Старшеклассник без клана. Апелляция кибер аутсайдера (СИ) - Афанасьев Семен. Страница 36

— Пап, Седьков — натурал. Очкарик с плохим зрением и треснутым стеклом. Он не то что прочесть не сможет, он…

— Я этих символов не знаю и не понимаю. — Спокойно перебил её Рыжий. — Хидэоми-сан, давайте договоримся раз и навсегда. Вы можете располагать мной в любом объёме, если речь идёт о Миру. Но пожалуйста, если возможно: не задевайте даже в вашем доме моего достоинства подозрениями, двусмысленными оговорками и недосказанностями.

Хе-хе, прикольно у бати лицо вытянулось — не ожидал?

Ну да, Рыжий с сегодняшнего дня отморозок. Бл*, но эта его неповторимая оптика. С*ка, из какой же жопы он её вытащил… И нашёл же, в чём заявиться. Хоть бы в карман при родителях убрал, что ли — всё меньше позору.

Впрочем, какая разница, одёрнула она себя. Он ей не друг, не родственник, тем более — не тот, о чём он сам хотел бы мечтать во влажных ночных снах.

И никогда им не будет.

— Бесишь, — сказала она вслух. — Но уже как-то прикольно. Как пёсик, который на ковёр нагадил.

Отец и врач снова переключились на виртуал и всё глубже погружались в дебри дискуссии, что дальше.

— Миру, так что с тобой? И что надо делать мне? — голос очкарика напомнил о незавершенном разговоре.

— У меня быстрая память сыпется. Вот сейчас чувствую, — честно сообщила на врачу, затем ответила однокласснику. — Ви эн эс. Virtual neuro suppression. Что-то типа вируса, подсажен в операционку импланта.

— Как работает?

— Подменяет родные программы на произвольные. Вначале — на концентраторе, потом и в самом импланте.

Седьков замолчал, задумавшись. Затем вскинул свои неповторимые стёкла, которые прикольно подпрыгнули вверх-вниз на его носу и сверкнули солнечным зайчиком:

— Можешь мне очень быстро сказать риски? Самые худшие последствия — какие?

— Распад личности и угнетение физиологии: мозг выводится из строя изнутри. Физиология — вплоть до клинической смерти.

— Скорость процесса?

— Очень большой порядок цифр. Нейронные связи рвутся, образуются вирусные и паразитные, сразу не скажу.

— Получается, там два процесса? Виэнэс тебе башку ломает, а лечилка пытается организовать ремиссию?

— Да.

— Процессы дискретные?

Хамасаки зависла:

— Это как?

— Ладно, неважно. Какая их динамика относительно друг друга?

— На момент — минус ноль-пять процента в час, — сверившись с медицинским интерфейсом, ответила она.

Стало неожиданно интересно: а он это к чему?

— Ноль-пять в час — это вирус угнетает тебя на полпроцента быстрее, чем лечилка восстанавливает?

— Да.

— А полпроцента от чего?

— Виртуальное ядро личности.

— Х*ясе. Какая моя задача?

— Пф-ф-ф, Рыжий, ты это серьёзно? — на какое-то мгновение ей даже стало весело, несмотря на драматичность ситуации. — Какие у тебя могут быть задачи?!

— Зачем тогда меня сюда приволокли?

— Батя перебирает всех, с кем я общалась и от кого теоретически могла это подцепить. Извини, ты типа попал под негласное следствие. Мне очень неудобно.

— Бл*. — Черты его лица мгновенно заострились. — Ладно, промолчу. С учётом твоей болезни.

— Я уже поняла, что популярности моим родственникам в твоих глазах это не добавило, — захихикала японка, поскольку в кровь резко выплеснулся сложный коктейль гормонов.

Видимо, доктор успевает нажимать на какие-то кнопки даже в процессе общения с Хамасаки-старшим.

— Миру. Ау! — Седьков, похоже, успешно переварил ещё одно разочарование в своей оригинальной жизни. — А какие варианты? Ну, с этим же как-то можно справиться?

— Нужен мастер-код, чтобы отключить функцию воспроизводства управляющего сигнала виэнэса.

— Там же факториал космоса? Нереально же путём подбора. Ошибаюсь или прав?

— Наверное, прав. Док вон, с батей тоже грустные. Расшифровать этот код быстро не получится, а чтобы найти готовый, нужно очень быстро понять, кто мне эту соплю подцепил. Может, тогда получится размотать с донора.

— Ещё нужно понять, как именно произошло заражение. Феномен новый, изучен плохо, — Врач подключился к разговору, игнорируя призывы отца в виртуале.

— Я готов для этой вашей проверки. Смотрите.

— Всё уже сделано, молодой человек. Разумеется, это не от вас, — вздохнул эскулап. — Хидэоми-сан, этот парень — тоже пустышка

— А зачем тогда… — Седьков изо всех сил вращал извилинами, силясь соображать с нужной скоростью.

Видимо, получалось не очень — но ей сейчас было всё равно.

— Это батя трясёт всех, до кого дотянется: пытается схватиться за соломинку. — По венам старшеклассницы потекли повторные дозы гормонов, говорить опять стало легко. — Он попутно озабочен, как бы поскорее и половчее наказать виновника. Так сказать, пытается делать два дела одновременно.

— Доктор, а можете на пальцах дилетанту ещё раз повторить, что происходит? — Седьков, видимо, резонно рассудил, что терять ему нечего.

Потому рванул ва-банк, обрывая вожжи и примеряя бразды управления коммуникацией на себя.

На удивление проканало: отец задумчиво смерил его взглядом, но промолчал.

Миру могла бы сказать, что со зрением одноклассника можно легко игнорировать и не такие тонкие намёки (слепому пофиг), но было лень шевелить языком.

— Её имплант сейчас убивает клетки вокруг себя в её мозге, — доктор зачем-то решил ответить на вопрос Рыжего. — Вернее, перепрограммирует во враждебные. Одновременно он меняет сигнал и тех клеток, до которых не дотягивается напрямую, но их "видит" поражённая часть мозга: идёт генерация паразитных нейронных связей.

— Спасибо. Доктор, я правильно понимаю, вы сейчас боретесь с программой?

— Именно.

— И проигрываете? — одноклассник уверенно ткнул в блок голограмм, висящий сбоку. — Причём достаточно стремительно?

— Увы. Вы всё-таки разобрались?

— Нет. Чувствую интуитивно математическую модель физики процесса — распад против генерации, два встречных вектора, несложно.

Отец, видимо, находился под впечатлением слов врача в виртуальном чате, потому пока молчал.

— Есть! — Миру внезапно почувствовала, что предыдущую дурноту как рукой сняло.

— Нет. Это я подключил свой блок, ещё один, — нахмурился доктор, отводя взгляд. — Каскадный процесс, стало только хуже. Это временная компенсация с моей стороны.

— Миру, — Седьков по-прежнему не глядел на отца, демонстративно обращаясь к ней. — Но если не получается отключить программу, почему не отключить аппаратную часть? Это же техника? Как-то же она выключается?

— Только удаление импланта, — покачал головой врач, отвечая за неё. — Потом попытка замены. Новый, скорее всего, будет иметь максимум семьдесят процентов от потолка первичного.

— А технически удалить сложно? Опасно?

— Нет. Удалить как раз более чем легко, просто это процесс условно необратимый. В кровь вводится препарат, который растворяет имплант и выводит с обменом веществ. Там крайне небольшое устройство, позиционируется в тканях мозга.

Оказывается, везли меня сюда по большей части чтобы проверить на вшивость.

Ничего не обнаружили, естественно.

Хамасаки всё это время валялась без сознания, оказывается — с самой школы. В себя пришла только с моим появлением.

Её дятел-родитель, такой же врач и она сама за компанию абсолютно искренне разрывались, как буриданов ослик между водой и морковкой: удалить имплант, но гарантированно снять угрозу?

Или чёрт с ним — пусть будет риск для жизни (причём рос по экспоненте), но попытаться побороться? Ведь ах, иначе жить без импланта какое-то время, а потом потолок снизится.

Как будто ампутацию всех ног и рук обсуждали. Часы, кстати, тикали — даже я, чужой человек, проникся.

Я специально два раза переспрашивал, всё именно так.

К счастью совпадения бывают и приятными.

Во-первых, подозреваемых осматривал личный доктор, а он не мог отойти от Миру. Кстати, в списке потенциальных злоумышленников я был в одиночестве.