Верь мне (СИ) - "Jana Konstanta". Страница 78

— Лик, не надо.

Вопреки словам так громко, так отчетливо в этой тишине стучит его сердце от ее прикосновения. Он смущен, она неопытна, но ему приятно — Лика это видит. Легонько целуя, прошлась она по венкам выше, к густой поросли волос, к твердому животу, груди, шее, подбородку… Добралась до губ его и уже смелее к ним припала, мгновенно оказавшись в крепких объятиях взбудораженного своего мужчины.

— Власов, я замуж за тебя хочу, — чуть отстранившись, вдруг заявила она, с мольбой заглядывая Максу в глаза. — Позови… Я буду тебе хорошей женой, обещаю.

Макс на мгновенье замер — вот много чего в жизни повидать пришлось, но чтоб девушки его жениться звали… Он долго разглядывал ее взволнованное личико, внимательно — кажется, Лика и сама перепугалась своих слов, сорвавшихся в порыве бесконечной нежности к нему; а потом нахально прошелся взглядом по ее телу, словно оценивая возможное приобретение; заметил, как густо покраснела она от этого взгляда и даже попыталась отползти.

— Куда? — остановил Макс одним движением руки, потом нахмурился и, с трудом сдерживая улыбку, почти серьезно проговорил: — Какое заманчивое предложение… Надо подумать. А ты не сбежишь из-под венца, недобросовестная невеста? Я слышал, ты бросаешь несчастных воздыхателей прям у алтаря…

— Максим, ты же знаешь, почему я тогда сбежала, — всерьез восприняв его слова, принялась оправдываться Лика. — Ты осуждаешь меня? Ты думаешь…

— Да ничего я не думаю, Лик, — улыбнулся Макс и с заметной грустью в голосе добавил: — Я был бы счастлив, если б ты стала мне женой, но зачем тебе такой муж? Что я могу дать тебе?

— Ты опять?

— Ты, правда, вышла б за меня замуж?

— Выбежала б, Власов. Максим, я серьезно… Женись на мне. Я знаю, что вряд ли дождусь этого предложения от тебя, поэтому делаю его сама…

— Лик, ты серьезно сейчас?

— Очень серьезно. На колено встать?

А ведь она и, правда, вполне серьезна. Посерьезнел и Макс. Когда-то он мечтал жениться на Каринке, но тогда он понятия не имел, из какой она семьи. О том, чтоб жениться на Лике, Макс и вовсе никогда не думал. Он — уголовник нищий, она — ангел, цветочек нежный из обеспеченной семьи… Не для него эта девочка. А для кого тогда?

— Лика, Лика, Ликушонок… — вздохнул Макс, перебирая прядки ее волос, — Лягушонок ты мой неразумный, — и все же, после недолгой паузы, решительно, будто все уже решили и осталось обсудить лишь детали, спросил: — Тебе будет очень обидно, если мы просто распишемся в загсе? Без всей этой свадебной шумихи?

Глава 38

В окно палаты стучал дождь. Тяжелые капли бились в стекло, шлепали по карнизам и навсегда исчезали, разлетаясь на крошечные брызги.

На смену старой воде придет новая. Так же будет стучать по карнизам, разбиваться и исчезать в небытие. Так жизнь проходит. Так стираются из памяти события под гнетом новых, ярких… И в редкую минуту нахлынувшей тоски вдруг вспомнишь, как когда-то такой же дождь уже ломился в окна, как солнце играло в капельках на стекле, как радуга на стенах отражалась… И заноет душа от этих воспоминаний, когда вдруг осознаешь, что возврата туда нет.

— Как в тот день… — задумчиво отметил Горский, сидя на кровати и слушая унылую мелодию природы.

— Ты о чем? — Арина сидела рядом и копошилась в телефоне, пытаясь совмещать дежурство у постели мужа и работу.

— Отвлекаю тебя?

— Да нет. Секретарша спрашивает, когда смогу приехать — у них документы на подпись накопились.

— Давай скажу орлам — тебя отвезут.

— Не надо, я уже договорилась, чтоб документы сюда подвезли — через час Влад приедет, — отмахнулась Арина и отложила телефон на тумбочку.

— Это тот поганец, который Лике побег со свадьбы устроил?

— Не поганец, а мой помощник. Хороший, кстати, мальчик — надежный и ответственный.

— Я заметил, — усмехнулся Горский.

— Так о чем ты говорил?

— Да ни о чем. Вспомнил просто, как мы приехали с тобой в проклятый этот город… Тогда тоже лил дождь. Помнишь?

И что за манера душу теребить? Все она помнит, конечно. Как забыть? Столько же надежд, ожиданий тогда было. Молодые, влюбленные, бесшабашные… Приехали в чужой город всего лишь с одной дорожной сумкой на двоих. Даже зонта не было. Сошли с поезда, сели на первый подъехавший автобус, вышли на случайной остановке и поселились в первой попавшейся общаге, отдаваясь на произвол судьбы… А счастливый билет в будущее вытащить так и не удалось.

— Жалеешь? — погрустнела Арина.

— Я все здесь потерял. Тебя, дочерей, себя…

— В этом виноват не город, Саша. Ты получил ровно то, к чему стремился.

— Я не к этому стремился.

— А к чему? К чему ты стремился, когда менял семью на любовниц и прочие атрибуты «успешных бизнесменов»?

— Арь…

— Да молчу, молчу, — вздохнула Арина, с тоской глядя на мужа.

— Мне, правда, очень жаль, что так все вышло.

— И что мне с твоей «жалостью» делать?

— Не знаю, — пожал плечами Горский.

— Тогда к чему сейчас эти воспоминания? Нас прежних уже нет.

— Нас нет… А я до сих пор помню то голубенькое платье на тебе… Как ты тогда промокла. Как заболела на следующий день. Как лечил тебя всем, что попадется под руку…

— Горский, замолчи.

— Мне очень стыдно перед тобой, Арь… Я все испортил.

— Да, ты все испортил. Мне Лика рассказала о вашем разговоре — неужели ты думал, что я начну с тобой воевать?

— А что мне оставалось думать? Ты была обижена…

— Тебя это удивляет? Ты выставил меня на улицу. Ты забрал у меня детей.

— Я об этом очень жалею.

— Мне от этого ни холодно, ни жарко, Саш. Ты поступил со мной как последняя скотина.

— Арь… Ты меня еще любишь?

Арина обернулась и внимательно посмотрела на Горского. Несчастный, как побитая собака; серые льдинки взирают на нее с болью и какой-то надеждой… А у нее в глазах уже блестят обидные слезы. Любит она. Очень. Но что это меняет? Не вернуть уже ничего из того, что было, да и не надо — она давно привыкла жить без него, любя без ожиданий и лишних иллюзий. А он ждет ответа. Наверное, хочет услышать, что та юная промокшая девочка, влюбленная в него, еще жива… А в коридоре уже слышен стук приближающихся каблучков. Через пару мгновений дверь в палату открылась, и на пороге появилась… Лана. Арине захотелось громко рассмеяться от нахлынувшей боли, от растерянного взгляда мужа, скользнувшего по любовнице…

— У тебя гости, Горский, — усмехнулась Арина, с трудом сдерживая слезы.

— Арин…

Вставая, она почувствовала, как Горский коснулся ее ладони, будто останавливая. «Серьезно? — обернулась на него. — Избавь, Горыныч! Мне для полного счастья только любовниц твоих не хватает!»

— Пойду Лике позвоню, — выдавила она из себя еле слышно, забрала телефон и вышла из палаты.

Арина вышла в коридор. «Ну вот засранец! Опять душу разбередил…» Прислонившись к окну, она смотрела, как зеленая густая листва содрогается от ударов капель, и вспоминала двадцатипятилетней давности день. Да, тогда тоже шел дождь. Но им было не до него — они шлепали по теплым лужам и смеялись как дети, до нитки промокшие целовались посреди улиц, пока другие, кляня непогоду, прятались под зонтами и ютились под железными навесами остановок. Счастливые они тогда были… А сегодня она, законная жена, сбегает от собственного мужа при виде любовницы. Дожилась! Арина всхлипнула и тут же, будто испугавшись, что кто-нибудь увидит ее плачущей, вытерла слезы. Только не остановить их уже, все текут и текут, словно все эти годы только и ждали подходящего момента.

Больно. От воспоминаний этих, от сожалений его, от прихода Ланки… Даже сейчас судьба смеется над ней, бестолковой! «Сидишь у его постели? Забыла о себе, о работе? Возомнила себя верной боевой подругой? По душам говорите, вспоминаете, жалеете? Так вот тебе правда! Длинноногая, в неприлично короткой юбке, да еще почти в два раза тебя моложе — вот она правда!» А ведь Арина всегда гнала от себя ревность. Запрещала себе плакать и мечтать, что Горский одумается когда-нибудь и к ней вернется. Другие борются, воюют с соперницами, а она бестолковая — воевать не умеет. Да и какой смысл? Насильно мил не будешь. Арина же смирилась. Расстались и расстались, у него давно своя жизнь, а у них с Ликой — своя. «Ты меня еще любишь?» Спросил так, будто это имеет какое-то значение. «Какой ответ ты ждешь, Саша? Какая разница, если завтра тебя выпишут, и ты убежишь к своей Лане…»Арина слышала, как Горский звонил недавно кому-то из своих — просил найти ему квартиру на пару месяцев. Это она, наивная, надеялась после больницы забрать его к себе в отель, а ему уже нашли, наверное, жилье, и будет жить он там со своей Ланой. А про жену и слезы ее, пролитые над ним, умирающим, забудет очень быстро. Ее удел делить с ним горе — для радостей у него найдутся другие. Ну хоть бы душу не бередил напоследок — больно же. И слезы не остановить.