Снежинка для демона (СИ) - Горохова Александра. Страница 25

— Я боюсь…,- ее шепот едва слышен, признание все же дается ей не легко, — Для меня наши отношения развиваются не просто быстро, — со смешком признается она. — Для меня они подобны гиперпрыжку в космическом пространстве на неуправляемом космолете.

Невольно улыбаюсь такому сравнению. Язык чешется спросить ее про мужа, но я сдерживаю себя. Не хочу разрушить тот маленький мостик доверия, что лег между нами в этот вечер.

Улыбка нежно изгибает ее красиво очерченные губы, когда она вновь озирается.

— Это ведь Лилия? — обводит она рукой, снующих туда сюда букашек.

— Не понимаю о чем ты, — делаю я честное лицо.

— Спелись, да? — она смеется, но где-то там тлеет уголек материнской ревности, которая внезапно лишилась половины внимания своего единственного ребенка.

— Немного, — нехотя признаю я.

Со своими чувствами в отношении дочери ей придется разбираться самой. Здесь я точно не помощник. И даже более того, мое внимание к этому вопросу крайне не желательно. Вне зависимости от того, насколько доброжелательно и благосклонно приняла меня девочка, для Виктории я еще не семья, а чужак, который ловкостью и хитростью проник в ее логово. Игрушка для детеныша, за которой она будет внимательно следить, чтобы успеть вовремя свернуть в случае опасности шею. И надо признать, я полностью поддерживаю вот такую ее позицию, хотя и жаль, что именно мне выпала доля оказаться под внимательным прицелом синих глаз.

— Пора идти, — отнимает от моего тела свои тонкие руки, — Завтра понедельник, лекции, работа. С ума сойти — ты только второй день живешь с нами, а посмотри как легко вписался в нашу жизнь.

— Может быть потому, что я на своем месте? — он наклоняется и дарит мне нежный поцелуй.

Поцелуй горячего кофе, который имеет ошеломляющую сладость и горечь талого шоколада. Такой невозможный в своем противоречии вкус, который плавит меня изнутри, рождая во мне ответную воздушную нежность, которой я готова окутать нас двоих.

Мы заходим и проверяем дочь, которая то ли спит, то ли делает вид, что спит. Мягкая улыбка бродит на милом детском лице. Тихо закрыв дверь идем в спальню, позволив выплеснуться нашей нежности. Впервые мне так сладко с ним. Сегодня я не теряю голову от безумия, что вспыхивает между нами. Сегодня я просто чувствую его каждым сантиметром своего тела и растворяюсь в его любви. Я верю ему. Так не сыграешь, такую нежность никогда не подаришь случайной подруге. Сегодня передо мной он обнажил не только тело. Сегодня передо мной без масок и щитов оказалась его душа. И я лишь могу надеяться, что когда-нибудь и я так смогу обнажиться перед ним. Он шепчет мне слова любви, без конца повторяет мое имя, и, когда наступает сладкий пик перед опустошением, я едва не совершаю фатальную ошибку. С моих раскрытых губ, вместе со сладким стоном удовольствия едва не соскальзывает чужое имя. Имя моего покойного мужа. Понимание того, что могло произойти окатывает меня словно ведро воды из горной реки, забирая с собой сладкое послевкусие перенесенного оргазма. Я едва не ударила полностью раскрытого для меня человека. Весьма дорогого, что уж тут скрывать, человека.

— Вика, что-то случилось, — он мягко обнимает меня с тревогой заглядывая в мои глаза. Эмпат чертов.

— Все хорошо, — неверно улыбаюсь я, ускользая из его горячих рук в ванную комнату.

Смотрю на себя в зеркало. Я снова все порчу. Почему воспоминания, которые должны били стать самыми дорогими в моей жизни, поддержать в трудную минуту и согреть теплом в лютый мороз, так сейчас усложняют ее? Почему я не способна отодвинуть их как старые, пусть и любимые, дорогие сердцу, вещи куда-нибудь в дальний уголок и наслаждаться новыми чувствами и зарождающимися отношениями? Почему именно в этот краткий миг, когда я была готова, прошлая жизнь вновь напоминает о себе? До какой степени можно полюбить человека, чтобы даже спустя пять лет, в чужих объятьях едва не прошептать его имя?

Холодный душ остужает разгоряченное тело и помогает привести в порядок взбудораженные мысли. Я смогу, я справлюсь. Я никогда не оскорблю своих мужчин сравнением друг с другом. Не унижу их обоих подобным. Я добьюсь того, чтобы в моем сердце поселилась новая любовь.

Он не спит, ждет меня. Встревоженно смотрит на мое лицо, пытаясь уловить на нем эмоции и недавние переживания.

— Все хорошо? — он не пытается лезть в душу. Проявляет такт и понимание. Осторожность, так обращаются с бомбой замедленного действия. Ему это тяжело дается.

— Почему ты согласился на тот дурацкий магический договор, — вырывается из меня вопрос.

— Растерялся, — честно признает он, — а потом подумал, что в другом случае ты можешь и не подпустить меня к себе.

Да, растерялся. Тогда я была ошеломлена и растеряна его наглостью и нахальством, зато сейчас память подкидывает мелочи, которые глаз тогда заметил, но сознание отметило: напряженная поза, крепко сжатый до боли кулак, лихорадочный блеск зеленых глаз, едва уловимый румянец волнения на мужских скулах. Устраиваюсь с комфортом в надежном кольце сильных рук.

— И что ты действительно следил за мной? — обоснованное недоверие прорывается в моем голосе.

Я сейчас искренне недоумеваю, как при моей обостренной паранойе я могла этого не заметить.

— Следил, — горький смешок вырывается из его рта. Меня целуют в макушку, — сходил сума от ревности каждый раз, когда ты выбирала себе мальчишку на вечер.

— Осуждаешь меня?

— За что? — искренне изумляется он. — Мы оба знаем, что для магов регулярный секс это необходимость. А ты постоянно терпела до последнего, изводила себя, доводила свою ауру почти до разрывов. Я видел, что для тебя все это было еще более неприятно, чем для меня, жаждущего заиметь и себе хотя бы одно увечье, чтобы ты и меня захотела облагодетельствовать. В клубах про тебя уже давно идет слава чудачки. Такая редкая красавица, а выбирает каких-то калек и неудачников.

— Я даже сама не знаю почему, — признаюсь я, стараясь отодвинуть неприятные воспоминания в сторону.

— Зато знаю я, — еще один поцелуй в макушку. — Тобой двигал тот дар, который ты считала утраченным.

— Целительство? — в изумлении поднимаю голову, недоверчиво глядя на серьезное мужское лицо. Ему тоже неприятно вспоминать все это.

— Да, — кивает она, с силой сжимая челюсть. — Во время секса, твой дар исцелял их, поэтому тебя так манили калеки и неуверенные в себе моральные инвалиды. Подсознательно, ты каждый раз хотела дать что-то взамен, благородная моя.

— Мне было стыдно, — вновь опускаю голову на мужское плечо, все же позволяя себе вспомнить. — Мне казалось нечестным вот так просто использовать кого-то, а затем выпотрошив память, навсегда выкинуть из своей жизни.

— Ты очень светлая девочка, — мужская рука проводит по длинным волосам, перебирая светлые пряди. — Я надеюсь, что твой свет когда-нибудь пробьется через корку льда. Мы же будем стараться для этого?

Его лицо нависает надо мной. Губы изгибаются в лукавой улыбке, а зеленые глаза загадочно мерцают в интимном свете ночного абажура.

— И как же мы будем стараться? — кончик моего языка провоцирующе обводит контур верхней губы.

Зеленые глаза становятся практически черными, мужское дыхание тяжелеет, а тело каменеет.

— Мы завтра не проснемся, — он предупреждает меня не отрывая взгляда от моей нижней губы, которую я сейчас терзаю зубами.

— Нас разбудит дочь, — отметаю я возражения, выгнувшись своим телом ему навстречу.

Помоги мне, я хочу прогнать из памяти прикосновения чужих мужчин, хочу загладить свою вину от едва не совершенной ошибки. Сейчас я хочу любить только тебя и изгнать призраков из прошлого, хотя бы в эту ночь. Коснись меня, дай мне ощутить живое тепло твоей ладони, поцелуй меня, наполни меня своим дыханием, оставь его на моих губах, вместе с ароматом кофе и шоколада. Я хочу чувствовать именно тебя, видеть в неверном желтоватом свете ночника только тебя.

С глухим рыком он сдается на волю моего произвола. Кажется, Александр вновь теряет контроль и разум, потому что я вижу раскинутые над нами крылья. О,да. Рядом с демоном точно нет места для других мужчин. Теперь этот мужчина мой, мой демон.