Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine. Страница 83

Тревожное чувство улетучивается лишь только тогда, когда Софка ступает на порог жилища Пчёлкина, пропитанного запахом «Camel». Табачную верность Пчёла хранил свято, как не одной девушке, успевшей мелькнуть в его нескучной жизни.

Витя спит, потому что час дня слишком раннее время для подъема, когда его никуда сегодня не звали. Софка роняет сумку в кресло, не боясь, что разбудит парня, и, скинув плащ, оседает на пол, трогая Пчёлу за висящую над паркетом руку.

— Давно не виделись, — сонно бубнит Пчёлкин, протирая глаза одной рукой, а другой, сгребая к себе брюнетку, уставшую и прозрачную, — что не приходила вчера? — под ладонями Вити напрягшиеся плечи, а Софа не издает ни звука, кутаясь в мужские объятия. — Чего расскажешь? Опять скучняки в шараге своей ловила?

— Поймала, — вместо приветствия отвечает Софа, потершись кончиком носа о гладкую щёку Вити, — и убежала, делать нечего.

— М-да, леща тебе мамаша даст!

— Мне не привыкать, — Софа на миг отстраняется, и, наконец, видит едва заметный синяк на подбородке парня. — Подрался где?

— Считай, что травма производственная, — Пчёла не желает покидать объятия Морфея, отлепляя свой в меру изящный зад от простыней, — а ты нагруженная, как водовоз.

— Я не настолько объемная, но ты знаешь, я тут подумала…

— Да ладно?

— Ржать как конь необязательно, Вить.

— Что стряслось?

— Как бы там твоя трясина не утряслась, — слова любви с трудом подбираются. Софке проще без них показать свои чувства, оставаясь достоверной, но когда-то поступки тоже подтверждаются словами, — я тебя люблю…

— А ещё небо ночью темное, и трава зеленая весной… — подводит итог Пчёла, совсем не удивленный признанием, которое он нутром чует, — классно!

— Пчёлкин, твою мать, не об этом я!

— Моя твоя не понимать, родимая.

— Просто хотела сказать…

— Очевидное, Софик!

— Очевидное, значит?

— И взаимное!

— Я и не надеялась…

Впервые за день у Голиковой пропадает всякое желание выяснять отношения с ближними…

Комментарий к 90-й. Билет в один конец

Лиза и Софа — осень 1990:

https://vk.com/photo-171666652_456239165

========== 90-й. Забудь сомнения ==========

Комментарий к 90-й. Забудь сомнения

Космос/Лиза, конец 90-го:

https://vk.com/wall-171666652_132

OST:

— Комиссар — Твой поцелуй

Пятнадцать минут. Ровно столько времени для размышлений оставалось у Космоса, пока он терпеливо караулил студентов юридического института, убегающих с занятий. Поменяться с зелеными салагами местами Холмогорову не хотелось: бравые ребятки, голосящие за законность и чтящие правопорядок, не имели за душой ни гроша на хлеб с маслом, ни реального представления, с чем им придётся сталкиваться, сгибаясь в три погибели государства ради.

Им и во сне не являлось, насколько нагло брешут сводки Генпрокуратуры, считающей преступную статистику со всех углов Союза. Но у каждого имеются собственные представления о добре и зле, и поэтому Кос не пытался навязывать будущим судьям и милиционерам свои нехитрые понятия.

Космос не видел себя, чинно склонившим голову над учебником. Что физфак, что юридический. Ему все одно! Не выдержит душа поэта. Полезней Лизкиных учебников будет журнал «Крокодил», а тетрадки с задачками по уголовному праву казались Косу полной ахинеей. Поведал бы Космос любому профессору юридических наук, как обстоят дела с криминогенным фактором. И что ребусы про кражи не решаются с помощью буковок из волшебной книжки под названием УК РСФСР.

Представлений о студенческой жизни хватило навечно, стоило проникнуть в перенаселенную общагу, где ценность любого его сверстника представляли пару плакатов Саманты Фокс и полупустая пачка «Беломора». Доходяги хватались за каждую возможность идти в ногу со временем, подручными средствами обеспечивая свой дешёвый быт. Им постоянно чего-то не хватало, и поэтому элита нации должна быть благодарна, что на целый этаж общаги есть вполне сносный душ и уборная, а на кухне регулярно вымирали тараканы.

Изучая хаотичное движение толпы на улице, Кос высматривал в незнакомцах знакомую золотистую головку, попутно вслушиваясь в то, как динамики ритмично выдают надоевшие до скрипа в ушах «юмахарт, юмасоул». Пальцы привычно расположены на руле, постукивая в ритм энергичной западной композиции. Будь рядом Белый, он бы выразился, что его уши не созданы для такого дикого запада, и на всю мощь врубил бы «Плот», напрягая горло и подпевая Лозе на всю ивановскую.

Но другу никогда не везло в этом деле, потому что на переднем кресле восседала Лиза. Она не впускала Сашку вперед, каждый раз, удобно располагаясь рядом с личным водителем, и совместно с ним определяя, что будут слушать обитатели заднего ряда. С Лизкой спорить бесполезно, но Белов пытался навязать свое мнение, с упорством знатока своего дела.

— Лиза, врубай Женьку, надоело твой загнивающий запад гонять! Там девчонку… — Сашка, с видом обиженного бульдога, садился за Космосом, небрежно разваливаясь в салоне лимузина, и подвигая Пчёлкина, спящего после очередной бурной ночи, — девчоночку синие очи. Или синеглазую! Там прям вообще под настроение.

— Белый, да шуруй ты к своей синеглазой тогда. Тебе прямо. А меня от этой песни скоро кондрашка хватит, стопудняк! — Кос медленно увеличивает звук, пытаясь своими движениями немного напомнить Лизе, как все началось, и как она не понимала, куда дует ветер. Или старательно прикидывалась, пряча себя в кукольный домик. — С меня хватит этой дворовой романтики, я на ней собаку съел! Овчарку целую, не подавился.

— Ага, Сань, чтобы у меня от этой синеглазой девчонки уши завяли? — у Лизы свои незабытые ассоциации с песней кумира всех синеглазых девчонок, приправленные воспоминанием о том, как Космос долго и упорно признавался ей в любви. Включая эту песню, раз по пять, именно когда Лиза оказывалась рядом. Учитывая, что песня длилась около шести минут, Павлова не могла сказать, что её уши не принимали форму трубочек со сгущенкой. — Ночью меня разбуди, а я кассету спрячу! Потому что Космос использовал эту песню усерднее, чем её исполнитель! Гостелерадио так не напрягалось…

— Не сыпь мне соль на рану, — Кос перехватывает руку, спокойно лежащую на коленке девушки, и тянет к себе, начиная рассказывать пацанам свою историю болезни. — Мне эта песня душу всю душу вывернула, не хуже, чем мультик про Умку. Значит, включал её по тридцать раз, пока кое-кого из-за кустов, как гаец высматривал. Потом приходит, как дела, траси-маляси! А после хлоп глазами, и моя-твоя не понимать, но мне в кайф, продолжай признаваться… Гражданка Павлова, это как расценивать? Делись инфой!

— Как реакцию на твои хитро расставленные путы, фантазёр ты хренов, — Саша перехватил ответ Лизы, пока блондинка млела под избирательным взглядом Космоса.

— Поболтай мне тут со своими Шопенами, старичок, — Космос в очередной раз вспоминает единожды посещенный концертный зал консерватории, и свой зарок — никогда больше не поддаваться на уговоры Белого. — В добровольно-принудительном! Всем слушать Фэнси.

— А потише, блять, сделать нельзя, ёпт твою дивизию! Нигде, блин, не вздремнуть, — открывшему глаза Вите безразлично, какая музыка раздается в салоне авто — она уже помешала ему выспаться, — но я на «Девочку» тоже согласен, Сань! Была у меня одна, глаза, как тормоза. Еханный бабай, такие глаза! Чёрт…

— И буфера, как два бульдозера, ты договаривай, романтик недобитый, — Белов закуривает «Самца», на которого перешёл, стоило ему вернуться в Москву, и треплет Пчёлкина по рыжим волосам, больше похожим на извержение вулкана, чем на мужскую прическу. — Проснулся, салага! Трудился всю ночь? Ударник комсомольской стройки!

— Ребят, не наглейте, не в пивнухе, — Лиза, не отрываясь от Космоса, недовольно смотрит на брата, пытаясь отрезвить его одним голубым взором, но в ответ Пчёла лениво поводит плечами, понимая, что камень летит в его огород. — И вообще, Санька, тоскливо от твоего Лозы! Мы не на маленьком плоту, а в железном «Линкольне».