Умоляй меня (ЛП) - Дрейвен Грейс. Страница 23

У неё мелькнула мысль проткнуть его каминной кочергой из-за его диковинного требования разделить с ним постель в обмен на право защищать свою сестру, но она передумала. Глаза Балларда вспыхнули, едва заметное движение его губ подсказало ей, что он прочитал её намерение. Он откинулся в кресле, вытянув ноги к огню, одной рукой сжимая кубок, а другой упираясь в бедро. Это была ленивая поза, но Луваен почувствовала в нём напряженность и вспомнила силу, с которой он крепко держал её за ногу. Она подозревала, что он так же быстр, как и силен, и обезоружит её прежде, чем она успеет поднять кочергу.

То, что она всерьёз рассматривала возможность стать его временной любовницей, потрясло её. Многие женщины продавали своё тело по причинам столь же отчаянным, как кормление семьи, или столь же расчетливым, как поиск альтернативного пути к власти. Иногда вы добиваетесь того, что не могли получить по праву рождения или обстоятельств. Она никогда не допустит такого отношения к Циннии. Невинная, незамужняя и теперь обездоленная, она обладала только своей красотой и репутацией, чтобы привлечь достойного поклонника, и Луваен отказалась возлагать все надежды сестры на Гэвина де Ловет. Сама она не обладала особой красотой и, как вдова, больше не должна была беспокоиться о репутации, зависящей от глупой идеи, что она каким-то образом будет скомпрометирована падением в сено. Тем не менее у неё не было привычки приглашать мужчин в свою постель, особенно незнакомых. Предложение де Совтера сначала рассердило, а затем заинтриговало её. У неё не было веских причин считать его очаровательным. Однако что-то в этом человеке, помимо изуродованного лица и скрюченных рук, задело её за живое.

Она с нетерпением ждала ужина, потому что он появлялся каждый вечер. Все собирались на кухне за едой, даже Магда, Кларимонда и Джоан. Поначалу застенчивые служанки почти ничего не говорили, но вскоре стали задавать вопросы о жизни Луваен и Циннии в Монтебланко и предлагали свои идеи о жизни в Кетах-Торе. Магда, никогда не сдерживающаяся, высказывала своё мнение обо всем: от седел для лошадей до подола платья, и ласкала голени Эмброуза пальцами ног под столом. Однажды Луваен обнаружила их игру, когда наклонилась, чтобы поднять упавшую салфетку. Она чуть не ударилась головой о край стола, выпрямляясь слишком быстро, и провела остаток ужина, пытаясь не хихикать, узнав, что экономка и колдун были любовниками.

Со своей стороны, Эмброуз оставался неизменно добр к Циннии, хваля ее компанию и прося ее помощи в освещении фолианта с травами. С Луваен же они регулярно обменивались оскорблениями и угрозами всякий раз, когда их пути пересекались, хотя и достигли молчаливого соглашения не пытаться убить друг друга, пока она остается в Кетах-Торе. Вернувшись из Монтебланко, она поблагодарила его за то, что он не сбросил ее со скалы.

— Оставьте свою благодарность при себе, — сказал он ей. — И следите за своим элем. Я варю кое-что, что превращает строптивиц в жаб.

— Пока вы этим занимаетесь, сварите что-нибудь для вежливости и выпейте чашку или две сами, — парировала она.

Между их продолжающимися словесными баталиями, комментариями Магды и Гэвином и Циннией, строящими друг другу глазки над блюдом с бараниной или свининой, ужин никогда не был скучным. Баллард всегда появлялся на кухне, когда остальные домочадцы садились за стол, и занимал своё место во главе стола. Он не ел, только пил эль или вино, которые подавала Магда, и добавлял свои собственные комментарии к различным разговорам или спорам, которые вспыхивали — обычно между Эмброузом и Магдой или Эмброузом и Луваен. Сначала она подумала, что он просто решил не ужинать, пока однажды вечером она не вернулась на кухню за дополнительной свечой и не увидела его одного за столом с непокрытой головой и без плаща.

Магда поставила перед ним тарелку, кинжал и салфетку. В то время как остальные домочадцы пользовались вилками, Баллард ел только кинжалом и когтями. Когти были хороши для нанесения удара, но она предположила, что из-за них ему было тяжело владеть вилкой. Луваен ушла прежде, чем он или Магда заметили её присутствие. В ту ночь она лежала без сна, думая о еде Балларда в одиночестве. Его отказ есть с ними был не поступком человека, жаждущего уединения, а поступком человека, стыдящегося показать последствия своего уродства.

Сегодня вечером она пропустила послеобеденное собрание в комнате на верхнем этаже и вернулась к себе. Она придвинула стул поближе к огню и поставила перед ним низкий табурет. В корзине рядом с табуреткой лежали вещи, которые она заставила Гэвина принести из конюшни. Он странно посмотрел на неё, но передумал задавать какие-либо вопросы, когда она бросила на него предупреждающий взгляд. Баллард, вероятно, приподнимет бровь, когда увидит, что она взяла. Луваен надеялась, что он не увидит оскорблений там, где их не было. Она вышла из спальни и сбежала вниз по лестнице так быстро, как только могла, чтоб не споткнуться о подол.

Магда как раз ставила перед Баллардом тарелку, когда в кухню вошла Луваен. Экономка подскочила, уронив тарелку. Она с грохотом упала на стол, и горох рассыпался по его поверхности. Баллард приподнялся со стула, глаза сузились, губы почти исчезли в мрачной линии.

— Что ты здесь делаешь, Луваен?

Кружащиеся чёрные линии и символы, портившие его кожу, изменили положение, свернувшись в разные узоры вокруг его шеи. Они тянулись по его челюсти и подбородку, одна из них тянулась высоко вдоль скулы, кончиком упираясь в правый глаз. Линия пульсировала, когда он задавал ей вопрос.

Его фамильярное обращение к ней говорило о многом, но она проигнорировала его и обратилась к Магде:

— Пока держи его тарелку у огня, — она указала пальцем на Балларда. — Пойдёмте со мной, милорд, — она выскочила из кухни, улыбаясь, услышав звук его шагов по лестнице позади неё. Ни один из них не произнес ни слова, пока он следовал за ней по коридору в её комнату. Только когда они подошли к её двери, он остановился и озадаченно наклонил голову:

— Моё предложение касалось моей постели, а не вашей, но одно не хуже другого.

Луваен рассмеялась, когда открыла дверь:

— Я не стану морить мужчину голодом только для того, чтобы он лег со мной. Если бы я передумала, а я не передумала — я бы позволила вам сначала поесть.

— Щедро с вашей стороны.

— Да, это так, — она подвела его к одному из стульев. — Садитесь, — он опустился в кресло, изогнув бровь, когда она сказала ему: — Протяните руку. Не имеет значения, какую именно.

Она заняла своё место на табурете и поставила корзину перед собой. Как и прежде, от прикосновения его руки по её пальцам пробежало лёгкое покалывание. Это должно было вызвать у нее отвращение. Бледные и костлявые, с черными отметинами, выгравировавшими узоры на коже, и изогнутыми когтями, руки Балларда были теми руками, которые дети воображали на шатающихся монстрах, что цеплялись за тени или прятались под кроватью. Даже Цинния, взрослая женщина с веселым темпераментом, не могла смотреть на них. Луваен не хотела останавливаться. Это были единственные части его самого, которые он демонстрировал большую часть времени — подвижные, выражающие грацию и экономию движений.

Его пальцы дернулись в её объятиях, когда он увидел, что она держала в корзине.

— Что вы делаете?

Она крепко держала его и достала из корзины кусачки для копыт.

— Подстригаю ногти, чтобы можно было пользоваться вилкой и есть вместе с нами.

Он попытался отодвинуться:

— Я предпочитаю есть в одиночестве.

Луваен отстранилась. Она подозревала, что это может быть небольшой битвой, а в битве каждый использует любые средства, чтобы выиграть.

— Я думаю, ваш сын предпочел бы, чтобы вы поели с нами. Кроме того, они нуждаются в обработке, чтобы вы не выглядели так, будто можете лазить по гобеленам, и вы больше не будете пугать Циннию.

— Красивая девушка, но нервная, — он заглянул в корзину. — Вы принесли кусачки и напильник?