Машина времени работает не так (СИ) - Серый Сергей. Страница 19

Так и двигаясь у стены, пригнувшись, заслоняемый кустами, я добежал до выемки в фасаде под лоджией второго этажа и забился в самый темный угол. Передумал и, припав к земле, заполз под кусты рядом, в густую траву, и затаился.

На гравийной дорожке возле дома, раздались быстрые шаги. Две темные фигуры выбежали из-за угла и направились спешной походкой в мою сторону. У одного был фонарь. Ярко подсвечивая лучом все тайники по пути, каждый закоулок, не пропуская ни одного секретного места, они приближались. Я зажмурился и замер, вжавшись в сырую землю: сейчас, вот-вот луч коснется меня. Трава щекотала. Что-то ползало по лицу. Я терпел.

Вдруг затрещала рация, и плохо разборчивый голос из динамика спросил: «Что у вас? Как обстановка? Прием…» Оба полицейских остановились совсем рядом, метрах в двадцати от меня; тот, что был без фонаря, снял рацию с пояса и ответил: «Потеряли… Ушел, во дворы… Прием…» Через секунду послышался ответ: «Принял. Преследуем дальше?» «Да, со стороны детского сада, во дворе смотрим… Прием…» Второй в это время фонарем обследовал скрытые от глаз закутки и ниши: он направил луч вдоль стены в моем направлении, выхватил из тени угол, куда я хотел спрятаться сначала, дальше луч опустился и осветил кусты рядом, где лежал я, скользнул по кофте и, не задержавшись, ушел дальше. Только тогда способность дышать вернулась ко мне.

— Куда?.. Прием!.. — спросила рация.

Полицейский обменялся непонятными жестами с напарником и ответил:

— В сторону школы, покружи там. Только без маяков. Прием?..

— …Понял! — рация смолкла.

Вокруг воцарилась тишина — лишь хруст камешков под подошвами ботинок и стрекот кузнечиков в траве.

— Я думаю, он где-то здесь, — сказал тот, что с фонариком. Оба полицейских были изрядно измотаны и помяты, с расстегнутыми воротниками и без кепок; один, что покрупнее, тер скулу.

— Сильно тебя? Дай посмотрю… — и посветил прямо в лицо напарнику.

— Ну тебя! — отдернул тот руку товарища. — Ослепишь на хрен… Жить буду. Хана ему, суке!

Луч от фонаря снова заскользило по кустам и стенам.

— Он подыхал уже. Далеко не ушел бы… — и оба продолжили поиски, приближаясь и тщательно обследуя каждое местечко, куда можно было бы залезть.

Дом, под стеной которого я «отдыхал», построен буквой «П» — получилась длинная девятиэтажка из трех одинаковых частей, по типовому плану еще прошлой эпохи. Таких тысячи по всюду. Внутренний большой двор занят детским садом, обнесенным сеткой-рабицей по периметру. Подъезды начинались дальше, со следующей секции, но там, где был я, они располагались с другой стороны дома. Правый угол «П» — сквозной, там есть арка, узкая, машина не проедет. Я же нахожусь во дворе, посередине левой вертикальной черточки. С одной стороны меня блокировали преследователи, медленно подступающие к моему логову, загоняли как зверя, с другой — арка, но до нее — бежать и бежать. Слишком далеко. Я оценил расстояние, прикинул варианты: не нашуметь — я не смогу, заметят. Встать не успею. Оставалось только надеяться на рассеянность полицейских и на то, что красный цвет толстовки в густых сумерках — не красный. Один раз луч проскочил, обжег только нервы. Я еще глубже вжался в землю. Пять метров. По лицу все так же кто-то ползал. Я терпел. Я — камень.

Вдруг впереди, у центральной части дома, что-то ухнуло сверху; растормошив листву деревьев и ломая сухие сучья, с глухим ударом это что-то упало на газон, а затем звонко разбилось — и вновь стихло.

Полицейские уставились в ту сторону.

— Там. Давай туда, за мной! — вполголоса приказал полицейский. — Свети давай!..

— Да, понял!..

Бросив свои поиски тут, они побежали к источнику шума. Берцы прошаркали в метре от моего лица, поднимая клубы пыли. Сквозь листву я видел, удаляющихся преследователей и, пока шум их шагов заглушал все другие звуки во дворе, я рискнул сменить свое укрытие на более надежное.

Выбравшись из кустов, я пересек гравийную дорожку; будто призрак-ниндзя, бесшумно перемахнул через полутораметровый забор и добежал до стены детского сада. Все — одним плавным движением. Не знал, что умею так. Дальше, закрытый кустами, я добрался до пожарной лестницы, ведущей на крышу (в детстве мы лазили туда много раз). Шустро перебирая ногами и руками, я вскарабкался на крышу второго этажа и, как змея, забился в самый темный угол, под невысокий оградительный парапет.

Только сейчас я понял, что загнал себя в ловушку.

Раздались голоса.

«Если они полезут сюда, то мне придется прыгать» — я прикинул высоту, длительность полета и последствия. В темноте удачно приземлиться — нереально.

Мои «знакомые» остановились где-то рядом, совсем близко. Затем рация оповестила на весь двор: «Ну, что там у вас?.. Прием!» На что был дан лаконичный ответ: «Ничего, отбой. Потеряли!» Говорившие стояли прямо подо мной.

— Вот с-сука! — прошипел мужчина; ярость, прозвучавшая в его голосе, напугала меня. Это был тот, что не поехал на лифте. Уж лучше бы он поехал, чем другой, помягче.

— Говорю же, в арку между домами убежал. — затараторил второй.

— Да ну, не мог он. Он не супермен, здесь в кустах сидит, обосравшись, в себя приходит.

Я напрягся: он, словно хищник, чуял меня. Может, по запаху? Не-э-э, быть не может. Я собрался и морально приготовился к тактическому отступлению. Взглядом выбрал направление — дальняя от лестницы сторона крыши; как только они полезут — я прыгну. Решил окончательно. «Лучше шею сверну».

— А я уверен, свалил. Я тут все осмотрел — никого. Может, в парадное, кстати, снова забежал, а там на крышу. Ну его, пойдем… — продолжал второй.

Тишина. Что они там делают?

— У меня личные счеты! Я его чую…

Моя челюсть отвисла: «Чует. Я же говорил. Как зверя, по запаху… Хорошо же я его разозлил, значит».

Мне стало страшно: что он сделает со мной, когда поймает?

По рации что-то невнятно спросили. Затем — снова томительное ожидание; казалось, они стоят и пристально смотрят на крышу детского сада, прямо в ту точку, где нахожусь я. Играют со мной. Знают, что я их слышу. Опять затаились: что они там придумали? Только не молчите!

Озверевший, тот, что хочет устроить личную вендетту, сказал:

— А может, на крыше? Вот лестница. Я проверю.

Широко раскрыв глаза и беззвучно выругавшись, я замер и только сильнее вжался в парапет. «Это конец! — на меня словно упала наковальня. — Попался»

Тем временем патрульные уже копошились у лестницы.

— Хочешь, я полезу? — предложил полицейский, тот, что помягче.

— Нет, давай фонарь лучше!

Он быстрой поступью, перебирая ногами и руками по перекладинам лестницы стал подниматься, будто играя на струнах моих натянутых нервов. Брынь-Брынь-Брынь… Я оцепенел. Тело не двигается — парализовало страхом, я читал о таком. «Нужно прыгать. Но не могу».

Я врос корнями, вцепился, словно клещ в мягкое место. Все кончено. Везенье не может длиться бесконечно. Сдаюсь. «Жалкий слабак и неудачник. Беги же!» Мозг осыпал ругательствами упрямые мышцы, но они не слушались его приказов. У меня столбняк. Могу только смотреть на лестницу.

Первой высунулась рука с фонариком (он был не нужен, разглядеть меня можно было уже и так, светало), ухватилась за широкий парапет, следом показалась голова. Я «спрятался», закрыв глаза, и лег плашмя, заранее сцепив руки в замок на затылке. Видел много раз в кино, как нужно. Готов — забирайте. Только не бейте…

Но что-то пошло не так, какая-то заминка. Все случилось за секунду: раздался шум и непонятная возня, я открыл глаза: только что появившаяся макушка исчезла. Затем сразу последовал глухой удар чего-то мягкого обо что-то твердое, металлическое, еще удар и еще. Руки с фонариком уже не было; быстро, словно пьяный звонарь на колокольне, кто-то сыграл по ступенькам вниз. Самоуверенность подвела полицейского. А может утренняя роса на металле. Нужно все-таки было ему на лифте ехать. Чередуя октавы и пересчитывая перекладины — а от лестницы было не отлететь, она была с защитным ограждением, и он грузно прогрохотал по шахте до самого низу, притягиваемый землей-матушкой; все прекратилось гулким ударом об асфальт и хриплым «Кхе-е-е-ех» на выдохе, затем криком «Ай!» и потоком ругательств.