История одного гоблина: Символ веры (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич. Страница 2

Отец только нахмурился, но Крохотыря хорошо знала этот тяжелый взгляд: будет пороть.

– Во сне мне явились духи предков! – упавшим голосом произнесла девушка, но чуть приободрилась при виде отвисших челюстей присутствующих. – Они сказали, что на меня наложено страшное проклятие. Любой самец лишится своего мужского естества, притронувшись ко мне. Проклятие может снять только особый шаман, но предки не сказали, какой именно.

Казначей выпучил глаза, скрывая радость от неожиданного освобождения казны от бремени выкупа.

– С предками шутки плохи, – важно сказал он. – Дело серьезное.

Царский посланник схватился за сердце, молча развернулся и вышел вон.

Сваты явились с повинной к царю и доложили о приключившемся несчастье. Разгневанный государь приказал скормить незадачливых посланцев ручной мантикоре, а сам вызвал верховного шамана и приказал решить проблему, дав на все про все не больше года сроку. Невеста все равно оказалась еще слишком мала.

[1] Здесь и далее цитаты из устных преданий Лумеи (прим.авт.)

Глава 2

Люцифер – самый старший и сильный из детей очень хотел быть похожим на отца своего. Возжелал он почестей наравне с отцовскими. Возжелав почестей, возжелал и трона родительского, дабы править братьями и сестрами самому. Йени души не чаяла в первенце, и Люцифер хитростью убедил мать-создательницу примкнуть к нему в борьбе против Део. Когда сил и сторонников у предателя собралось в достатке, он нашел в себе смелость открыто выступить против отца своего. Создатель вначале пытался словами увещевать неразумного отпрыска, но тот стоял на своем.

Между тем, молодой шаман даже не подозревал, какие нешуточные страсти кипели примерно в пяти сотнях футов к югу от его дома. Добротное деревянное жилище стояло на опушке леса на некотором удалении от остальных хижин, хибар и изб. Это давало достаточно тишины для общения с духами. С другой стороны, если кто-то нуждался в помощи по части загробного мира или общения с предками, идти было не так уж и далеко.

Звали юношу Гарбибаквастрэшмусорчак, но ловец духов любил представляться Гарбом. Принадлежность к гоблинам или гобхатам – именно так величает себя этот народ – никогда его так не тяготила, как длинное несуразное имя. Гоблины вообще склонны сокращать сложные слова до двух-трех слогов, но в этом случае шамана не устраивали неудобные ассоциации, которые оно вызывало.

Масла в огонь подливали многочисленные недоброжелатели, обожающие кричать ему вслед:

– Эй, Мусор, чего это ты на себя напялил?

Для Мусорчаков именно такое упрощение считалось самым оскорбительным, но шаман особо не обижался. Правда, поскольку длина имени издревле служила своего рода показателем высоты занимаемого положения в обществе, совсем от этого пережитка прошлого ловец духов отказываться не спешил и всегда показательно грозил зубоскалам посохом. В остальном мнение соплеменников Гарба волновало крайне редко.

Нет никакого смысла обращать внимание на грубоватые попытки издевок со стороны необразованных тупиц. В родной деревне с толковыми собеседниками всегда было сложно. Зато среди обитателей Шеола – загробного мира – порой встречались исключительно грамотные и образованные сущности.

Молодой шаман старался больше времени проводить с духами, а не с живыми, из-за чего приобрел среди односельчан репутацию заносчивого, чванливого и необщительного сыча. В результате у Гарба изменились не только поведение и манеры, но и образ мыслей. Он даже говорить стал в основном по-книжному, чем еще больше раздражал остальных гоблинов. Речи шамана им частенько были непонятны, а гобхаты ненавидят все, что не могут понять.

Время, проведенное в мире духов, волей-неволей вынудило Гарба нахвататься знаний из разных областей. Настолько обширных, что остальным и не снилось. Большую часть усвоенного шаман опасался применять на практике, но некоторые вещи вызывали у него неподдельный восторг.

Именно под влиянием полученных знаний ловец духов в конце концов плюнул на традиции и пошил себе элегантный теплый костюм из кроличьего меха. На голову вместо ритуальной маски он нацепил берет с пером аиста, а взамен кривого зазубренного костяного шаманского ножа заказал гномьему кузнецу изящный стальной клинок и посеребренные ножны.

Новый образ затворника незамедлительно привлек внимание односельчан. Гоблины перешептывались у Гарба за спиной, тыкали в него пальцами, мерзко хихикали. В основном украдкой, потому что несмотря ни на что его ремесло все еще заставляло остальных побаиваться. Шаман об этом знал и только печально улыбался. Он и рад был бы иной раз с кем-то поговорить, но все разговоры живые непременно сводили к жалобам на соседей, сплетням или суевериям.

Не все, конечно, злословили у ловца духов за спиной. Барышни тайком вздыхали вслед красавчику, но заговорить с ним не осмеливались: родовые традиции все так же были сильны, как и тысячи лет назад, и не допускали вольностей для женского пола.

Жертвой красоты шамана пала и Крохотыря. Среди соплеменников он выделялся довольно высоким в четыре с половиной фута ростом. Жесткая копна коротких коричневатых волос ежиком топорщилась на маленькой голове. Чуть менее короткая шерсть того же нежно-орехового цвета ровным слоем покрывала все тело, кроме морды, ладоней и ступней. Большой выпуклый лоб и широкий приплюснутый нос не оставляли сомнений, что это именно гобхат, а не какой-нибудь чересчур волосатый гном.

Как и остальные сородичи, Гарб сильно горбился при ходьбе. Длинные передние лапы доставали юноше почти до колен. Крючковатые когтистые пальцы время от времени сами по себе сжимались, будто норовя что-то схватить. Зато ноги у него в отличие от большинства самцов не были кривыми, и эта особенность Тырю особенно покорила.

И, хотя самки в присутствии красавца теряли дар речи, любой инородец при виде этого существа вряд ли бы смог удержаться от брезгливой гримасы. Правда, до сих пор с живыми чужаками юному гобхату сталкиваться не приходилось. Поэтому насчет своей внешности он никакого мнения не имел.

***

Все пошло наперекосяк с самого утра.

– Да что ж за день-то такой? – воскликнул в сердцах Гарб.

Поначалу ничто не предвещало перемен. Ловец духов, как должно, раздул в жаровне угли, принес в жертву вкусную жирную курицу с пахучими травами. Благоухание заполнило комнату, защекотало ноздри, вошло в сознание и понесло гоблина в неведомое после устроенной им дикой пляски с тамбурином в лапах. Танец Гарб исполнял все-таки в традиционном облачении. До соплеменников ему дела не было, но духи предков – совсем иное дело: могут ведь и не понять непристойного вида.

В мире предков царили холод и пустота. Между тем воскуренные благовония и запах курицы уже должны были бы привлечь прорву духов – выбирай не хочу, с кем поболтать. В пустом пространстве возле жертвенника в том числе отсутствовал и привычный Гарбу Мурион – призрачный учитель, обожавший делиться всевозможными секретами. Нисколько не расстроившись, потому что такое уже случалось, Гарб затянул песнь, служащую своего рода дополнительной приманкой для духов. На зов не замедлила откликнуться необычная полупрозрачная тень. Всего одна.

– Здрасьте! – услышал Гарб над ухом и едва не подпрыгнул от неожиданности.

Незнакомый призрак не являлся духом ни одного из предков – Гарб узнавал любого из них по отпечатку шеольного следа. Таких существ гоблину вообще никогда не доводилось видеть. Не просто полупрозрачный, как все остальные, а с какой-то примесью темноты. Да и его очертания постоянно расплывались так, что рассмотреть внешность толком не получалось.

Гарб считал себя достаточно сильным, чтобы не бояться новых встреч в Шеоле. До сих пор в царстве духов ему не встречался никто, с кем не удалось бы договориться полюбовно или, в крайнем случае, магией. Решив, что незнакомец лучше, чем вообще никого, шаман обратился к новоприбывшему.