Тайфун - Уайт Робин. Страница 66

— Старшина Купер, как, по-вашему, сохранил ли коммандер Ванн дееспособность?

— Несомненно, с ним случился какой-то приступ, но что именно, я сказать не могу.

— Как вы думаете, ему безопасно находиться одному в каюте?

— Вы хотите сказать, возможен ли новый приступ? Не знаю. Я не могу сказать, чем был вызван первый.

— Хорошо. Спасибо, вы свободны.

Фельдшер ушел.

— Что скажете, боцман?

— Мистер Стэдмен, вы много играете в покер? Хороший игрок смотрит на лицо соперника и читает его карты. Играешь с новичком, и рано или поздно всегда наступает момент, когда до него вдруг доходит, что он влип по уши. Поставил на кон больше, чем может позволить себе проиграть, а карты у него никудышные. И это будет видно по его глазам. Губы могут оставаться растянутыми в улыбке, а вот в глазах смертельная пустота.

— Вам уже приходилось видеть Ванна в таком состоянии?

Браун кивнул.

— Если бы мне предложили высказать свое предположение, я бы сказал, что командиру только что сдали такие карты, которые ему совсем не понравились.

Сообщение из Норфолка. Сняв трубку внутренней связи, Стэдмен набрал номер радиорубки.

— Радиорубка, говорит центральный пост. Это старший помощник. Мне немедленно нужна копия срочного сообщения, которое вы только что получили.

— Оно предназначалось лично для командира. — Затем: — С коммандером Ванном ничего не случилось? Я хочу сказать, если он серьезно болен, командование перешло к вам, так?

Стэдмен посвятил много часов изучению «Правил и положений Военно-морского флота Соединенных Штатов». Параграф 2 раздела 1088 главы 10 он помнил наизусть:

Подчиненный офицер может отстранить своего начальника от выполнения обязанностей только в том случае, если ситуация позволяет четко и однозначно сделать заключение о том, что вышеозначенный начальник не может продолжать дальше выполнение своих обязанностей, не ставя под серьезную угрозу общественные интересы.

— Нет. Командиром «Портленда» по-прежнему остается коммандер Ванн.

«Байкал».

Беликову удалось превратить свой грубый «китовый» гидролокатор в нечто такое, что действительно можно было использовать для управления кораблем. Теперь вместо одной иглы, отмечавшей на бумажной ленте наличие льда по курсу, самописец был оснащен двумя: нижняя рисовала океанское дно, верхняя — нижнюю границу льда. Марков должен был вести «Байкал» между двумя этими линиями.

Командир развернулся в кресле к рулевым.

— Что показывает эхолот?

— Сто метров и повышается, товарищ командир.

«Байкал» уже дошел до устья каньона Геральда, где крутой поднимающийся склон переходил в мелководный континентальный шельф. Подлодка двигалась над равниной, изрезанной оврагами и желобами, направленными в сторону Берингова пролива: самый глубокий из них был известен как желоб Врангеля. Звучное название для русла древней реки, прорезанного в те времена, когда Чукотское море было еще степью, соединяющей Азию и Америку.

Маркову требовалось отыскать желоб Врангеля и пройти по нему, подобно лососю, с трудом поднимающемуся вверх по течению бурной речки. Имел значение каждый метр воды под килем, ибо следующие большие глубины начнутся только на Тихом океане, через три дня пути.

— Подняться на глубину восемьдесят метров. Малый вперед.

Встав, Марков подошел к самописцу глубиномера. Игла, отмечавшая морское дно, поднялась: пятнадцать метров вверх с тех пор, как рулевой докладывал последний раз. Верхняя игла, показывавшая лед, оставалась на месте.

Вдруг и верхняя игла пришла в движение. Поколебавшись, она дернулась, затем начала опускаться вниз.

— Льды, — объявил Марков.

Он был встревожен тем, что глубиномер обнаружил по курсу лед, но в то же время обрадовался исправной работе прибора.

По мере того как «Байкал» приближался к первому ледовому хребту, игла самописца опускалась все ниже и ниже, пока наконец не перешла на горизонтальную прямую на отметке восемь метров. В своем теперешнем состоянии подводная лодка уже не могла проломить такой лед и всплыть, но все же под ним оставалось достаточно простора.

— Рулевой, переложить руль влево на пять градусов. Новый курс сто семьдесят девять.

«Байкал» чуть повел носом на восток. Игла немного помедлила, затем снова начала опускаться вниз. Толщина льда возросла с восьми метров до десяти, потом до двенадцати.

На юг не получилось.

— Переложить руль вправо на десять градусов. Подводная лодка повернула в сторону более тонкого льда, но промежуток между ледовыми торосами вверху и илистым дном внизу неуклонно сокращался.

Затем толщина льда снова начала расти. Десять метров. Пятнадцать.

— Рулевой, право руля до отказа, курс сто сорок восемь. Этот курс прямиком вел на остров Врангеля — территорию Российской Федерации, населенную лишь моржами и белыми медведями, которые ими питаются.

— Опуститься на глубину семьдесят метров.

Брюхо лодки окажется в каких-то метрах от дна. Огромная ракетоносная субмарина медленно двигалась вперед. Наконец линия, отмечавшая нижнюю границу льда, прекратила опускаться и начала подъем.

Прошли. «Байкал» выдержал первое испытание.

— Эхолот показывает восемьдесят метров, товарищ командир.

— Держать глубину.

Каких-нибудь десять метров отделяли киль лодки от ила. Это был абсолютный минимум, на который готов был пойти Марков. Командир посмотрел на ленту самописца. Верхняя игла снова начала движение вниз. Когда она прошла отметку двадцать метров, Марков скомандовал:

— Стоп машина!

Впереди была стена.

На этой своеобразной карте было видно, что путь «Байкалу» преградил не один уходящий под воду ледяной хребет, а два. Оставшаяся щель имела в высоту всего пятьдесят метров, из которых сорок были нужны «Байкалу».

— Переложить руль прямо. Самый малый вперед.

Когда подводная лодка проползала под первым хребтом, верхняя игла вплотную подошла к линии, отмечавшей верх рубки. Марков поднял взгляд, ожидая услышать скрежет льда по стали.

Прямо впереди был второй хребет.

— Эхолот?

— Глубина семьдесят шесть метров, товарищ командир.

Возможно, пройденный хребет был худшим, что ожидало «Байкал». Возможно, дорога дальше будет относительно простой. С другой стороны, щель может сомкнуться до глухой стены. Марков снова мысленно повторил приказ: «Пройти в подводном положении через Северный Ледовитый океан и не позднее тринадцатого августа прийти в северо-западную часть Анадырьского залива в квадрат двадцать два, где ждать корабли сопровождения Тихоокеанского флота». До истечения срока оставалось трое суток.

Идти вперед или вернуться?

— Подняться на глубину шестьдесят шесть метров. Самый малый вперед.

«Портленд».

Стэдмен постучал в дверь каюты Ванна. Ответа не последовало. Постучав снова, он собрался уже подергать за ручку, проверяя, не заперто ли, но тут Ванн сам распахнул дверь изнутри.

— В чем дело?

— Сэр, я просто хотел вас проведать, узнать, как вы себя чувствуете. Вы до смерти перепугали лейтенанта Уоллеса.

Стэдмен заметил у Ванна в нагрудном кармане сложенный листок бумаги с сообщением.

— Купер сказал, что со мной все в порядке?

— Он полагает, что с вами случился приступ.

— Он говорит, что я не могу выполнять свои обязанности?

— Нет, сэр, не говорит.

— В таком случае, вот и ответ на ваш вопрос. И впредь без необходимости не беспокойте меня.

Ванн начал было закрывать дверь.

— Командир, было ли в сообщении из Норфолка что-нибудь такое, о чем я должен знать? Какие-либо уточнения приказа, которые нам следует обсудить?

— Мы по-прежнему идем курсом на запад? Акустик ищет шумы подводных лодок?

— Так точно. Бам-Бам сейчас сменит старшину Нибела.

— В таком случае, что еще я могу сделать? — сказал Ванн, захлопнув дверь перед носом у Стэдмена.