Беглецы - Син Энн. Страница 55
— Мои парни наводят справки, и похоже, что она, э-эм, исчезла… — Он умолк. — Мне правда жаль, Чин. Мы пытались выяснить, что произошло.
Чин молчал.
— Ты там? — спросил Сержант.
— Да.
— Кто знает, может, она… ну, уехала, понимаешь? — постарался успокоить Сержант.
— Ты можешь выяснить?
— Они наводят справки.
Чин закрыл глаза рукой, и его начало трясти.
— Хорошо, — тихо произнес он.
Сержант прокашлялся.
— Как я сказал, она могла уехать.
Чин нажал отбой.
Он сунул телефон в карман и, не чувствуя под собой ног, привалился к стене какого-то здания. Мимо по улице пронеслась машина, за ней, подобно киту среди косяков рыбы, проплыл автобус. В суматохе дорожного движения то и дело выныривали и снова исчезали парни на мопедах, с целыми пирамидами коробок на багажниках и в гигантских рукавицах-чехлах, защищавших руки от холодного ветра.
Чин не знал, сколько времени просидел так, тупо пялясь на дорогу. Кажется, очень долго. В конце концов он оторвал себя от стены и с трудом поднялся. Чин погрузился в какую-то часть себя, в мрак безмолвия, разраставшийся в душе с того момента, как сбежал из тюрьмы и продолжал делать все, что требовалось для выживания, даже если это ужасно терзало его душу. И морали там места не было. Чин лишился положения в обществе и семьи, не осталось никого, кому он мог бы доверять, и единственное, что помогало преодолевать невзгоды, была мечта снова увидеть Суджу. Теперь, когда она исчезла, ему не за что было держаться.
Чин шагнул к краю тротуара и, чувствуя вибрацию от встречного движения, вышел на проезжую часть. Лавируя между машинами, он начал пересекать полосы. Посередине Чин остановился, борясь с желанием просто остаться там, где стоял. Но в конце концов он воспользовался окном между машинами и перешел на другую сторону улицы. Подойдя к стоянке мототакси. Чин поднял руку:
— Такси!
Откликнулась коренастая женщина средних лет в зеленом жилете:
— Да!
— Нет, благодарю. — Чин покачал головой, ища водителя мужского пола.
— Поехали. — Она жестом указала ему на свой мопед.
Другие водители не шевельнулись — он был ее пассажиром. Чин подошел к женщине и встал рядом с мопедом, а та перекинула тяжелую ногу через сиденье и заняла место за рулем. Сжав губы, Чин уселся у нее за спиной, касаясь коленями ее ляжек.
— В район Чже Жон. Дом пятьдесят пять. Я опаздываю.
Женщина выкрутила ручку газа до упора, и мопед выскочил на дорогу. Треща мотором, он вклинился между двумя сверкающими двухэтажными автобусами, которые возвышались по обе стороны от мопеда, как две плавно движущиеся эмалированные стены. Женщина оказалась агрессивным водителем, и ее мопед, суетливо обгоняя автомобили в плотном движении улиц, метался в потоке, как крыса в сточной канаве.
Она подвезла его к старому жилому комплексу, и Чин взглянул вверх на обшарпанные здания. На стенах, в тех местах, где дождевая вода стекала по металлическим карнизам, виднелись следы ржавчины; вдоль балконов тянулись провисающие веревки с мятым бельем. На парковке через каждые десять ярдов было установлено не меньше двадцати камер видеонаблюдения — каждый квадратный дюйм двора просматривался.
Мопед остановился возле бордюра перед одним из зданий. Соскочив на землю, Чин размял затекшие ноги, отсчитал несколько банкнот и протянул их женщине-водителю. Опустив голову, он пошел к ближайшему зданию и, обойдя его, направился к следующему корпусу. Дойдя до дома № 55, Чин нырнул в дверной проем и бегом преодолел два лестничных марша.
— Ты опоздал, — произнес Чжао, впустив Чина.
Чжао был дюжим парнем с тугим круглым животом и бледным блестящим лбом. Он казался вялым и лоснящимся, как человек, который целыми днями сидит в четырех стенах, что в основном Чжао и делал, будучи управляющим в жилом комплексе Жонга.
Чин прошел мимо него, пожав плечами.
— Извини, — сказал он, оглядывая гостиную и кухню. — Где девочки?
— В спальне.
— Ты с ними общался. Как они, готовы ехать?
— Да-да.
Чин пристально посмотрел на него из-под прикрытых век:
— В прошлый раз, когда ты так сказал, одна из них попыталась выпрыгнуть из машины.
Чжао пожал плечами и поднял вверх квадратные, исчерченные коричневыми линиями ладони:
— У некоторых девчонок с головой не все в порядке, что тут поделаешь? Они же «северянки».
Услышав это слово. Чин сжал губы. Он почувствовав себя в некотором роде соучастником из-за того, что Чжао использовал в разговоре с ним это слово, будто сам Чин не был «северянином». Однако сойти за защитника перебежчиков ему тоже не хотелось. Его задачей было забирать и привозить.
Он направился к спальне, Чжао последовал за ним.
Чин просунул в дверь голову.
— Аннён, — сказал он, а затем, помедлив секунду, вошел в комнату.
Три девушки сбились в кучку на кровати. Ближе к изголовью, подтянув к себе колени и уткнувшись лицом в предплечья, сидела высокая женщина. Длинные волосы прикрывали ее ноги. Две другие девушки устроились в изножье. Миниатюрная женщина бомжеватого вида с длинными, выкрашенными в рыжий цвет волосами жалась к другой, с короткой стрижкой, одетой в мужскую куртку-бомбер и свободные спортивные штаны. Стриженая девушка подняла голову чтобы посмотреть, кто вошел в комнату, и когда Чин увидел ее лицо, сердце его остановилось.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
— Суджа… — еле слышно произнес он. Эту линию подбородка, эти волосы, миндалевидные глаза, которые теперь обрамляли темные круги, он не мог спутать. Перед ним определенно была Суджа, из плоти и крови, здесь, в этой самой квартире! — О, мой бог! — Чину показалось, что пол уходит из-под ног, а стены раздвигаются. Его взгляд скользнул по лицам других женщин и снова вернулся к Судже. Он не мог поверить, что это происходит на самом деле.
— Чин? — побледнев, прошептала Суджа.
— Да, это я. — Раскинув руки, он подбежал к ней, заключил в объятия и прижал к себе так крепко, что почувствовал, как бьется ее сердце, ощутил знакомый изгиб ее тела и нежность ее щеки.
Чин поцеловал ее и погладил по волосам. Его глаза блуждали по лицу Суджи, словно он хотел убедиться в том, что перед ним действительно она.
— Поверить не могу, что это ты!
— Ты жив, — дрожащим голосом произнесла Суджа.
Меньше всего она ожидала увидеть здесь Чина. Девушка прикоснулась ладонями к его щекам, а потом крепко обняла. Она так долго держала себя в руках во время переправы через Туманную, а затем еще несколько жутких месяцев на ферме Ванов, вплоть до последних дней в квартире Чжао, где с тревогой, в полной неизвестности ждала своей участи. И вот теперь страх и боль, которым она не давала выхода, вырвались наружу, и Суджа почувствовала, будто разбивается на тысячу мелких осколков.
— Я думала, что никогда тебя не увижу! Думала, что я пропащий человек, — проговорила она, и голос ее дрожал, а по щекам катились слезы.
— Я тоже думал, что потерял тебя. Я так за тебя боялся и беспокоился! Слава богу, что ты жива! — Он снова обнял ее, ласково взял ладонями ее голову и нежно покачал.
В комнате воцарилось ошеломленное молчание. Стоявший в проеме двери и наблюдавший за ними Чжао наконец подал голос:
— Ты ее знаешь? Хорошо знаешь?
Суджа непонимающе посмотрела на Чжао, потом на Чина, и тот, смутившись, быстро заморгал.
— Она друг семьи с родины, очень дорогой друг семьи, — сказал Чин, не сводя глаз с Суджи. — Как ты… Как сюда попали эти девушки?
— Она сбежала из какой-то семьи, — сообщил Чжао.
— Сбежала? — переспросил Чин.
— Сбежавшая невеста.
Услышав это, Чин застыл на месте, и у него в голове, подобно черному цветку, начал раскрываться мрачный подтекст этой фразы. Нет! Пожалуйста!
— Этого не может быть… — пробормотал Чин, оторопело глядя на руку Суджи, ее прекрасную, умелую руку.
Суджа сжалась, узнав китайскую фразу «сбежавшая невеста», и, онемев от стыда, отвернула лицо, хотя все у нее внутри кипело от возмущения, но непробиваемый ком в горле не позволял чувствам выплеснуться наружу.