Тайфун - Уайт Робин. Страница 64

На столе перед Грейбаром лежало донесение Ванна о том, что все «подметено дочиста», но до трех звездочек на погонах не дослуживаются, попадая опрометчиво в капканы на медведя. Поэтому Грейбар сказал:

— Согласно самой последней информации, имеющейся в моем распоряжении, два дня назад «Тайфун» повернул домой.

— СОСУС утверждает, что он уже почти добрался до Тихого океана, черт побери! Президент хочет знать ответ.

— Он его получит.

Взглянув на донесение Ванна, Грейбар скомкал его и швырнул в урну. Вывести из себя трехзвездочную выдержку непросто, но разнос от начальника штаба военно-морских сил справляется с этой задачей без труда.

Соленое ругательство бывалого моряка Джона Грейбара, подобающим образом переведенное в отпечатанный приказ, было слышно от его кабинета до противоположной стороны земного шара.

«Портленд».

Если центральный командный пост можно считать мозгом подводной лодки, то солдатская столовая, несомненно, является ее сердцем. Все пространство «Портленда» было отдано нуждам подводной лодки и задачам, которые она выполняет, а то немногое, что осталось, скрепя сердце выделили ее экипажу. Таково железное правило, но столовая составляла единственное исключение.

Здесь можно было увидеть фотографии новорожденных младенцев, появившихся на свет, когда их отцы находились в боевом походе, вырезки из местных газет, объявления о продаже мотоциклов и график, с помощью которого боцман отмечал продвижение каждого из матросов, еще не получивших квалификацию подводника, к заветным серебряным дельфинам. Тут же находился застекленный стенд с многочисленными наградами, завоеванными «Портлендом», а также табличка, выбитая в ознаменование официального зачисления лодки в состав флота. По обеим сторонам стенда располагались два ящика с аварийным оборудованием, а венчал стенд красный морской рак, такой огромный, что при виде его рыбака Восточного побережья прошиб бы холодный пот.

Дежурные по камбузу в красных рубашках суетливо возились с десятками его более мелких собратьев, которым предстояло украсить праздничный стол в честь сорокачетырехлетия коммандера Джеймса Ванна, последнего дня рождения, который он отмечал в качестве командира «Портленда».

Боцману даже удалось сделать новый плакат «Дом невидимок» вместо предыдущего, бесследно исчезнувшего самым таинственным образом. Браун повесил его над складным столиком, накрытым для командира и офицеров: Уэлли, Дэна Кифа и Тони Уотсона. Командиров боевых частей: навигационной, вооружения и механической. Вместе с ними сидел лейтенант Бледсоу.

В столовой собрались все свободные от вахты и нашедшие в себе силы оторваться от койки, и помещение было битком набито народом. Оказались заняты даже маленькие откидные сиденья, прикрепленные болтами к краям столов. Здесь был Энглер вместе со всеми обитателями «крысиного прохода», которых ему удалось собрать. Они с шумом и смехом окунали хвосты раков в большие кастрюли с топленым маслом, а когда раков больше не осталось, принялись вытирать стенки большими рыхлыми булочками.

Наконец, когда раки закончились, когда последний початок кукурузы был обобран до кочерыжки, настало время особого торта, который Браун приготовил специально к этому событию. Торт стоял за автоматами с соком, спрятанный под куполообразной крышкой из нержавеющей стали.

— Командир! — обратился к Ванну Браун. — Народ заждался десерта. Думаю, у вас осталось не больше минуты, а потом начнется голодный бунт.

Оперевшись о стол, Ванн встал.

— Спасибо, боцман. Я знаю, что когда вы говорите «одна минута», о двух речь не идет. — Он обвел взглядом просторную столовую. — Я уже начал было думать, что завершу свою карьеру в военно-морском флоте самым пожилым командиром подводной лодки. В общем-то, в этом не было бы ничего плохого, но, как вам известно, когда мы вернемся домой, я расстанусь с «Портлендом». — Ванн кивнул на стенд с наградами. — Моя фамилия будет выбита на маленькой табличке из полированной латуни, и мое место займет другой. Но я хочу сказать, что для меня было большой честью и привилегией командовать «Портлендом» в этом походе.

В столовой наступила мертвая тишина.

— Нам поручили очень сложное задание. Мы столкнулись с трудностями, как с внутренними, так и с внешними, и преодолели их. Мы сделали то, к чему нас готовили. Мы выполнили приказ, который дала наша страна, и выполнили его хорошо.

Офицеры захлопали. Обитатели «крысиного прохода» встретили слова командира восторженными криками.

— Я хочу поблагодарить вас за то, что вы шли за мной всюду, куда нас вел долг, и за то, что и после этого вы согласились прийти ко мне на день рождения. — Ванн улыбнулся. — Не сомневаюсь, если бы должность командира была выборной, мои шансы были бы невелики. — Он взглянул на Брауна. — Боцман, на сколько голосов я мог бы рассчитывать?

— Все зависит от того, командир, что еще вы добавите к сказанному.

Бурные овации перешли в громкое скандирование:

— Торт! Торт! Торт!

— Несите торт! — приказал дежурным по камбузу Ванн.

Те подняли большой поднос, напрягаясь так, словно на нем лежало что-то сделанное из цельного куска стали, а не из муки, сахара, воды и восстановленных яиц.

— Расступитесь! — крикнул Браун офицерам, сидевшим за столом командира.

К вящей радости матросов и старшин, те подчинились команде боцмана, освобождая место. Дежурные тяжело опустили поднос на стол. Вытерли пот со лба, подняли крышку и отступили назад.

На совершенно пустом подносе лежала ленточка с надписью: «С днем рождения, Невидимый Ванн».

Молодые матросы в синих комбинезонах кричали, вопили и хохотали словно сумасшедшие, как это бывает с теми, кто уже много времени не сталкивался ни с чем смешным.

— Ну, командир? — сказал Браун. — Как насчет того, чтобы загадать желание и задуть свечи?

Ванн был счастлив так, словно на подносе действительно лежал торт. И даже больше. Посмотрев на офицеров, на матросов, он закрыл глаза, набрал полную грудь воздуха и уже приготовился задуть невидимые свечи, но тут раздался сигнал громкоговорящей связи, за которым последовал голос старшего помощника:

— Командиру срочно прийти в центральный пост. Командиру срочно прийти в центральный пост.

— Начинайте раскладывать мороженое, — недовольно пробурчал Ванн. — Я сейчас вернусь.

— Акустик, говорит центральный пост, — сказал Стэдмен. — Есть что-нибудь рядом?

— Ничего в радиусе тридцати тысяч ярдов.

Это был Нибел, дежурный акустик, швырнувший свои носки Бам-Баму Шрамму.

— Отлично, — ответил Стэдмен. — Всем постам приготовиться к всплытию на перископную глубину.

Через задний люк в центральный пост вошел Ванн.

— Что тут у вас?

— По буксируемой антенне принят вызов на связь, — доложил Стэдмен.

Ванн окинул взглядом лейтенанта Чоупера. Мазила управлял рулями глубины.

— Поразительно! Он ее еще не перерезал?

— Лейтенант Чоупер прекрасно справляется со своими обязанностями. Мы готовы всплыть на перископную глубину, выдвинуть антенну и принять сообщение. Я счел нужным предупредить вас на тот случай, если сообщение окажется важным.

— Хорошо. Но только давайте побыстрее. Меня ждут гости.

— Рулевой, — сказал Стэдмен, — подняться на глубину шестьдесят футов.

— Есть подняться на глубину шестьдесят футов, — ответил Чоупер.

Его вывело из себя насмешливое замечание Ванна и обрадовало заступничество старшего помощника. Хотя, если верить слухам, сейчас хорошее отношение старшего помощника едва ли можно было считать золотым стандартом.

— Я могу дать вам знать, когда сообщение будет принято, — сказал Стэдмен.

Ему очень хотелось, чтобы Ванн ушел. По сути дела, вот уже вторые сутки он делал все возможное, чтобы избежать встречи с командиром.

— Я уже здесь, мистер Стэдмен. Не тратьте мое время больше необходимого.

— Слушаюсь.