Машина времени работает не так (СИ) - Серый Сергей. Страница 17

Я накрыл ее кисть своей ладонью. Ощутил ее бархатистую кожу, тепло и нежность, исходящее от нее.

— Небольшие непредвиденные обстоятельства возникли, ничего серьезного, ерунда.

— Ну что ты за зануда такой, слова не вытянешь. Ты таким не был, Макс! Хотя чего это я, ты мне все ясно дал понять. Не хочешь, ну и не говори. Бе-е! — она убрала руку. — Ладно, меня девочки ждут. Пойду я.

Я безумно захотел поцеловать ее, успокоить и не отпускать никуда. Никогда больше. Я не видел ее десять лет и даже не вспоминал, а теперь, только взглянув, влюбился, как мальчишка. Не понимаю, что со мной происходит.

Я бы подумал, что это второй шанс, ниспосланный небесами.

— Таня, да погоди. Не уходи! Просто день такой, дрянной. Машина сломалась, поездка отменилась, вот я и расстроен, — Таня внимательно слушала, а я продолжал. — Устал, постоянно в гараже торчу, переодеться лень, — я обратил ее внимание на свой прикид, — в запаре я, видишь? Пришел воздухом подышать. На уток посмотреть, — и еще добавил зачем-то, — очень рад тебя видеть. Правда.

Она молча выслушала мою правдивую ложь, сочувственно кивнула и положила руку мне на колено, сжав его, несильно. Это было, наверное, самое сексуальное, что со мной за последние десять лет случилось. А затем с проворством ласки другой рукой неожиданно сняла мою кепку и воскликнула:

— Боже! Зачем, Максим? — она ошарашенно уставилась на мою лысину с только-только начинающими отрастать волосами.

— Ну, захотелось, лысеть стал… — я забрал кепку и надел обратно. Отвернулся.

— И когда ты успел начать лысеть-то, дорогой? Охушки! У тебя такие волосы были месяц назад!

— Таня! Да ладно тебе, это мое дело. Мы же расстались. Какая тебе разница? — бросил я. И пожалел. Не нужно было так резко, да только сказанного не воротишь.

В глазах у нее потухло. Она по-прежнему улыбалась, но выглядело это уже странно — приторно, неестественно. Уголки ее губ дрогнули, когда я произнес это. Задел, по-видимому, ее самолюбие.

— Ты прав. Забыла, что ты меня бросил…, понесло меня немного, прости. Ну-у, раз все у тебя нормально, тогда пойду. Береги себя для другой.

Сейчас иные заботы, и восстанавливать отношения — ну никак в планы не входит. Я продолжал упрямо молчать, стиснув зубы. «Не наследи!»

На прощание, Таня заявила:

— Выглядишь ты все равно странно, как будто ты и не ты. В тебе почти все изменилось. Хм. Не пойму, лучше или хуже… Ты другим стал, — она пристально смотрела на меня.

Я только и пожал плечами.

Уже года три, как я был заядлым холостяком, привык. Долгие отношения мне были неинтересны, они меня угнетали, сковывали. Я жил в рутине: работа — дом, остальное время отдавал проекту, а мог и этого лишиться женившись. Вся эта мишура мне до лампочки. Не верю в любовь. Это всего лишь химия в наших телах. Инстинкты. Все эти цветы, заискивания, бесконечные ухаживания, угадывание настроения. Бррр. Хуже всего потом — постоянный самоконтроль, даже во сне. Следить за тем, что говоришь и как это делаешь. Вести себя подобающе мужчине (собирательному образу некоего героя из романа), быть классным, чутким и внимательным. Строить из себя кого-то, быть бараном. Да пошло оно! А дальше совсем уж болото: знакомство с предками и ее кретинами-друзьями, совместный быт и бесконечные ссоры по мелочам, никакой личной жизни. Шантаж одним местом и манипуляции с помощью детей. На выходе — остается привычка и обязательства, никакой любви.

Пахнет жутким эгоизмом, ну и что с того? Я знаю, что мне надо. «Жить ради самого себя» — так я стал дауншифтером. Не изолировав себя, и не сбежав от социума я по-прежнему открыт для отношений, вот только связывать себя не стану. Свобода — возможности, а девяносто процентов девушек стремятся лишить ее, спят и видят, как посадить на поводок, приручить. Жить ради кого-то. У них это само собой выходит. Главное — накинуть ошейник. Теперь я — за встречи, без обязательств. Так можно долго жить вместе, а как надоест — разбежаться, главное, все сразу обговорить: без претензий и посягательств на личное пространство. Без обид и последствий.

Сегодня в мой мир упертого холостяка впорхнула прелестная фурия и разнесла к такой-то матери все вдребезги, не оставив камня на камне. Мои устои рухнули.

Мне не хотелось обижать ее.

— Танюш, подожди! — я подошел к ней и взял за руку. — Послушай, давай сходим куда-нибудь? В кино или на карусели, куда захочешь. Только разберусь с одним важным делом.

— Хорошо, до встречи, Макс. — Таня мило улыбнулась. — Позвони, как закончишь!

— Обещаю, — я отпустил ее руку. — До встречи.

«Пусть я и не ее Максим, но я им могу стать. Мы снова будем вместе», — я окончательно уверовал в выборе задуманного. Это был красивый аргумент, чтобы поменяться местами с этим олухом. Оправданно.

Таня весело обернулась и помахала мне. Я помахал в ответ.

29. Погоня

В приподнятом настроении я смотрел на неторопливое течение вечера, знаменитые белые ночи; но сегодня как-то слишком темно, или мне кажется.

Я сидел, накинув капюшон и уперев подбородок в кулаки, в позе мыслителя. Сидел долго, думал, мечтал; время шло, ночь — все ближе. В гараж не хочу. Как представлю — так не хочу. Опустившись на большой город, ночь принесла густой полумрак. Темно там, где тени — во дворах, на открытых пространствах довольно светло. Я бы долго так просидел, размышляя о ерунде, если бы меня не привлек отблеск синих огней, бегущих по фасадам многоэтажек, выстроившихся вдоль проспектов, опоясывающих парк. Любопытно, это должно быть полиция. Я обернулся и, проведя взглядом в направлении источника света, увидел белый с синей полосой внедорожник; на его крыше — та самая люстра — источник синего цвета. Автомобиль припарковался у входа в парк на обочине, в километре от меня.

Две темные фигуры двигались в мою сторону.

Не имея на то оснований, я занервничал. Нехорошо это. Плохое предчувствие — лучше не связываться с ними: что-то подсказывало, что мне пора. Я, получается, сидел почти спиной к темным фигурам и следил за ними искоса. Они шагали быстро, целенаправленно. Ну все-е, точно ко мне. Неспешно поднявшись и потянувшись, разминая конечности, как легкоатлет-школьник, я пошел в ту же сторону что и полицейские, опережая преследователей метров на триста.

Я припустил трусцой, изображая ночного бегуна в парке. Свернул, медленно пробежал метров сто и оглянулся. И как вовремя! Оба полицейских уже значительно сократили расстояние — стремительно приближаясь ко мне бегом почти в полную силу. Это погоня. Полицейский УАЗ исчез, проблесковые маячки — тоже. Но я обнаружил его мгновение спустя на перекрестке, он ехал наперерез, дабы отсечь меня — поймать в «клещи». У меня все упало внутри. Настоящая облава. Не шутка. Никогда в жизни у меня не было такого опыта. Что делать? Сдаваться?

Попасться в руки полиции из-за банальной проверки документов — катастрофа, последствия будут непоправимыми. Это ни в какие ворота — столько пережить, чтобы вот так опростоволоситься? Ну уж нет! Ни в коем случае нельзя было допустить такого.

И я рванул.

Я побежал, как спринтер. В сторону жилого массива, в тень, в дворы: родные и хорошо знакомые, уже впитавшие в себя всю темноту. По пружинистому газону, как газель, я перепрыгивал через кусты и клумбы, лихо поглощая расстояние. Внедорожник, почуяв неладное, снова включил маяк и с воем ринулся наперерез, выруливая на прямую широкого проспекта, отсекая меня от моих дворов.

Бежать было легко сначала: оказалось, нужно практиковаться, чтобы было легко. Я рано устал. Появилась отдышка. Преследователи догоняли — хорошая, видимо, физподготовка там у них. Оба полицейских, продолжали сокращать дистанцию. Метр за метром. Приближались! Все ближе, уже отчетливо слышен их мягкий топот по дерну. Редкие прохожие шарахались в стороны, помогать никто не решался — ни мне, ни им. Страх придавал какие-то силы, впрыскивая адреналин в кровь, легкие всасывали с шумом воздух. Сдаваться я не планировал. Не теперь.