Ты всё ещё моя (СИ) - Тодорова Елена. Страница 73

Вспыхивает фильтр. Первый выдох реактива забивает пространство воздушным белым дымом. Знаю, что за ним должен пойти сигнальный – розовый или голубой. Знаю и очень сильно волнуюсь. На нервах прикрываю глаза. И тут же обратно их распахиваю. Не терпится увидеть.

Для самой себя неожиданно выдаю пронзительный вопль радости и несколько раз подпрыгиваю на месте, когда наш с Чарушиным мир заполняется шикарнейшим ярко-синим цветом. Тёма смеется, свободной рукой привлекает меня к своей груди и поднимает шашку высоко-высоко над нашими головами, давая волшебству разлететься по всему двору.

– Это он… Это он… – сбивчиво шепчу ему на ухо. – Он…

– Конечно, он, – поддерживает Чарушин, целуя меня куда-то в висок. – Он ведь ждал нас. А теперь мы его. Не плачь только… – сам смеется, но глаза блестят. – Слышишь, не плачь… Родная…

Мне все же доводится разрыдаться, потому как прямо в этот миг я ощущаю первые отчетливые шевеления нашего малыша. Нашего сына, который, как истинный Чарушин, в очередной раз подбирает самый идеальный момент, чтобы прислать нам свой божественный привет.

– Тём… – выдыхаю тихо-тихо, чтобы муж сразу понял, что это важное сообщение. Как только в глаза мне смотрит, делюсь: – Малыш шевелится.

– Прямо сейчас?

Он так этого ждал! Недели три уже, вроде как между делом, но каждый день спрашивал. Еще и описывал, что я должна почувствовать. Читает же, изучает больше меня, готовится к каждому этапу заранее.

– Да, прямо сейчас… Так, как ты говорил…

– Хо-хо, – выдает Чарушин счастливо. – Да это просто новый лучший день в нашей жизни! Согласны, ребят? – уже во всеуслышанье.

– Согласны!

Чуть позже мы разрезаем торт. Он тоже оказывается тематическим, с голубой прослойкой по центру. Чудесно, что вся эта красота останется на видео- и фотосъемке. Уверена, что будем с Артемом, а потом и с детками нашими, не раз пересматривать, как сейчас свадьбу. В частности ее второй день, где мы уже знаем о малыше. Что-то особенное горит в наших глазах с того момента – в его и в моих.

Гости расходиться не спешат. А многие остаются у нас ночевать: Марина, Соня, Анж, Ника, Шатохин, Саша, Варя с Киром и малышкой. Долго сидим в беседке на заднем дворе, даже когда солнце заходит и становится прохладно.

– Отличный конец весны получается, – выдает Ринуля с довольным вздохом. – А лето еще круче будет, – очень уверенно это заявляет. Обводит всех присутствующих взглядом и подытоживает: – Оно будет особенным.

Я очень надеюсь на то, что на Шатохине этот ее взгляд не запнется. Но… Она спотыкается.

– А пойдемте к морю прогуляемся? – подскакивает вдруг Сонька. – Я, похоже, по нему соскучилась.

Мы поднимаемся. Дружно покидаем двор и выруливаем на тропинку. Отстаем с Артемом, как обычно. Ребята почти наперегонки летят. Мы же, наоборот, то и дело останавливаемся. Задерживаясь, целуемся.

– Уже можно думать над именами… – шепчу я. – А еще начать ремонт в детской, покупать вещички и всякую милоту… Боже, Тём… Слышишь? Меня аж потряхивает от восторга!

– Слышу, – смеется он. Обнимая, мягко целует и незамедлительно обещает: – Завтра поедем в детский торговый центр.

– Я коляску… Белую хочу, Тём!

– Хочешь – значит, будет.

– Ты… – выдыхаю взволнованно, подтягиваясь повыше и прижимаясь покрепче. – Любимый мой.

– А ты моя, Лиз… Моя любимая.

– Чарушины? – кричит Рина с пляжа. Поворачиваемся, чтобы увидеть, как она суматошно машет нам руками. – Эй, вы, трое! Все Чарушины, скорее сюда!

Прыскаем с Артемом смехом.

– Идем, – выдает он. – А то кобра не успокоится. Еще что-то выдумала.

– Ну, пойдем… Посмотрим.

…это та самая исключительная безусловная любовь,

которой меня научил Артем.

– Вот это у вас движ… – тянет Чарушин растерянно. Моргает и со смехом уже увереннее выдает: – Вот это я понимаю, движ! Лучший движ в моей жизни! – хохочет, когда настойчивые пиночки сына меняют идеально-круглую форму моего обнаженного живота на нечто неправильное, но определенно прекрасное.

Слегка морщусь и сама смеюсь, когда малыш, вызывая очередные волны, совершает полный переворот. Вместе с Тёмой ловим его ладонями.

– Это потрясающе… – шепчу, когда на глазах наворачиваются слезы.

– Согласен. Не думал, что это реально настолько заметно будет.

– Я читала, что от темперамента ребенка зависит.

– В меня, что ли? Ты же такая хорошая… – отзывается задумчиво. Мне от его интонаций вдруг смешно становится. Хохочу, аж голову на спинку дивана откидываю. Чарушин этим, конечно же, пользуется. Тянется и выдает хрипом в шею. – Дай поцелую... М-м-м…

– Тёма… Тём… – ежась, тихонько повизгиваю. – Мне щекотно…

Лишь слегка смягчает напор. Шумно выдыхает и прикусывает мочку моего уха.

– Хочешь массаж? – этот вопрос вызывает дрожь. Слышу ведь, к чему ведет. – Спинки… А потом… Внутренний… Расслабить гладкую мускулатуру… Полезно и приятно…

– Чарушин… Боже, мне от тебя жарко… – снова смеюсь я.

– Кондиционер на минимуме, Лиз, – замечает он. – Единственный выход – снять с тебя остатки одежды.

– Да? – не могу перестать хихикать. – На мне и так ее мало…

Спортивный топ и шорты – постоянно так по дому хожу, если не ждем гостей. Мне комфортно, и Чарушину быстрый доступ к животу. Он же не может, чтобы не касаться, если рядом.

– Снимай уже… – тон сгущается. У меня новая волна мурашек разбегается. – Снимай, Лиза…

Как я могу ему отказать? Даже мысли такой не допускаю. Быстро избавляюсь от одежды и с огромным удовольствием отдаюсь любви.

Полгода от свадьбы прошло, а мне по-прежнему кажется, что каждый наш раз особенный. Каждый открывает какую-то новую грань близости. Каждый скрепляет наш союз.

Далеко не всё люди могут выразить словами. Порой эмоции такие сильные, что не поддаются никакому озвучиванию. Верю, что возможность любить физически нам дана, чтобы восполнять и доводить эти чувства до максимума.

– Все хорошо? – прилетает нежным шепотом вместе с первым толчком.

– Да… – отзываюсь так же тихо и прогибаю спину.– Люблю тебя… Люто, Чарушин…

Артем ласково перебирает губами мои позвонки и, сжимая ладонями ягодицы, совершает следующее поступательное движение.

– Люто, Чарушина… Люто…

Бесконечно можем повторять эти признания. Они как эхо дополняют действия. И в какой бы позиции мы не находились, наш полет – это та самая исключительная безусловная любовь, которой меня научил Артем.

После совместного душа спускаемся на первый этаж и принимаемся готовить ужин. Я бы и сама, конечно, справилась. Без мужа, вероятно, даже быстрее. Но, как и во все выходные дни, проводим с ним вместе каждую минуту. Наслаждаемся всем, что бы не делали. Много смеемся, подначиваем друг друга и часто целуемся. Последнее как-то на автомате уже получается. Между словами и бытовыми действиями. Просто на миг соприкасаемся губами и дальше продолжаем. В эти сладкие секунды в нашем мире такое счастье звенит, наполняемся им все.

– Мама Таня, – восклицаю радостно, едва уловив вибрации своего телефона и увидев ее фотографию на экране. Промокаю руки полотенцем и с улыбкой подхватываю аппарат. – Алло!

– Лизунь, здравствуй, милая, – доносится с того конца провода голос, от которого сразу тепло в груди становится, а через нос будто газировка выходит.

– Здравствуйте, мама.

– Вы как там? Нормально все? – и с ее стороны это не вежливое любопытство.

Она искренне заботится. Причем кажется, что обо мне и своем сыне одинаково сильно. Когда я в прошлом месяце ангину схватила, она, узнав про температуру, быстрее «скорой» примчалась. Артем как раз с отцом по работе в Киеве был, а я так испугалась, что одна бы не справилась.

– Да, все хорошо у нас. Готовим ужин. Все насквозь чесноком пропахло, но мы упорно доделываем все, что запланировали, – со смехом делюсь я.

Переглядываемся с Тёмой, он улыбкой своей сражает.