Честь - Умригар Трити. Страница 27

Сейчас я вспомнила этот взгляд и принялась еще сильнее трясти Арвинда.

— Ай, ай, — жалобно произнес он. — В чем дело?

— Вставай, — прошипела я. — Иди посмотри, что натворил твой дружок Рупал, ты, ленивый пьяница!

Арвинд уставился на меня.

— Ты в своем уме, сестрица?

— Кто бы говорил! Ничего, кроме бутылки, вокруг не видишь, и это я, значит, не в своем уме? Давай поспеши. Некоторым, между прочим, на работу надо, деньги для семьи зарабатывать.

Он вышел за мной на порог. Увидел козла и чуть не расплакался. Арвинд всегда жалел животных. Но в то утро мне было все равно.

— Вот какое зло сотворил Рупал! — сказала я. — Возьми и убери.

— Что? Я? Это не моя работа. Это…

— Нам на работу надо, Арвинд. Начальник кричит на нас, даже если мы всего на минуту опаздываем. А теперь нам придется бежать всю дорогу. Чтобы к нашему возвращению бедного козла здесь не было. И вымой крыльцо горячей водой. Увижу хоть каплю крови…

— Это женская работа! — завопил Арвинд и плюнул на землю. — Вот почему женщинам запрещено работать вне дома! Рупал прав. Ты ведешь себя как мужчина! Теперь я вижу, что в его словах есть истина!

Радха встала перед ним. Ее все еще трясло, но лицо раскраснелось от ярости.

— Замолчи, дурень. Нет нужды всему миру показывать, какой ты дурак. Люди будут над тобой смеяться. Делай, что велела Мина-диди. Иначе не видать тебе денег на твое пойло! Понял?

Жгучая ненависть отобразилась на его лице. У меня перехватило дыхание.

В детстве нам говорили, что нужно бояться тигров и львов. Но никто не сказал, что самый опасный в мире зверь — мужчина с уязвленной гордостью. Теперь я это знаю.

Глава шестнадцатая

Смита постучала в дверь дома и услышала радио. Она подождала немного и постучала чуть громче. Мохан вышел из машины и встал за ее спиной.

— Никого? — спросил он, и она покачала головой.

Под баньяном блеяла привязанная коза. В синем небе, как медальон, сверкало солнце. Смита утерла рукавом вспотевший лоб. Мина рассказывала, что ее младший брат всегда дома; на ее лице при этом читалось отвращение к его лени. Что ж, если у него похмелье, он может и не открыть дверь.

Она снова хотела постучать, но Мохан велел ей отойти и застучал в массивную дверь кулаком. Смита тем временем осмотрела дом: кирпичный, с черепичной крышей. Так вот, значит, какое жилище построили братья на заработки Мины. Работа была грубовата, некоторые кирпичи уже расшатались, но по сравнению с нынешним жилищем Мины это был дворец.

— Саала, кон хай^[46]? — Из-за двери раздался громкий злобный голос и шаги. Опрокинулась какая-то мебель; мужчина застонал и ругнулся. Через минуту распахнулась дверь. — Что надо? — проорал хозяин дома, худой, как жердь, с густой копной спутанных волос.

Мохан отошел назад. А потом, к изумлению Смиты, высокомерно и гневно произнес:

— Долго мы должны в дверь колотить? И ты который из братьев?

Враждебность на лице хозяина тут же сменилась угрюмостью.

— Арвинд я, — пробормотал он. — А вы инспектор полиции?

Смита тут же поняла, свидетельницей чего только что стала: Мохан, образованный богатый мужчина, заявил о своем превосходстве над человеком более низкого статуса, и для этого ему было достаточно всего лишь заговорить нужным тоном и встать в нужную позу. Это ее расстроило, но сейчас у нее были другие заботы. Она сделала шаг навстречу Арвинду.

— Здравствуйте. Меня зовут Смита. Я репортер американской газеты. — Жаль, что она так неуверенно говорила на хинди. — Вы уже общались с моей коллегой Шэннон. Хочу поговорить о вашей сестре Мине и о суде.

Услышав имя сестры, Арвинд сплюнул.

— Не знаю я никакой Мины, — сказал он. — Моя сестра Мина умерла.

Мохан заговорил раньше Смиты.

— Но она не сгорела, — сказал он тихо, сдерживая ярость. — Ты это знаешь.

— Не сгорела, — кивнул Арвинд. Он нервно облизывался, но продолжал гнуть свою линию. — Она умерла еще раньше. Когда вышла за этого мусульманского выродка. Пожар был им предупреждением. Чтобы никто из их мужчин не вздумал больше развращать наших девушек.

— Но никто…

— Мохан, — Смита мягко коснулась его плеча и повернулась к Арвинду. — Можно зайти, джи? Задать пару вопросов.

Арвинд ответил безразличным взглядом.

— Мы уже говорили с той иностранкой, — наконец сказал он. — Как ее звали? Шэрон? Она еще одевалась, как мужик.

— Да-да. Шэннон. Но она заболела и попросила ее выручить. Передает вам привет, — добавила она. — А теперь можно мы зайдем?

Глаза Арвинда забегали; он обдумывал ответ. Он выгнул шею и заглянул ей за спину.

— Подождите, — наконец ответил он. — Дайте мне пару минут. — Не успели они возразить, как он вышел из дома, пробежал мимо них и свернул в сторону ближайшего поля.

— Думаешь, он сбежал? — изумленно спросила Смита.

— Не знаю, — ответил Мохан. — Давай подождем в машине. Жара тут хуже, чем в Мумбаи.

Они сели в машину, и Мохан включил кондиционер.

— Думаешь, долго придется ждать?

— А что делать? — удрученно сказала Смита. — Надо хотя бы попытаться получить их комментарий, иначе что это за репортаж? — Она нахмурилась. — Странно это все. Судя по репортажам Шэннон, они сначала хвастались убийством, потом заявляли, что к нему непричастны. А теперь их выпустили под залог. Как такое возможно?

— Это Индия, — пожал плечами Мохан, и Смита услышала обреченность в его голосе.

Они прождали около десяти минут, и Смита начала злиться на себя за то, что позволила Арвинду сбежать. Но разве она могла ему помешать? Не стала бы она преграждать ему путь, когда он бросился в поле. Она повернулась к Мохану и хотела спросить, согласен ли тот подождать чуть дольше, но он вдруг выпрямился и указал на поле. Две фигуры бежали к дому.

— Это он? — спросил Мохан. — Наверное, пошел за старшим братом.

Говинд был похож на Арвинда, но намного крупнее.

— Кья хай? — спросил он. — Мы уже все рассказали.

Смита взглядом велела Мохану не вмешиваться и вышла из машины.

— День добрый, — сказала она, не обращая внимания на неприкрытую враждебность Говинда. — Хорошо, что брат вас позвал. Мы просто хотим задать пару вопросов, а потом уедем. — Видя, что Говинд хочет отказаться, Смита добавила: — Мы хотим справедливости. Хотим дать вам шанс объясниться и изложить свою точку зрения.

Говинд прищурился, оглядывая Смиту и явно не понимая, почему та одета в индийский костюм, но так неуверенно говорит на хинди. Он опустил голову и посмотрел на Мохана, который послушно исполнял молчаливое требование Смиты и оставался в машине.

— Вы индианка? — спросил Говинд.

— Что? — Смита опешила. — То есть… да. Но какое это имеет…

— Хорошо. — Он кивнул, словно она прошла испытание. — Значит, вы понимаете нашу культуру. Потому что та, другая леди, иностранка — она совсем нас не понимала. Наши ценности.

Смита еле сдержала подкатившую тошноту.

— Ясно, — пробормотала она.

— Вы тоже из-за границы, — продолжал Говинд. — Но ваше скромное платье свидетельствует о том, что вы — женщина строгих нравов. А та, другая, Шэннон… На ней были брюки. Мужские брюки. — Он указал на машину. — Позовите мужа, вместе поговорим.

— Он мне не… — Смита хотела было поправить Говинда, но передумала. — Спасибо, — ответила она. — Сейчас позову. — Она подошла к Мохану и прошептала: — Он думает, мы муж и жена.

Мохан кивнул, вышел из машины, подошел к Говинду и с дружелюбным видом протянул руку.

— Кайсе хо^[47]? — спросил он. — Простите, что явились средь бела дня.

Смита догадалась, что, несмотря на дружелюбный тон Мохана, Говинд прекрасно понимает классовые различия между ними. Он не ответил на рукопожатие, а сложил ладони в традиционном приветствии. Потом повернулся к Арвинду и отвесил ему оплеуху.