48 минут, чтобы забыть. Фантом (СИ) - Побединская Виктория. Страница 78

И с первым вырвавшимся из горла рыданием я обнимаю колени руками. Хочется просто вытравить из себя каждую секунду, проведенную рядом с Ником, забыть все ночные разговоры. Не думать о том, как жить дальше.

— Мисс, с Вами все в порядке?

Надо мной обеспокоенно склонившись, стоит пожилой мужчина в шляпе и плаще.

Я поднимаю голову, усмехаясь тому, что именно это воспоминание было самым первым в моей новой жизни.

— Мисс?

— Все в порядке.

Я тянусь к карману, чтобы достать платок. Но вместо ткани нашариваю свернутый лист бумаги, вместе с которым что-то выскальзывает из кармана и со звоном падает на асфальт.

Мое кольцо. Поблёскивает в солнечных лучах. Я надеваю его, возвращая туда, где ему место.

Ник хотел вернуть его, но не успел. Сможет ли он пройти этот путь снова, найдет ли собственный дневник, что вернул в Хелдшир? Вот только в нем больше нет ни одной записи обо мне. Я сама себя оттуда стерла. И теперь судьба сыграла со мной злую шутку.

Я разворачиваю сложенное в несколько раз письмо и начинаю читать.

Принцесса,

Морковка,

Веснушка,

Любимая,

«Nous étions nés pour nous rencontrer. Мы были рождены для того, чтобы встретиться», — вот, что сегодня утром я тебе сказал. Сначала я хотел записать только одну фразу, но понял, что никогда не писал тебе писем. Наверное, настал момент это исправить. Тем более у меня пока есть время.

Я никогда не писал тебе писем, как делал Тайлер. Не успел. Да и повода не было. Хотя, скажу честно, в тайне ревновал. Разумеется, не так, как ревновал бы сейчас, увидев рядом с тобой другого мужчину, а так будто ему всегда было известно что-то, что мне никогда не будет. Конечно, я заталкивал это чувство подальше в глотку, но раз решил быть откровенным, то до конца. Теперь ты знаешь — я еще тот собственник.

Я никогда не писал тебе писем. Может, поэтому, мне захотелось единственное от тебя оставшееся, — то самое письмо номер восемь, — присвоить. Сначала я спасал его от твоего отца, чтобы сохранить хоть что-то от вашей переписки с Таем. После побега — от тебя, чтобы защитить от боли, потому что не всякая правда должна быть сказана. А после моего ухода — я избавился от него. Сжег, не жалея, спасая уже себя самого. От тебя. Чтобы каждый раз, глядя на твой почерк, не вспоминать…

Я провел не один вечер, представляя в подробностях, что высказал бы тебе в лицо. Ничего хорошего, уж поверь. Но сейчас я говорю «спасибо». Надеюсь, ты поймешь, почему.

Я никогда не писал тебе писем, но оставил дневник. Мне кажется, я не смог бы дать больше, и хочу, чтобы ты знала: переписанная тобою часть ничего не изменила.

Теперь я понимаю, тот Ник — я до побега — знал обо всем с самого начала.

Когда ты во всем призналась, картинка в моей голове сложилась как две подходящие друг к другу шестеренки, и я понял, он не мог не знать.

Помнишь тот самый поцелуй под дождем? Арт рассказал, что после него я выпал из памяти почти на неделю. Но ты считала, что я прошел «зачистку» раньше. Смекаешь?

Джесс подтвердил, что в тот раз планы Максфилда сорвались. А значит… прежний Ник знал о твоей маленькой шалости.

О, могу представить, в каком он был бешенстве, внезапно обнаружив в дневнике новую запись.

Но что-то мне подсказывает, именно этим своим поступком ты его впервые зацепила. Даже сейчас, думая о том, что случилось, часть меня — та самая кусачая и ершистая, что тебе так нравится (и не отнекивайся даже) — тобой восхищается. Никто еще не совершал таких безумств ради меня, детка. Господи, Ви, да ты заставила меня покраснеть. Впервые в жизни. Спасибо тебе.

Я никогда не писал писем… никогда не открывал кому-то душу. Возможно, потому что не встречал тех, кто любит не за что-то, а вопреки. Иногда и здравому смыслу, надо признаться. Но мы в этом близки. Спасибо, что не побоялась забрести в этот темный лес так далеко. Спасибо, что тебя не испугали те, кто прятался в его глубинах. Я всегда подозревал, что мои монстры полюбят твоих монстров, Ви.

А если честно, они уже без ума.

Не прощаюсь,

люблю.

Н.

Я закусываю губу и тяжело сглатываю. Притягиваю к груди листок бумаги, заполняя им образовавшуюся внутри пустоту, абсолютно точно понимая, что должна сделать.

Это будет наша история. Моя и его.

И на этот раз в ней не будет ни слова неправды.

Эпилог

— Значит они больше не встретились? — спрашивает девушка в третьем ряду. На ней бежевый джемпер. Почти такой же, как был на мне в день побега. С крупно вывязанными петлями и растянутой горловиной. Забавно начинать и заканчивать на той же самой ноте.

Сдержанно улыбаюсь и отвечаю:

— Я оставляю концовку открытой. Пусть каждая из вас допишет ее самостоятельно.

По залу проносится стон неодобрения. Мне он понятен.

Люди всегда хотят быть уверенными, что история, которая коснулась их сердца, закончится чем-то светлым. К сожалению, сегодня я их разочаровала.

Много месяцев назад я приняла решение, которому следую по сей день. Не лгать. Больше никогда не выдавать желаемое за действительное.

— Я бы хотела, чтобы эта история получилась более радостной, — развожу я руками. — Ярче, счастливее, чтобы она была о такой любви, которая существует из одной реальности в другую, преодолевая все условности мира, в котором оказалась. Простите, что в моей столько грусти. Иначе бы не вышло…

…Не услышав в тот день больше никаких вестей про Ника, я вернулась в Эдмундс. И вот тогда мне стало действительно страшно. Потому то замок опустел. Не осталось ничего — никаких следов присутствия школы. Только голые стены.

Корвус Коракс перестал существовать как программа. Просто исчез. И все, связанные с ним люди, исчезли тоже.

«Не оставлять следов» — принцип, который заложил отец, жил даже после его отставки.

Спустя неделю нам с парнями удалось разузнать, что суд состоялся. Как только наружу выплыли все подпольные счета и сделки, стало ясно, отец не только использовал солдат Коракса для собственных целей, но еще и скрывал гибель подростков, прошедших сквозь ворота Эдмундса. Его вместе с Торном приготовили к пожизненному заключению, а школу перевезли. Куда, мы не знали.

Доктора Хейза выпустили под залог. А потом он пропал без вести. Также, как и все, кто был когда-либо связан с проектом.

Улетали мы в тишине. Негласно прощаясь. Арт узнал о случившемся лишь в день вылета. Он долго сидел со мной, поглаживая руку и уверяя:

— Даже, если они сотрут ему память, он найдет дорогу домой.

И тогда я окончательно убедилась, что смогу ему помочь лишь одним посильным способом. Я записала нашу историю и раскидала по миру. Так, что теперь не стереть.

Я назвала ее «48 минут, чтобы забыть».

За мной пришли спустя полгода после публикации. Люди в гражданском. Но я сразу поняла, откуда они.

— Прошу вас следовать за нами.

Я и не сопротивлялась.

На удивление, на меня не давили. Как будто это был не допрос даже, а так — дружеская беседа. В которой каждая из сторон старательно делала вид, что не знает, о чем идет речь.

Молодой мужчина, едва ли за тридцать, со светлыми, будто выгоревшими на калифорнийском солнце волосами, наблюдал молча. Периодически его рука опускалась к блокноту записывая детали, а взгляд острых глаз то и дело возвращался к моему лицу, будто пытаясь что-то отыскать. Другие два, забрасывали стандартными вопросами. Получая на них столь же стандартные ответы.

— Есть ли в книгах что-то настоящее?

— Разумеется нет. Все совпадения с реальными людьми совершенно случайны. Разве вы не прочли на обложке?

Парни старались скрыть британский акцент, но я его явно слышала. Языки всегда были моей сильной стороной.