маленький носик и отвернулась.

– Это для нервов. Наших. Общих. Выпей как лекарство.

Она тряхнула головой. И уже другим, извиняющимся тоном повторила:

– Я не буду.

– Не бойся, спаивать не собираюсь. – Это была не совсем правда. Будь моя воля, споил бы до бессознательного состояния, сгрузил бы на кровать в гостевой спальне и выдохнул спокойно подальше от этого искушения.

Жаль, «искушение» спасать нас обоих не желало.

– Я не могу... – Аглая снова пожевала губу и отрицательно мотнула головой.

– Нельзя только больным и беременным.

Я сунул бокал в ее ладонь и поднес к губам.

– Пей!

– Мне нельзя, – с каким-то отчаянием выпалила она.

– Больная? – Это уже было не смешно.

– На всю голову.

Она поставила стакан на тумбочку за спиной и сжалась вся еще сильнее, чем в отеле. Самая непонятная и странная женщина из всех, что встречал. Звезда моя. Недостижимая.

– И как мне тебя успокоить? – Смотреть на нее, такую перепуганную, было невозможно. Ёж с иголками вовнутрь. Кажется, коснешься, и заплачет.

– Я скоро... Я сейчас успокоюсь. – Она обхватила себя руками, а взгляд опустила в пол.

Наверное, нужно было послушать. Жила ж она как-то до меня, успокаивалась. Не маленькая и не девочка.

Другой, вероятно, и оставил бы. От греха подальше. Но у меня не получалось. Даже бояться мышка умудрялась вкусно. Маскировала безразличием свой страх и до побелевших костяшек сжимала пальцы. Спину держала прямо, как у солдата на плацу, а глаза не показывала.

Словно в обертку себя завернула. Спрятала все сладкое и нежное. А меня аж ломало – так хотелось избавиться от этой шелухи и попробовать её на вкус.

Помутнение рассудка. Редкая разновидность аллергий на серых мышек. И противостоять напасти не было никаких сил.

– Здесь до тебя никто не доберется. Слышишь?

Как наркоман, получивший дозу любимого наркотика, я провел большим пальцем по её губам. Горячим, раскрасневшимся и таким нежным, что крышу сносило.

– Забывай. Успокаивайся. – Сделал последний шаг навстречу и поцеловал.

Ни капли это было не проще, чем в первый раз. Иммунитет не выработался. Стоило только коснуться, меня будто лавиной накрыло. Оглушило. Размазало. И сразу сорвало все стоп-краны.

Сумасшедшие ощущения. Без сопротивления, которого ждал. Без холода, которым от нее всегда так и веяло. Легко. Горячие губы раскрылись сами, впуская мой язык. Чужая дрожь завела ещё сильнее. И мягкие ладони, как знак капитуляции, легли на мои плечи.

Такой сплав нежности и желания: острого, дикого, на грани потребности, что внутри все перевернулось.

Мышка моя непредсказуемая. Робкая и жадная.

Коротило от поцелуя с ней сильнее, чем с другими от секса. Не знаю как... не представляю, что за ерунда, но все вокруг словно исчезло.

В кармане вибрировал телефон, угол чемодана больно впивался в бедро, но я чувствовал лишь дрожащее в объятиях тело, сладкий вкус на губах и дыхание, сбившееся, одно на двоих.

Умереть можно было от этого поцелуя. Загнуться от перевозбуждения или стыда с полными штанами радости.

Ни одной светлой перспективы. Тупик. Но Аглая спасла нас сама. С глухим стоном она оторвалась от губ и, закрыв глаза, уткнулась носом в отворот моей рубашки.

Снова спряталась, но теперь хотя бы рядом.

– Ну, как? Получше сейчас? – дар речи вернулся ко мне только через минуту.

Аглая потерлась щекой о плечо. Зыркнула удивленно снизу вверх.

– Это была замена алкоголю?

– Но ты ведь сказала, что больна на всю голову.

Алые губы дрогнули.

– Тогда получше. Руки немного трясутся, но скоро должно пройти.

– Могу попробовать увеличить дозу.

– Наверное, не стоит... – слова прозвучали подозрительно неуверенно.

– Если «наверное», то обязательно стоит.

Не спрашивая разрешения, я расстегнул верхнюю пуговицу на ее блузке и губами прижался к голубой вене. Пульс частил, как у зайца. Маленького и перепуганного.