Отступники (СИ) - Шувалов Антон. Страница 97

— Что это с водой? Он что, кипит?

— Не волнуйтесь, почтенный Вохрас. Садитесь. Это всего лишь воздух.

— Так я не сварюсь?

— Ну что вы…

Престон недоверчиво склонился над бурлящим котлом. На дне, в толще бирюзового нестекла, он разглядел маленькие отверстия.

— Ага. Ну, хорошо.

Спуская ноги как багаж, Престон залез в котел и сразу же понял, что затея не удалась. Он всплывал и неуклюже ворочался, скользя мокрыми пальцами по бортику. Вода выбрасывала его как пробку.

— О, Первый… Вы не могли бы…

Лилия обняла его и прижала ко дну.

— Так лучше? — заботливо спросила она.

И сняла с себя последний лоскут тюленьей шкуры. Лоскут всплыл перед Престоном и отправился в сторону блюда с напитками и набором каких-то вытянутых предметов, вытесанных из кости.

Престон сообразил, зачем они нужны, и поплескал себе на лицо горячей водичкой.

— Вы уверены, что меня одной будет достаточно? — жарко спросили над ухом. — Может позвать еще двоих? Или троих? Мы крайне преуспели в групповых стилях. Проверьте, не пожалеете.

— Не стоит, — вяло улыбнулся Престон. — Спасибо, конечно, но не стоит. Кости и групповые занятия, это очень вежливо с вашей стороны. Я понимаю, что вы беспокоитесь на счет того, что я древний старик и… Могу быть не в форме. Это действительно так. Но знаете что? Я не расстраиваюсь, мне очень приятно ваше общество, и я намереваюсь просто посидеть тут. Тут спокойно и нет безумных тренировочных чучел, жрущих вселенную монстров, зацикленных на папаше принцесс, которые ищут кого-нибудь похожего на него. Здесь нет убийц на колесиках. Кого же еще? Ах да, кое-что новенькое. Жнецов-шпионов! Хотите сделать мне приятное?

— Все что прикажете, почтенный Вохрас, — сочувственно прошептала лилия.

— Тогда просто подержите меня у дна, чтобы я не всплывал, минут пятнадцать, а потом я пойду на массаж. И можете еще послушать о том, что я думаю о несовершенстве мира. Например, мне кажется, что мир мог бы быть ко мне чуточку доброжелательнее. Вот как вы, например. Я хочу сказать… Помните ту поговорку: то, что не убивает — делает нас сильнее? По-моему, все немного не так. То, что не убивает — калечит нас. Все больше и больше и…

Престон догадывался, что она не понимает ни слова, но был рад тому, как внимательно лилия выслушивает его неясные жалобы. Ему, пожалуй, стоило просто выговориться. Именно в таком положении: имея постороннего, но чуткого слушателя. Это было для него в новинку. Рем к этому времени давно бы уже бренчал на мелоде и напевал что-нибудь кабацкое, в десять куплетов. Или стрелял по бутылкам. В общем, избегал бы интимного общения.

Из-за пачули Престону нельзя было пить вино. Поднос с продолговатыми костями и напитками оставался нетронутым, но Престон, как ни странно, производил впечатление пьяного. Его взгляд стал всеобъемлющим, а ораторские жесты обмякли. Возможно, на него так подействовала исповедь, но Лилия забеспокоилась и вытащила его из котла. Ужаснулась. Вверенный ей колдун разбух чуть ли не вдвое, кожа его побелела. Престон напоминал разварившуюся клецку.

Это вызвало некоторые волнения в банном отсеке. Никому не хотелось навлечь на себя гнев Жреца.

Бедняге помог суровый лечащий массаж. От каждого прикосновения стотри-массажиста тело колдуна брызгало водой. Он выжал его досуха…

— Спасибо, — сказал Престон.

…и положил сушиться на полок.

Когда Имара оклемался, лекари порекомендовали ему отправиться в покои и отдохнуть. Но в покои Престон идти не пожелал. Вместо этого он сдался Кире. Она не застала его сушку, но была взволнована в два раза больше, чем все остальные, вместе взятые. Престон устал объяснять ей, что все обошлось благополучно, просто он положился на свое старое тело и прогадал.

— Простите меня, — лепетала она. — Я не могу найти в себе сил войти в банные комнаты, когда там так много людей. Много нагих… мужчин. Я бы обязательно помогла вам первой.

Престона это начало забавлять.

— Вот так просто ворвалась бы в мою котловую и принялась меня выжимать? Нагого мужчину?

— Ах! Вы другое!

— Ну да, ну да.

— Вы — часть наших надежд, яркий символ! Вы выше моих странностей!

— Я понял. Спасибо. Не волнуйся так. Покажешь мне Исток?

— Я так надеялась, что вы спросите об этом. Пойдемте.

Престон почувствовал, что его робко взяли за руку. Возражать не стал. Это было приятно.

Пока Кира удивляет Престона искусственной природой, и тихонько млеет в его компании, мы, как и причитается призракам — рванем сквозь стены. Заглянем в воздушные трубы Истока, в хитросплетения его вентиляционной системы.

Олечуч ловко развернулся в широком стыке, скользнул вниз и замер.

Повиснув на переборке, вниз головой, как летучая кошка, он глядел нарисованными глазами вниз, в пропасть вертикальной кишки. Из нее, освещенной до самого дна сумрачной краснотой, поднимался знакомый запах. Олечуч почувствовал его почти сразу, как попал в вентиляцию. Хищно клекоча, он полз, угловато расставляя конечности, навстречу флюидам силы и уверенности, которые однажды не успел загасить.

Это был достойный противник (в молодости — бывалый мучитель манекенов), и Олечуч нетерпеливо клекотал. От злости и мрачной истерии его мучили припадки. Разум кишел воспоминаниями: одно отчаянье да страхи, тупая боль и беспомощность. Они прели, язвились и затвердевали ненавистью. Наводя страх на жителей Истока, внезапными нападениями из решетчатых отдушин, он немного успокаивал себя.

Но этого было мало!

Мало!

Все так же вися вниз головой, Олечуч издал глубокий низкочастотный вой. Стены вентиляции завибрировали. Враг должен знать.

Кыкл-кыкл-кыкл…

Он обязан приготовиться!

Манекен, бешено хрипя, рванулся вниз — в свободный полет. Кроме перчаток, доспехов на нем не было, он упрятал их в надежном месте, сняв все, чтобы они не мешали и не гремели. Его тело покрывала кровавая лаковая роспись. Каша была надежно пришита к плечу. Набитая опилками Крикуша — к спине, с расправленными крыльями и обнаженным черепом.

У самого дна он резко вонзил черные когти в стены и почти сразу затормозил. Спрыгнул вниз и пополз дальше, напевая нескладно и отрывисто:

Режь ножом, проткни копьем,

Махни булавой, а после ногой!

Щелкни плетью, лязгни клетью,

Смени мне голову, за день — третью!

Славно измучено, все стерпит чучело.

Делай что хочешь, рви и терзай,

Шестом и мечом, главное знай:

Делай что хочешь, ударь — отойди,

Но никогда нам в глаза не смотри!

Кое-кому вскоре не поздоровиться. Поглядев на эту маленькую, но важную вставку, вернемся к Престону и более его не покинем.

Два дня Престон слонялся по Истоку со своей тетрадью, делая рисунки и что-то записывая в ней сутулыми каракулями. Он копировал планы, хитро выпытывал у стражей важную информацию вроде «ага», «нет» и «по той анфиладе, прямо и налево». Умело прячась от Киры в пальмовых рощицах и обманывая патрули незаинтересованным видом, он тщательно собирал информацию о внутреннем устройстве Истока, чтобы потом передать ее силам Авторитета.

Пригодилась отточенные навыки разведчика. И, иногда, вора. Престон скромно гордился тем, что даже в такой неподходящей физической форме, смог стащить десяток образцов варварских технологий. Это были, в основном, обломки плат и обрывки проводов, но Престону они казались столь же непостижимыми как «послезавтра» для бабочки. Престон прятал их в своих покоях, делая на каждом образце бирку с пометкой. Там он записывал, где был найден образец, и при каких обстоятельствах. Чаще всего там значилось «больш. неохр. ящ; прогулив».

На самых ценных его экземплярах, планшете для связи с Ревернасом и странной штуковине, выдувающей теплый воздух, он написал: «мои покои. предм. роск; обыск».