Слишком дружелюбный незнакомец - Мюссо Валентен. Страница 40
За столом повисло молчание.
Брайан не осмеливался даже пошевелиться. Повернувшись на каблуках, мадам Вассер снова ушла в кухню.
Он не произнес больше ни звука и, прежде чем снова открыть рот, дождался, пока его тюремщица вернется с тарелками.
9
— Откройте пошире рот, Людовик! Ну, давайте же, чтобы все поместилось!
Брайан сделал над собой усилие, чтобы исполнить требование, и почувствовал, как вилка стукнулась о его зубы. Он почувствовал себя птицей, которую откармливают к новогоднему столу. Ему было тяжело прожевывать слишком большие куски, которые ему совали в рот. Эта кормежка была для него абсолютно безвкусной. Фуа-гра казалась ему похожей на губку, а мясо — лишенным всякой остроты. Несомненно, психологический эффект в чистом виде.
Чтобы все это проскользнуло в горло, ему пришлось выпить большой глоток пива — через трубочку. Слабое утешение, когда тебя кормят, будто несмышленыша…
Салфеткой, повязанной у него на шее, мадам Вассер промокнула ему губы.
— Я вот о чем подумала… Мне разонравились обои в спальне. Эти цветы! Понять не могу, и почему я их когда-то выбрала. Иногда говорят, что мешает уснуть расположение кровати, но мне кажется, что причина моей бессонницы — не что иное, как обои.
Новый толчок вилки в рот.
Ложку за папу, ложку за маму…
Брайан едва ее слушал. С самого начала еды она говорила только о всяких пустяках: о погоде, рецепте говяжьего филе, о последних новостях, которые передавали по радио.
Что касается Вассера, то он замкнулся в молчании. Он сидел безвольный, погасший и время от времени односложно отвечал на пространные тирады жены. Брайан спрашивал себя, не находится ли тот под действием успокоительного. Из-за своей ноги он должен держать у себя в ванной комнате целую аптеку. Что эта женщина могла ему подлить, чтобы довести до такого состояния?
Трудно было определить, какие чувства выражал взгляд, которым он время от времени встречался с Брайаном: то это был страх, то отрешенность. Иногда казалось, что Вассер даже не понимает, что за столом напротив него сидит человек в наручниках.
— Мне бы хотелось покрасить ее в белый цвет. Да, белый цвет никогда не выйдет из моды. Все вечно стремятся изобразить что-нибудь оригинальное, но, по-моему, нет ничего лучше, чем скромный цвет, актуальный в любую эпоху. Вы не находите?
Сейчас не удастся ничего, что бы я ни предпринял. Она старше на тридцать лет и тяжелее на двадцать килограммов, но, когда руки скованы за спиной, ничего толком не получится.
— Не могли бы вы этим заняться? Сколько времени вам потребуется, чтобы перекрасить комнату?
Брайан попытался поддержать разговор.
Перекрасить комнату? Она это серьезно? Он представил себе, что клеит обои на стену, прикованный цепью к ножке кровати, будто каторжник к железному шару.
Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы его голос прозвучал достаточно естественно:
— Э… понадобится около двух дней, чтобы снять обои, и еще два, чтобы положить несколько слоев краски. Затем останется только подождать, пока исчезнет запах.
— Очень хорошо. Итак, я решилась. А на время ремонта мы устроимся в другой комнате. Удачная мысль, не правда ли, Франсуа?
Муж что-то неразборчиво пробормотал ей в ответ.
Брайан бросил взгляд на стрелку часов. Половина десятого. На что он теперь имеет право? На ром-бабу? Или на плавающий остров? [26] Сколько времени он сможет еще провести в гостиной, прежде чем его заставят вернуться в этот ужасный погреб?
Минуты не посчитаны. Нужно воспользоваться малейшей возможностью и выиграть хоть что-то.
Он даже представить себе не мог, насколько быстро такая возможность ему представится.
Внезапно загорелась лампочка, соединенная с датчиком движения. За темными стеклами окна напротив Брайана возник кусок сада. Скорчившись на стуле, мадам Вассер повернулась к входной двери. С ошарашенным видом она прислушивалась к малейшему звуку.
— Что это?..
Брайан затаил дыхание. Пару раз датчик вот так срабатывал из-за бродячей кошки. Вассеры никогда не обращали на это внимания, но в этот вечер все было по-другому.
Он предпочел хранить молчание. Не торопить события…
Даже не бросив в его сторону недоверчивый взгляд, мадам Вассер положила салфетку на угол стола и торопливо встала.
— Будьте спокойны, — машинально произнесла она.
Мадам Вассер пересекла комнату. Это длилось две или три секунды, но для Брайана все происходило как в замедленной съемке.
Если она откроет эту дерьмовую дверь…
Рыбу он подсек. Теперь нужно ее вытащить. Без спешки. Не рискуя сломать удочку.
Иначе ему может не скоро представиться другая возможность выйти из подвала. Или, без сомнения, такие милые семейные ужины могут стать исключительным явлением.
Медленно. На каждый оборот катушки не меньше секунды. «Ты должен быть терпелив. Не налегай так на удочку».
Поворот ключа в замочной скважине.
Казалось, мадам Вассер колеблется. Она повернулась к нему, чтобы удостовериться, что он не пошевелился. Но он не совершил этой ошибки.
Наконец дверь открылась. В дом проник легкий ночной ветерок, заставив колебаться пламя свечей. Мадам Вассер стояла, глядя на монитор камеры слежения. Ее силуэт четко выделялся в дверном проеме. Сделав шаг вперед, она перешагнула через порог.
— А ну, брысь отсюда! — крикнула она, махая рукой.
Брайан услышал мяуканье за дверью.
Карп высунул голову из воды. Теперь он бьется на леске сильнее, чем когда-либо. На этот раз он должен поймать его.
Теперь. Теперь или никогда…
Он не подвинул свой стул даже на миллиметр, удовольствовавшись тем, что повернул туловище, чтобы вытащить ноги из-под стола.
Так, хорошо…
Она не обращала на него внимания, несомненно успокоившись, что за дверью нет никакого неожиданного гостя. Брайан встал и покосился на Вассера, который продолжал безразлично наблюдать за происходящим из своего кресла.
Ничего не говори, умоляю тебя, только ничего не говори…
Его мольбы были услышаны. Вассер не стал подавать сигнал тревоги, и Брайан принял его молчание за безмолвное согласие, нечто вроде одобрения. Вдруг и он мечтает о том же самом? Чтобы у кого-нибудь хватило смелости действовать и положить конец этой совершенно безумной истории.
Брайан почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом. Он сделал несколько шагов, стараясь ступать как можно тише, отошел на три метра от двери и побежал, испуская громкий клич, знаменующий освобождение.
В то мгновение, когда мадам Вассер обернулась, для нее было уже слишком поздно. Разбежавшись, он подпрыгнул, почти горизонтально вытянув правую ногу.
Удар был страшным.
Подошва кроссовки щелкнула ее будто кнутом чуть выше груди. С воем мадам Вассер опрокинулась навзничь.
Брайан ясно услышал хруст кости, но не мог сказать, из чьего тела он исходил.
Из-за скованных за спиной рук он не смог ни удержать хотя бы подобие равновесия, ни даже смягчить падение. Он рухнул на пол, всем своим весом упав на правое плечо. Его голова ударилась о металлическую окантовку порога.
Перед глазами замелькали черные точки. Плечо пронзила резкая боль, исторгнув из груди длинный стон.
Вставай!
Подняв голову, он увидел мадам Вассер, которая лежала на полу менее чем в метре от него и с хриплым оханьем хваталась за грудь.
По крайней мере, он не промазал.
Чувствуя себя полностью разбитым, Брайан сделал усилие, чтобы поднять верхнюю часть туловища. Затем он скрутился, чтобы пропустить руки под бедрами и просунуть ноги. Вид своих собственных рук произвел на него впечатление неожиданно произошедшего чуда. Теперь наручники казались ему лишь незначительным препятствием.
Мадам Вассер все еще лежала на земле, не в силах восстановить дыхание, но уже пыталась встать, скребя по гравию скрюченными пальцами. Из ее беспорядочного бормотания внятным было только одно слово: