Тайна короля (СИ) - Савченкова Алена. Страница 67

После некоторого замешательства выступающие начали. Хорошо, что у меня не было слов, потому что я не смогла бы выдавить ни одного, видя лишь короля, который смотрел куда угодно, только не на меня.

— И вот благую весть несут, от муки, думают, спасут, — читала одна из девушек.

— Нет, так не пойдет, — громко прервал король, и я вздрогнула вместе с еще несколькими выступающими.

— Не пойдет, — с набитым ртом поддержал его Низость и швырнул в выступающих пирог, от которого они, вскрикнув, отшатнулись.

Вишневая начинка впечаталась в увитую плющом арку.

— Не вижу истинных добродетелей, которых вы воплощаете, — продолжил Омод, поднимаясь. — А посему не вижу причин, почему Доброта, Краса и Любовь должны победить.

Он сделал знак, и его свита с дикими криками кинулась вперед, хватая девушек, снося блюда со столов, переворачивая лавки и крича жуткими искаженными голосами. Кто-то бросил перед собой нож и принялся плясать, как вилланы, притопывая и заложив руки за голову.

Выступающие с визгами кинулись врассыпную, остальные гости замерли в растерянности.

Я смотрела на короля, который с мрачным удовлетворением обозревал творящееся, поворачиваясь кругом, похожий на короля беспорядка.

Тут его глаза наткнулись на прогорающий в камине кусок дерева.

— А, Солнцеворотское полено. Ушло его время гореть.

Движение глаз, и двое из свиты выволокли полено, которое надлежало вынимать с почтением и положенными молитвами, обеспечивающими благополучие и счастье на будущий год.

— Даже уголек не сохранили, — ахнула одна из фрейлин, глядя на то, как они топчут его.

— Ваше величество, — голос Бланки звенел, — думаю, что на сегодня духи учинили достаточно бедствий.

В этот момент двери распахнулись, и внесли пирог.

— Наконец-то угощение, — обернулся Омод.

Пирог был таким огромным, что его тащили полдюжины слуг. При других обстоятельствах гости, верно, долго разглядывали бы тестяные узоры, искусно вылепленные гербы, украшения из золота и крошечные фигурки черных дроздов, исторгающие тихий свист и пар. Венчала все это великолепие фигурка самого Омода.

Но сейчас гостям было не до пирога. Король окинул его взглядом и усмехнулся.

— Хорош. Налетай, — махнул он свите, и часть юношей, бросив девушек, выхватили кинжалы, кинулись к пирогу и принялись кромсать его как попало. Внутрь перед подачей было запечено не меньше трех дюжин соловьев и дроздов, которые прорвались из прорех и устремились ввысь. Разлетевшись, они принялись носиться под потолком, кричать и учинять беспорядок, внося хаос в эту и без того безумную ночь.

Гости, прикрывая головы, пытались увернуться, кто-то выбежал из зала, еще кто-то залез под стол или спасал одежду, отмахиваясь от птиц. Омод стоял посреди всего этого безумия, оглядывая залу, как полководец — разгромленное поле битвы.

— Прекратите, — раздался громкий звенящий голос Бланки, и птицы, крутанувшись в воздухе, прекратили метаться.

Король рванул ворот.

— Проклятая ночь, — выдавил он и, не обращая внимания на показавшуюся из носа струйку крови, кинулся прочь из зала.

— Постойте, ваше величество, — Я выбежала вслед за ним.

— Уйдите. Идите к Ваалу, — вскричал он, продолжая идти размашистым шагом.

— Никуда я не уйду.

Догнав, я схватила его за руку.

— Вы должны меня выслушать.

Вырвав руку, Омод толкнула меня в нишу, под свет факела.

— Вы готовили заговор против меня?

— Заговор? — опешила я.

— Миниатюра с моим портретом в вашей комнате, я видел его…

Сообразив, что он имеет в виду, я замотала головой.

— Нет, ваше величество, вы все не так…

— Так вы не заказали его перед поездкой сюда?

— Заказала, но не по тем причинам, которые могли прийти вам в голову.

Он продолжил путь, и я поспешила за ним.

— А те ваши прогулки в розарий? Оказывается, в тот день, когда вы, как сказали, наслаждались с дочерью розами в цветнике моей матери, вас видели в столице. Как раз когда там объявился огнепоклонник. Как удобно.

— Я могу объяснить…

— Вы все можете. А та фигурка, которую мне, якобы, случайно принес ваш зверек… И рисунки на ней.

— Сир…

— Уходите, уезжайте немедленно, если не хотите, чтоб вас обвинили в государственной измене, как вашего отца, и казнили.

— Мне все равно. Вы должны меня выслушать.

— Так вы желаете говорить? Вести пустую ограниченную беседу с болезненным мальчиком?

Я остановилась, но тут же продолжила путь. Его величество усмехнулся и стер кровь из-под носа.

— Вы лживая. Я еще никогда не встречал таких лживых женщин.

— Я лишь сказала так мужу, это ничего не значащие слова.

— И часто вы делитесь с ним такими ничего не значащими словами?

— Нет, меж нами с Рогиром нет такого доверия, как…

— Меж нами с вами? — перебил он.

— Да…

Омод расхохотался злым отрывистым смехом.

— Если б мог, то отправил бы вас на плаху прямо сейчас. Пропадите вы пропадом со всей вашей ложью и тайнами.

— Нет никаких тайн, — схватила я его за руку. — Больше не будет никаких тайн.

Он попытался вырваться, но я не пустила.

— Нет, постойте, я докажу. Идемте.

— Куда?

— Туда, куда вас, верно, не водила мать.

Не отпуская его, я двинулась вперед, чувствуя, как стучат зубы. Он все же последовал за мной, хоть и попытался сперва сопротивляться.

Снаружи в лицо ударил ветер, коля щеки острыми снежными иголками, но я даже не почувствовала холода — так сковало все внутри. Омод шел рядом тоже молча, и только рука пылала, словно через нее вырывался внутренний жар.

Дойдя до дверей, к которым меня когда-то водила Бланка, я рванула створку. Огонь факелов дернулся, как и в первый раз. В их голубом свете лицо Омода действительно казалось лицом духа. Людо, который, наконец, ко мне вернулся.

— Идемте, — повторила я, спускаясь по ступеням.

Встав перед каменным ящиком, я принялась ждать. Позади зазвучали шаги.

— Зачем вы привели меня сюда? — спросил Омод.

— Потому что нужно положить конец тому, что терзает нас обоих. — Я обернулась, посмотрев на замершего возле лестницы мальчика, двойника того, что лежал сейчас передо мной.

— Что это за человек? — Омод приблизился и тоже встал рядом.

— Мой брат. И ваш отец.

Он молча смотрел на меня, и казалось, на его лице остались только глаза.

— Я же сказал: вы лжете, — хрипло выдавил он, — а еще вы безумны.

— Я говорю правду: тот человек, имевший схожее с вами состояние и ушедший к Жнецу — ваш отец. Именно поэтому с вами происходит то, что происходит. И именно поэтому я помогаю вам.

— Нет.

— Да.

— То, в чем вы хотите меня убедить — совершенная бессмыслица. Мой отец, он там, остался в зале, — Омод махнул рукой назад.

— В зале ваш отчим. А ваш отец умер семнадцать лет назад возле алтаря Праматери, и вы точная его копия.

Установилась тишина, лишь пламя шуршало в светильниках. Омод качнулся вперед, скользнув взглядом по накрытому расшитой тканью.

— Ваша мать была влюблена в моего брата. Но отцом он побыть не успел. Его… это был несчастный случай. Его убило обломком алтаря. Вы наполовину Скальгерд, наполовину Морхольт.

Омод молчал так долго, что можно было обратиться в одну из здешних статуй.

— Покажите, — произнес он хриплым чужим голосом.

— Что?

— Покажите, как перекидываетесь.

Я вздрогнула. Наконец, отступила.

— Хорошо. — Омод, не отрываясь, смотрел, как я вырываю седой волос.

Ударивший жар был не сравним с тем, что сопровождал все последние годы превращения.

Казалось, я вернулась в те времена, когда почти теряла сознание.

Стены крипты перестали кружиться, и я отвела от лица черные волосы и взглянула на Омода.

Он же смотрел так, будто видел призрака.

— Так я выглядела в шестнадцать лет, — произнесла я в тишине, сделав шаг к нему. Омод не двинулся с места. — И точно так же, как вы, выглядел мой брат за год до гибели.