Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine. Страница 64

И Гела не знал, как выбраться из ямы. Впервые оказавшись с проблемой один на один, пытаясь скрыть от отца, что Леван… потерялся. Уговаривать лечиться — обнажить рану, а Лёва упорно не признавал действительное.

Левана Сванадзе отчислили из МГИМО — факт, который не скроешь и подавно. Георгий Яковлевич кричал, как никогда в жизни, не брезговал поднять на старшего сына руку, но смотря на потерянное и простывшее лицо, боялся признать… Сына он теряет. Вслед за Кетеван, которую убил новостью о том, что с ней его связывают лишь общественные нормы. Но в упор не чувствовал за собой вину, продолжая жить на даче в Сосновом бору. Так было проще…

Лёвы не стало под новый восемьдесят шестой. Нет, не передоз. Вздернулся в комнате матери, пользуясь тем, что брат-студент праздновал наступление года тигра где-то в общагах друзей. В записке, найденной на письменном столе, Сванадзе нашел лишь обрывок, с коротким напоминанием прежнего умницы Лёвы: «я сам себе противен…».

Гела остался один — присутствие отца, напуганного и покаянного, картины не спасало. Левки этот трёп все равно бы не вернул. В квартире на Чистых прудах воцарился мрак, и Гела сбегал, ища свой адреналин на улицах. Иногда и утюжил, втюхивая подороже отцовские подарки — ширпотреб не имел никакой значимости. Но отец взял ситуацию под контроль, видимо, вспоминая, что кроме младшего у него никого не осталось.

Гела пообещал, что диплом принесет в зубах; так и быть, не зря же учился, пусть и катаясь с пересдачи на пересдачу. Или получая «зачтено» за коробку дефицитного чая, завалявшегося с последней командировки отца ненужным атрибутом. А после института попал в Ленинград, где снова окунулся в другой ритм, неся вахту при очень человечной для политической кухни женщины. Собственно, и назначение в обком устроил отец, обеспокоенный будущим единственного сына.

Но Гела держал дистанцию, а отец брюзг на Чистых прудах. Наверное, совершенно один, или с новой походно-полевой. Впрочем, хоть с двумя, сыну стало все равно. Заяву за антиобщественное поведение строчить не станет. Порицать поздно. Сванадзе жил простым существованием советского служащего, от получки к получке. И не было в нем никакой загадки, которой бы мучилась светлоглазая Лиза. Только пустота, закравшаяся черной кошкой.

Не шутка, а чёртов лабиринт…

Комментарий к 90-й. Лабиринты

Космос/Лиза:

https://vk.com/photo-171666652_456239107

========== 90-й. Оттепель ==========

OST:

— Cutting Crew — (I Just) Died in Your Arms

— Алексей Глызин — Зимний сад

Немая сцена длилась ровно шестьдесят секунд. Долгую минуту, за которую Пчёла успел просигналить тётке жестами, показывая на пачку верблюжьих, а Лиза смогла влететь в квартиру, беспечно скидывая свои луноходы. Вьюга постаралась на славу. На обратном пути ноги заплетались от усталости, а случившаяся схватка с маргинальными элементами тоже не прибавила бодрости. Гела появился вовремя, спасая от большой беды, с которой бы Лиза не справилась, даже будучи мастером спорта по боксу.

В ногах правды нет. Лиза снова ощущает нехорошую дрожь. Надо спросить у Пчёлы, как называются такие состояния, но Лиза не желала получить великую взбучку. Лучше свалить вину на мягкие сапоги, промерзшие от минусовых температур. Обувь, бывшая пределом мечтаний миллионов советских модниц, чуть было не спасла непутевую блондинку, позволяя ловко изворачиваться на поворотах. Но о том, что случилось на улице Пестеля, присутствующим в коридоре лучше не знать. Запрут в четырех стенах…

А Космос готов рвать и метать, но чутье подсказывало, что молнии произведут нулевой эффект. Лиза умела уходить от ответа, молча демонстрируя свою усталость. Хотелось кричать во всю глотку, доказывая свою правоту, но сын профессора будто врастает в пол, не находя дежурного в таких случаях междометия.

Чёрт дери! Смотрит! Тупо уставилась на его понурую фигуру в черном драпированном пальто. Подбирала слова, чтобы выстрелить без осечки. Все убедились в этом через считанные секунды.

— Как посмотрю, вы готовились? — Лиза прыснула от смеха, усаживаясь на низкий пуф, и устало качая головой. — Ау, Пчёлкин? Глухой стал?

— Чё… — неловко откликнулся Витя, пытаясь не терять лица, — подарок не тот? Прости! Чего под руку попалось…

— И так вышло, что это Кос! Ну? Что ты как в детстве? За елочку спрятался! Тебя видно, братец… — из двух зол Пчёла всегда выбирал меньшее зло, и потому держался Черновой, решив, что не станет парировать сестре. — И вам физкульт, Космос Юрьевич! Не изображайте из себя черта, у вас похоже Юпитер в неблагоприятной фазе.

— Зато у тебя Венера взбесилась, — не остался в долгу Кос, теряя возможность помириться без суеты, — и с Луны упала, без парашюта!

— Вот и выяснили! — дутики, снятые Лизой, убраны в шкаф одним движением. Чехословацкая стенка с грохотом закрывается, но девушке не до испорченной мебели. — Какой Витюша молодец! Приехал! И Космоса с собой взял, а то всё Москва… — заметила Чернова, едва заметно подмигивая племяннику. Обстановка разряжалась с трудом.

— Загнал во двор овец… — правдоподобнее рифмы не придумать, успела прикинуть Лиза, когда в голове внезапно возникло комичное сравнение.

Пчёла тряхнул светлой гривой, и не скрывая эмоций, заржал, как гарцующая лошадь. Неугомонные! И можно было засекать, когда они начнут целоваться по углам. Витя ставил на три с половиной… минуты.

— Пошли! «Служу Советскому Союзу» посмотрим… — Елена дернула Пчёлу за рукав, уводя, для начала обживаться, а не портить своими папиросами фамильную пепельницу. — Тебе ведь полезно, призывник!

— Та я не годен же… — Пчёлкину впору махать своим военником, раздобытым путем великой военной хитрости и врожденного плоскостопия.

— Потому что армия не выдержит такое счастье! — резюмировала Чернова, закрывая двери в гостиную.

— Ну что, Юпитер… — вопрос Лизы неловко повис в воздухе, делая и без того малое пространство коридора душным и стягивающим, — не забыл дороги?

У Космоса нюх на ненастья и неурядицы Павловой. Появился, захватив второго из ларца. Решился поздравить, скрывая обиду. Напряжение, жившее в венах, заставило Лизу отвернуться, медленно понурив голову к стене. Вроде не операция, не укол. Сердце обрывается, когда Космос пронизывает её, стоя на расстоянии, и не решаясь заговорить первым. Это так не похоже на бравого балагура, который не знал неудач и стремился вырваться вперёд из любой толпы.

— Космос! — зазвучало требовательно, как будто командой к действию.

— У меня память хорошая, не все ж так хреново, — обычно разговорчивый, Кос все-таки подтвердил, что найдет выход из тупика.

— Слава Богу!

Космос решил рискнуть, нарушая ложное спокойствие Лизы, спрашивая:

— Лучше скажи мне… довольна?

Кос побеждал, не думая о верности выбранного метода, но состязание с сердцем проигрывал, не пытаясь сопротивляться единственной, за которую он боролся. Сначала с самим собой, удивляясь, откуда в нем эти глупые чувства, а позже доказывая всему свету, что никого к ней не подпустит. И сейчас не отступит. Позади Москва. В прямом и переносном смысле.

— Я рада тому, что вы с Пчёлой не поубивали друг друга в дороге.

— Твою дивизию! Слишком много чести! — из соседней комнаты послышался несдержанный гогот. Со стороны Космос бы тоже посмеялся над собой. Лет через десять, если повезёт.

— Зато все целы… — смех близких должен был смягчить Лизу, но почему-то ей только хуже от гнетущего взгляда справа.

Подростком Космос вторил ей, что непременно станет хирургом. Обычно, когда бинтовал стёртые в кровь коленки подруги. Лиза не раз падала с железного велосипеда старшего брата. Прошли годы, идеалы сменились, но Холмогоров резал без скальпеля, и был идеален в своём ремесле.

— Как оно? — Космос поднимает громадную ладонь к потолку, едва уловив, что от золотистых волос, забранных в косу, пахнет духами и дымом… И морозом. Курит и мёрзнет. Или нервничает. И это как-то неправильно… Его девочка, живущая в пелене своих высот и мечтаний, просто не должна была растрачивать себя по пустякам. Почему-то всё наперекосяк…