Моя по праву (СИ) - Волкова Виктория Борисовна. Страница 28
Мне нельзя ее упустить. Иначе сдохну от горя.
Нужно постараться. Но как внушить женщине, считающей тебя предателем и долбоящером, что ты нормальный тип и тебе можно доверять?
Не знаю…
Проще новый завод построить…
– А в чем собственно дело? – сквозь зубы спрашиваю брата. Быстрым шагом прохожу на посадку. Морщусь, слушая доносящиеся из трубки нотации. Мне сейчас только нравоучений не хватает!
– Кто дал право твоим бойцам устраивать мордобой, да еще при ребенке?! – вопит негодуя Марк.
– Ты о чем? – выдыхаю не понимая.
– Володе твой парень вдарил по печени при Сашеньке. Ребенок напуган. Влада в ужасе.
– Мы с ней говорили час назад. Она и словом не обмолвилась. Я попросил ее дождаться… – замечаю не понимая.
– Ты только о себе думаешь, Слава! Как маленький говнюк. Впрочем ты им так и остался…
– Я бы попросил, – рыкаю резко. И попадись мне сейчас Маркус, врезал бы сам. – Это вранье какое-то! Влада бы сказала…
– Да ты ее совсем до ручки довел. До нервного срыва! – не унимается брат. – Ну не нужна она тебе! Отвали! Сам не гам…
– Обойдешься! – вскидываюсь, проходя на борт Супер Джета. Плюхаюсь в кожаное кресло.
– Она моя! Заруби это себе на носу. И ни к какому Измайлову я ее не отпущу. Этот старый пи… козел то есть, – поправляюсь, заметив стюардессу.
– А причем тут Измайлов? – охает брат. – Влада должна была прилететь к нам с Галкой. Мы тут дачу специально сняли. Свежий воздух, раздолье. Но тебе приспичило влезть.
Прикрыв глаза, тру лоб и переносицу.
– Пока не взлетаем, – лениво роняю Грише.
И неожиданно для себя выдыхаю в трубку.
– Это моя женщина. Сын тоже мой. А какого ты лезешь к моей семье…
– Да где ты был, такой хороший? – возмущенно охает Марк и добавляет сварливо. – Отвали лучше. Христом богом прошу…
– Лучше помоги мне, – выдыхаю резко. Такая просьба для меня полный неждан. – Ты же знаешь, все ее слабые точки. Помоги вернуть, – прошу тихо, но требовательно. – Я люблю ее.
– Сам, Ростислав Владимирович. Тут я тебе не помощник, – едко замечает брат. – Может, ты и любишь Владу. Но добиваться придется самому. Тут я тебе не помощник. И я не верю тебе. Ни одному слову. У тебя сейчас гон. Ты же хищник, Слава. Загнать слабую жертву. Растерзать ее на части. И пойти дальше, чувствуя себя победителем.
– Бредишь, Маркус? – неохотно выдавливаю из себя каждое слово. И никак не могу понять, почему мой брат настроен против меня? Почему он так яростно защищает постороннюю женщину. А меня, родного брата…
Кто руку приложил? Или все та же сука-любовь?
– Ладно, проехали, – кидаю отрывисто. Нет смысла разуверять или обижаться. Марк сделал свой выбор. – Сам разберусь. Но если ты еще раз потянешь лапы к моей женщине…
– Ой как страшно, Славочка, – усмехается брат и, не попрощавшись, прерывает разговор.
«Твою ж мать! – сжимаю зубы, сатанея от ярости. – И этот туда же!»
Измайлов, Маркус! Оживились старые пердуны. Я вам отобью охоту бегать за телками!
– Взлетаем, – киваю Грише, расположившемуся напротив. И наблюдая, как суетливо бежит к пилотам помощник, пытаюсь сообразить, как насолить брату и его дружбану.
«Наведи справки об Измайлове, – шлю сообщение Тимуру. – Интересует все. Особенно, уклонения от налогов и прочие махинации».
И если Эдуард Измайлов для меня темная лошадка, то родной братец – открытая книга.
Пусть старая и потрепанная, но зачитанная до дыр. Каждую мелочь с детства знаю и ничего не забыл.
– Соедини меня с Министром культуры, – прошу вернувшегося Григория.
И как только трубка радостно отзывается трескучим басом, заявляю без всякого вступления.
– Степан Игоревич, у меня к тебе просьба.
– Да, конечно, – суетливо охает министр. – Все что в моих силах, Ростислав Владимирович.
– Я тут по поводу брата хлопочу. Медаль вручили, а дальше что? Концерты только по свинофермам и колониям для несовершеннолетних?
– Ну как же, как же, – взволнованно пыхтит Степа. – У нас Марк Васильевич на особом счету. Му его в столицу несколько раз звали.
– Вот и пригласите на солидную сцену. Пусть выступит, а народ узнает. В Питере или в Москве… Тот же Екатеринбург…
– Отличная идея, Ростислав Владимирович. На следующий год обязательно воплотим, – решает съехать Степа.
Но кто ж ему позволит?
– В следующем году? Прекрасно! – усмехаюсь криво. – Но сейчас просто необходимо исправить вопиющую несправедливость. Вручили человеку орденок и забыли? Некрасиво получается, Степа.
– Ммм, хорошо… Придумаем что-нибудь, – вздыхает тот. Явно тянет время, ожидая щедрого вознаграждения. Но и я не поскуплюсь.
– Хочешь, дам самолет, с девочками в Эмираты слетаешь? – тяну лениво, прекрасно зная любовь Степана к экскортницам.
– Заманчивое предложение, – довольно фыркает он. – Ладно, уговорил! Сейчас что-нибудь придумаем. Ты прав, Слава. Страна должна знать своих героев. И классическую музыку нужно нести в массы. А то народ одурел уже от Тик-тока и инсты. Но не знаю, как получится, – мнется мой собеседник. Наживку он уже заглотил. Осталось подсечь.
– В Бурдж Аль Араб остановишься… В моем номере… На пять дней, – предлагаю скромно.
– Это который как парус? – живо уточняет Степа и сдается окончательно. – Ладно, уговорил! Сейчас включу в график. Через две недели тур по всей России.
«Первый пошел»! – усмехаюсь, укладывая затылок на подголовник. Прикрываю глаза, надеясь пережить очередной взлет.
Кому сказать, обхохочется! Великий и ужасный Градов боится летать самолетом.
«Влада знала», – услужливо подсказывает память.
Знала и всегда относилась с пониманием. Держала за руку. Что-то рассказывала веселое, отгоняла прочь все тревоги и страхи.
Безотчетно упираюсь взглядом в дверь спальни. Помню, как летели в тот же Дубай. И ничего не помню кроме жаркого тела любимой.
Как вернуть ее?
Задумчиво чешу репу. Я готов кинуть к ее ногам весь этот долбанный мир. Но получается… Владе ничего от меня не надо.
А значит… Придется добиваться. Доказывать. Но я умею исправлять свои собственные ошибки.
Кольцо и фата подождут до лучших времен. Сейчас точно не время. Влада откажет. Нужно медленно и верно выруливать в свою сторону. Приручать.
А прежде поговорить по душам. И сразу признаться как на духу.
Я – идиот, каких мало!
33. Помоги мне, бро!
Ростислав
От бесконечных перелетов и стресса раскалывается голова. Мозги плавятся от версий и растерянности.
Такое со мной впервые. Я точно знаю куда и зачем иду. Пру как атомный ледокол и любого снесу на пути к цели.
А сейчас?
Не понимаю как подступится! Должен же быть какой-то выход, жеваный крот…
Тупо пялюсь на облака, подсвеченные утренним солнцем. Щурясь гляжу на голубое небо. И прикрываю веки, спасаясь от яркого солнца.
И сам не замечаю, как голова падает на грудь, а я сам проваливаюсь в глубокую дрему.
Снова машина плавно выезжает на набережную. Набирает ход. Сквозь затемненное стекло и сетчатую шторку смотрю на гуляющие парочки с колясками. На подростков, катающихся на скейтах. На серые воды Невы и виднеющийся Финский Залив. Таращусь на вантовые конструкции моста, шатрами упершиеся в голубые небеса.
Словно со стороны вижу девчонку на лавочке.
Как Влада! Ровно два года назад.
Вынырнув из дурацкого сна, сумрачно пялюсь на Гришу, читающего глянцевый журнал.
Смотрю, будто вижу его впервые.
Тру лицо, пытаясь прийти в себя. Но куда там!
Сердце сжимается от тоски и злости. Хоть башкой об стенку бейся! Только это вряд ли поможет.
Вымолить бы у Влады прощение. Объясниться!
И какого черта я не сделал это сразу? Два года назад. Почему позволил обиде взять вверх.
Обычно я действую более взвешенно.
Обычно!
Когда речь идет о Владе, у меня просто сносит крышечку. Мозги и так набекрень.
Голова раскалывается от проблем. А веки снова тяжелеют и норовят закрыться.