Невольный обман - Картленд Барбара. Страница 11

Первый костюм, который ей попался, оказался бледно-розового цвета, и Кэтрин заорала на нее:

— Другого цвета, дура! Мне надо быть незаметной, меня могут убить! Дай что-нибудь темное!

Теола поспешно сняла бархатный костюм цвета темного сапфира и помогла Кэтрин его надеть.

— Ну что ты так возишься? — жаловалась Кэтрин, одеваясь. — А теперь мои ботинки! Перчатки! Шляпку! Надо взять с собой драгоценности! Ради всего святого, до чего же ты неуклюжая!

Она осыпала Теолу оскорблениями и суетилась так, что трудно было застегнуть на ней платье, но в конце концов оделась и повернулась к зеркалу, чтобы приладить шляпку с высокой тульей, с которой спускалась газовая вуаль.

— Не понимаю, чем заняты войска, если позволяют этим мятежникам отбиться от рук, — сказала она.

— А его величество не ожидал восстания? — спросила Теола.

— Он говорил мне, что могут возникнуть неприятности, — ответила Кэтрин, — но я и не подозревала, что под угрозой окажется моя жизнь! Тут она слегка вскрикнула от ужаса.

— Ох, Теола, лучше бы я сюда не приезжала! Лучше бы мне вернуться назад, в Англию! Я боюсь, ты слышишь? Боюсь!

— Уверена, что все будет хорошо, — попыталась успокоить ее Теола. — Король о тебе позаботится! В конце концов, он же собирается увезти тебя с собой в безопасное место. Его личная гвардия, несомненно, сумеет вас защитить.

— Да, они ведь все австрийцы, — вспомнила Кэтрин, и в ее голосе послышалось облегчение. — Король рассказывал мне, как тщательно он их отбирал, и говорил, что всегда может на них положиться.

— Значит, с тобой все будет в порядке, — заверила ее Теола, — и ты скоро вернешься сюда.

— Куда же мы можем отправиться? — воскликнула Кэтрин. — А что, если меня ранят?

Она сильно побледнела и дрожала от страха.

— Я уверена, что его величество о тебе позаботится, — снова повторила Теола.

Кэтрин собиралась что-то сказать в ответ, но тут из гостиной послышался крик;

— Кэтрин! Ты готова?

Это был голос герцога, и Кэтрин, схватив перчатки для верховой езды, отозвалась:

— Иду, папа.

Она выбежала из спальни в гостиную, не сказав Теоле ни слова на прощание.

— Пошли! Король ждет. Не могу понять, почему женщинам требуется столько времени, чтобы переодеться! — услышала Теола резкий голос герцога.

— Ты едешь с нами, папа? — спросила Кэтрин.

— Разумеется, — ответил герцог. — Пошли скорее! Лошади ждут у бокового выхода.

Наверное, они разговаривали, уже покидая комнату, потому что его голос замер в отдалении, а Теола осталась стоять неподвижно среди беспорядка, оставленного после себя Кэтрин.

Ее платье, нижние юбки, туфли, длинные белые перчатки и венок из прически — все валялось на полу.

На стуле остался висеть розовый костюм для верховой езды, который Теола первым достала из гардероба. Ящики туалетного столика были выдвинуты, а вокруг него валялись разнообразные туалетные принадлежности, разбросанные Кэтрин, пока она искала свои драгоценности и рассовывала их по карманам.

Теола машинально начала все это подбирать и раскладывать по своим местам. Она гадала, куда увезли короля и Кэтрин, и предположила, что в Грецию.

Зантос, как она уже знала, находился всего в двух часах езды от греческой границы, а если бы они попытались добраться до Албании, им пришлось бы проделать гораздо более долгий путь и по более труднопроходимой местности.

Когда перед приездом в Кавонию Теола рассматривала карту, она заметила, что, хотя эта страна окружена со всех сторон горами, горы со стороны Албании гораздо выше и неприступнее.

Несомненно, именно поэтому турки никогда не пытались присоединить Кавонию к Оттоманской империи.

Единственной альтернативой было бы отплыть на корабле из порта Кевия. Но Теола догадывалась, что повстанцы наверняка предусмотрели эту возможность и будут готовы перехватить короля, если тот попытается удрать по главной дороге к порту. Умный человек, подумала Теола, наверное, решил бы, что единственным шансом бежать было бы ехать верхом через всю страну.

Интересно, сколько человек присоединилось к той группе, в которую вошли герцог и Кэтрин.

Теола вовсе не жалела о том, что ее не взяли с собой. Этого следовало ожидать, решила она, и в конце концов, как сказал герцог, она же англичанка, и маловероятно, что повстанцы ее убьют, если она вовремя успеет заявить о своей национальности.

» Мне следует закутаться в британский флаг!«— с улыбкой посоветовала Теола сама себе. Но тут же подумала, что, возможно, ее положение не так уж забавно и ей все-таки следует бояться.

В то же время Теола была совершенно уверена, что, как бы ни мало волновало герцога ее благополучие, он действительно оставил необходимые распоряжения, чтобы кто-либо во дворце позаботился о ней.

Здесь находилось огромное количество всевозможных чиновников, а также придворных и их жен, и никто из них не захотел бы нанести обиду будущей королеве, бросив на произвол судьбы ее кузину и фрейлину.

» Бесполезно идти и искать кого-то, — рассудительно подумала Теола. — Все знают, что я здесь, и, вероятно, когда положение за стенами дворца станет более определенным, кто-нибудь скажет мне, что делать «.

Закончив приводить в порядок спальню Кэтрин, она прошла в гостиную и впервые подумала, что ей предоставляется возможность осмотреть королевские покои.

Между комнатами короля и королевы существовала дверь, чтобы им не приходилось выходить в главный коридор, где всегда стоял караул из гвардейцев.

Старясь не шуметь, на тот случай, если кто-то до сих пор стоит на часах и может удивиться ее поведению, Теола открыла дверь, через которую герцог вошел в гостиную Кэтрин. И обнаружила, что она ведет в очень красивую прихожую, маленькую, но украшенную прекрасной коллекцией мейсенского фарфора.

Теола решила, что, когда у нее будет время, она рассмотрит здесь все подробнее, а сейчас отправится в экспедицию, и открыла дверь с противоположной стороны прихожей.

Дверь эта, как оказалось, вела в гостиную короля. Она была гораздо больше, чем гостиная королевы, и гораздо более мрачная: в ней стоял громадный письменный стол с позолоченными ручками, на котором покоилась очень внушительная золотая чернильница.

На двух стенах висели очень красивые гобелены, а на двух других — непременные портреты Габсбургов; все изображенные на них отличались тем же надменным, презрительным видом, который был характерен для короля Фердинанда.

Сбоку от камина висел портрет императрицы Елизаветы. Ее описывали как самую прекрасную женщину Европы, что, по мнению Теолы, было правдой. Однако ходили слухи, что она очень несчастна в чопорном, строго регламентированном венском дворе.

» И неудивительно «, — подумала Теола, глядя на прелестное лицо императрицы. Она предполагала, что Франц-Иосиф так же чванлив, как король Фердинанд.

Она прошла через комнату к письменному столу и подумала: интересно, подписал ли король для своих подданных хоть один указ о помиловании.

Со времени приезда в Кавонию она не могла не почувствовать, что двор короля совершенно изолирован от людей за его стенами. Теола все время вспоминала ужасную нищету того дома, в который она отнесла раненую девочку, узкие убогие улицы, дома с закрытыми ставнями и тишину, которая так резко отличалась от атмосферы остального города.

Жаль, что нельзя обсудить случившееся с капитаном Петлосом, но у нее ни разу не появилось возможности поговорить с ним наедине с тех пор, как она приехала в Зантос.

Никаких сомнений — он знал о том, кто такой Алексис Василас, с той самой минуты, как тот пришел забрать ребенка.

Теола вспомнила, как капитан прошептал слова, не предназначавшиеся для ее ушей:» Ты с ума сошел? Если тебя узнают, убьют!«

Капитан Петлос, как и все военные, получил указание стрелять в мятежника, как только увидит его, и все же не только не выполнил приказ, но даже заявил, что это отец ребенка.

» Но, возможно, Алексис Василас действительно отец ребенка?«— думала Теола. Но потом решила, что это маловероятно. Та маленькая девочка внешне была совершенно заурядной, привлекательная, как все дети, но лишенная необычно красивых черт лица, которые должна была, казалось, унаследовать от такого отца.