Ложь и честь (СИ) - Геллер Ирина. Страница 85

Рядом же лежали рваные и изломанные солдатские доспехи, которые порой приходилось буквально резать на части, чтобы все-таки вытащить оттуда тела. Кто-то даже присыпал лужи крови песком, чтобы не поскальзываться. Квенти отвел взгляд, когда увидел, как вытаскивают новые тела из только что приземлившегося транспортника, все еще дымившего пробитым насквозь прямым попаданием двигателем. Машина выглядела так, будто участвовала в стрельбищах в роли мишени, а пилоту, сидевшему тут же, у ступенек пассажирского отсека, медсестра бинтовала окровавленную голову, что-то добродушно, судя по улыбке, шепча. А рядом несколько бойцов в помятых и запачканных кровью и грязью доспехах просто, словно кули, выгружали наваленные в отсеке тела.

— Господин, я все же настаиваю, чтобы вы еще раз подумали над своим решением… — Сир Гельсен уже был здесь, ожидая его как раз у самого лифта. Квенти в первые секунды даже несколько растерялся, не зная, куда идти, и чувствуя себя здесь явно лишним, так что появление знакомого лица его даже обрадовало. Приставленный к нему офицер уже был в полном снаряжении, только шлем был еще не на голове, а закреплен на поясе. Будучи рыцарем Карийского бароната, сир Гельсен тоже имел индивидуальный доспех, даже более бросавшийся в глаза, чем у Квенти, во многом из-за высокого алого плюмажа из крашеных перьев костяной птицы подземелий Поверхности. И, как старший офицер легкой кавалерии, на нагруднике имел большую золотую гравировку, повторявшую герб бароната.

— Я считаю, что принял вполне осознанное решение, — Квенти решил оставаться твердым. — Как вижу, вы собрались сопровождать меня…

— Вы позволили мне самому принимать решение, и данный вариант показался мне наиболее удобным из всех вероятных, — рыцарь снова поклонился. — Господин, нам следует поспешить, чтобы не останавливать весь график полета. Наш челнок с боевой группой пришлось включать в общее расписание, сдвинув и нарушив сразу несколько позиций. Это не критично, но может вызвать определенные неприятные последствия. Особенно если задерживать вылет.

— Да, конечно… Ведите… — Квенти даже не заметил, как крепко в этот момент его бронеперчатка сжимала эфес Висевшего на поясе меча, но сир Гельсен не стал акцентировать на этом внимание. Несложно понять, какие мысли в эти секунды обуревали молодого наследника престола, и в такие моменты лучше не стоит вмешиваться, чтобы не сделать еще хуже.

Тем более челнок, готовый доставить их на поверхность, уже ждет неподалеку. Его скрывал от них только корпус поврежденного шаттла, еле-еле дотянувшего до ангара и буквально рухнувшего на выделенное под него место.

Глава 19. В тени чести

Дух торговли, который рано или поздно овладеет каждым народом, — вот что несовместимо с войной. Из всех сил, подчиненных государственной власти, сила денег, пожалуй, самая надежная, и потому государства будут вынуждены (конечно, не по моральным побуждениям) содействовать благородному миру.

Иммануил Кант

Торговлю можно назвать одним из главных двигателей прогресса. Многие позволяли себе такую мысль, что даже война не сделала столько для развития любой цивилизации, чем торговля. Конкуренция товаров на рынках заставляла производителей вкладывать средства в разработку новых и более совершенных технологий, вносить в устоявшиеся связи что-то новое, дабы получить новых клиентов и возможности сбыта. Прибывавшие в страну товары ускоряли и улучшали денежный оборот, создавая все больше возможностей для развития мирной жизни, а деньги, получаемые от продаж за рубежи своей страны, положительно влияли на государственный бюджет. Масса возможностей для политиков, конкуренция среди производителей, борьба за спрос и предложение порождали невероятное количество вариантов для выстраивания отношений, формирования новых связей и бесконечного усложнения самого общества. Торговля расширяла связи государства, позволяла искать новых союзников, создавала новых соперников и даже врагов. Торговля не позволяла странам закрыться внутри себя и медленно затухать в попытках сохранить существующий порядок вещей.

И потому торговые связи были так важны. Потому торговые соглашения становились первым шагом на пути к союзам и коалициям, прокладывали пути для будущих контактов или закрепляли уже существующие. И потому торговля всегда оставалось скользкой и хрупкой дорожкой, на которой каждый в первую очередь искал собственную выгоду. Понятия чести и верности здесь не были значительны, долг и порядочность отходили на второй план, а главным становилось получение более выгодного положения. Практически та же политика, только выстроенная на вечной погоне за наживой, а не на крови.

За те дни, что прошли среди стен древней орбитальной крепости, Тристанский баронат серьезно укрепил свое положение за пределами Рейнсвальда. При всех своих промышленных мощностях, могущественных армиях и высоких стенах городов ни один феод не сможет долго продержаться, оставшись без рынков сбыта и притока капиталов. Эдвард понимал это так же ясно, как и собственное дыхание. И потому всеми силами старался закрепить существующие отношения и создать новые. Поставки вооружения, высокоточных технологий, продуктов автомобильной промышленности и кораблестроения шли в обмен на редкоземельные металлы, минералы и программное обеспечение.

Феод мог многим себя обеспечить. В мирное время его заводы выпускали практически все необходимое для того, чтобы граждане не бедствовали, но в военные времена, когда приходилось полностью перестраивать экономику, как внутреннюю, так и внешнюю, все изменялось радикально. Феоду нужны были резервы, нужны были надежные пути торговли, нужны были союзники, к помощи которых можно прибегнуть без страха предательства. Именно те контракты, что подписывались за время переговоров, позволяли взглянуть в будущее уже не с таким страхом, как прежде. Тристанский баронат закреплял свои позиции и даже подвинул некоторых конкурентов. А кое-что из представленного стало даже принципиально новым и невиданным прежде. Ничто не заставляет так надежно следовать договоренностям, как понимание неотвратимого возмездия в случае их нарушения.

«Викинги». Появившиеся перед камерами, снимавшими представление, впечатлили всех без исключения. Сверхтяжелые танки, по своей массе и габаритам уже близкие к малым боевым кораблям, считались тупиковой ветвью развития технической мысли. Слишком неповоротливыми и уязвимыми они могут стать, слишком сложными и дорогими для производства, слишком узкими для использования. Только в эти дни «Викинги» доказали обратное.

Технологии, выкупленные у Реструкторов и адаптированные мастерами бароната, позволили создать боевые машины, ставшие не столько передвижными крепостями, сколько стальным кулаком, не знавшим препятствий. Эти танки не знали себе равных на поле боя, и их появление превратило избиение дикарского конвоя в настоящую бойню. Всего лишь три машины, оказавшиеся в пустошах, произвели больше разрушений, чем несколько подразделений тяжелых танков. Орудия главного калибра в центральной башне выжигали целые кварталы, не оставляя после взрыва ничего, кроме пепла и воронок с расплавленными краями, а вторичное вооружение позволяло быстро и эффективно уничтожать практически любую бронетехнику и живую силу противника.

Эдвард Тристанский, один из тех, кто первым предложил идею создания подобного танка, в тот день сполна насладился реакцией своих гостей, увидевших вживую столь разрушительную силу. На земле у «Викинга» не существовало соперников, и разве что орбитальная бомбардировка могла его уничтожить.

— Прекрасные машины. — Заметил Линк во время демонстрации стоявший рядом с Эдвардом. — Я не рассчитывал на подобное, но ты все равно меня смог удивить. «Викинги» смогут изменить баланс сил в наземных операциях. А это откроет новую гонку вооружений в Рейнсвальде.

Линк Кессерилд, личный представитель Остезейского бансковского союза Рейнсвальда, крупнейшей конфедерации феодов в королевстве. Один из немногих людей, которых Эдвард осмеливался называть другом и к кому относился хоть и как к равному, но с доверием, словно зная, что не будет обманут. Молодой наследник одного из графских родов, вошедших в состав Остезейского Союза, достаточно влиятельного и древнего, чтобы получить честь представлять своих сюзеренов при дворе столь значимого клиента, как Тристанский баронат.