Наивность (СИ) - "Vi_Stormborn". Страница 37

Так прекрасна.

Гермиона расстегивает пуговицы до конца и снимает с себя мантию, опустив влажный материал на колени. Когда она снимает ее, запах одеколона от его мантии снова окутывает ее коконом. В какой-то момент ей хочется остаться в этой полутьме и этом аромате.

Кажется, головой она и правда хорошо ударилась.

Она протягивает ему мантию. Северус принимает ее, едва коснувшись подушечкой большого пальца ребра ее ладони. В полутьме комнаты они сидят вдвоем в тишине, пока за окном бушует непогода. И слов почему-то нет. Никаких. Все они куда-то исчезают.

Словно остаются за пределами поместья на том самом месте, куда они падают.

— Гермиона, — внезапно произносит он, глядя на нее.

Девушка вопросительно вскидывает брови. Она даже не замечает, что впервые так расслаблена, что сидит, как нормальный человек, слегка сгорбившись. Неужели ей правда сейчас комфортно с ним?

Гермиона не замечает и второй странной вещи. Северус впервые в ее спальне. Он сидит возле ее постели на корточках, не отрывая взгляда. Гермиона понимает в какой-то момент, что не хочет спать одна. Эта мысль появляется внезапно.

Останься со мной.

Северус все еще смотрит на нее, сказать что-то пытается, но тут дверь в комнату открывается, и на пороге появляется Моди с подносом. Гермиона отводит взгляд, Северус тоже. Он поднимается на ноги, но про мантию, которую она ему протягивает, забывает, направляясь к двери.

— Доброй ночи, Гермиона, — посмотрев через плечо, произносит он.

Девушка кивает.

— Доброй, — глядя ему вслед, отзывается она.

— Моди, проследи, чтобы Гермионе всего хватало.

— Конечно, хозяин, — тут же кланяется она.

Только когда дверь за ним закрывается, Гермиона понимает, что делает осознанный вдох. Ох, Мерлин, что это со мной? Надеюсь, я не простыла. Чтобы избежать любой простуды, Гермиона просит Моди оставить чай на столе и направляться спать, а сама принимает ванну, выпивает две горячих чашки залпом и ложиться в постель.

Травяной чай, видимо, обладает сонным эффектом. Несмотря на все пережитые ситуации последних недель, Гермиона чувствует небывалое спокойствие и проваливается в сон довольно быстро. Она смотрит на пустую подушку рядом с собой и перед тем, как заснуть, в сознании мелькает внезапная мысль.

Я устала спать одна в такой большой постели.

Наутро она просыпается посвежевшей и отдохнувшей. Опасения по поводу возможной простуды оказываются напрасны. Она быстро собирается, снова не завтракает дома и выходит из комнаты. Не зря говорят, что утро вечера мудреней.

Сейчас она не хочет пересекаться с Северусом, поэтому, не оборачиваясь, сразу идет на кухню и входит в камин, исчезая в пламени.

Блейз опаздывает, и это хорошо. Гермиона успевает поправить макияж, поставить разогреваться кофемашину и морально настроиться к его приходу. Пророк она уже пролистывает, чтобы ознакомиться с последними новостями. Ничего интересного.

— Доброе утро, золотая девочка, — харизматично улыбается Забини, когда появляется в камине.

Девушка ставит сливки в холодильник и подходит за готовым кофе.

— Я просила так не называть меня, Блейз, — замечает она.

— Да брось, ты же золотая, — криво улыбается он, когда она протягивает ему кофе. — Спасибо.

Гермиона никогда не рассказывает о личной жизни и предпочитает не интересоваться чужой, поэтому, наверное, им с Забини довольно просто найти общий язык, потому что он придерживается той же позиции. Они заговаривают на какую-то отдаленную от работы тему, чтобы морально подготовиться к началу дня.

Когда Блейз вскидывает руку, чтобы посмотреть на часы, Гермиона сразу встает с места следом за ним. Пора начинать работать. Блейз открывает дверь своего кабинета, потому что они всегда так делают, после чего на мгновение оборачивается.

— Гермиона? — зовет он.

— Да? — реагирует девушка, оставляя в мойке пустую чашку босса.

Блейз ожидает, пока она повернется, но что-то ему подсказывает, что сделает она это только после того, как он скажет заветные слова.

— По поводу ужина, — сразу решается он. — Завтра в ресторане на углу двенадцатой и семнадцатой. Как идея?

Гермиона действительно оборачивается с распахнутыми глазами. Она до последнего считает, что он предлагает это тогда забавы ради. Она даже забывает о его предложении до этого момента. Неужели он правда этого хочет?

— Хорошая, — несколько раз кивнув, отзывается она.

В глубине души идея Блейза кажется ей просто странной.

— Отлично, — сияет он белозубой улыбкой. — Забронируешь стол? На шесть вечера.

— М, — на мгновение задумывается она, — да, конечно.

Забини кивает и скрывается в кабинете, сразу хватая в руки по телефону и снимая с них беззвучные режимы. Он дает Гермионе полчаса от начала рабочего дня, чтобы та забронировала стол и написала Джинни. Гермиона справляется за двадцать минут, и серая птица взмывает вверх с карниза их офиса.

— Леди, активнее выпады! — командует Джинни, прихлопывая в ладоши. — Держим ритм! Раз, два! Линда, я тебе считаю или кому?!

Команда разогревается перед тренировкой максимально продуктивно, чтобы разбудить все мышцы. Зимний период — не подарок, но игры отменяют только из-за сильного снегопада или бури, поэтому две следующие игры, которые пройдут в ближайшие два месяца, обязательно надо провести так, чтобы попасть на первую полосу Пророка.

— Активнее, я сказала!

— Джинни, — появляется закутанная мерзлячка из офиса рядом с Джинни, запыхавшись от быстрой ходьбы.

Девушка оборачивается, смахнув с огненного высокого хвоста несколько налипших снежинок, и смотрит на секретаршу.

— Что такое?

— Тебе письмо пришло, — протягивает она ей конверт.

— Спасибо, Конни, — принимает она его, — возвращайся в здание, для тебя тут слишком холодно.

— Спасибо, Джинни!

Секретарша тут же хрустит по снегу в сторону офиса, а Джинни, смахнув снежинки с бумаги, смотрит на адресата. Письмо от Гермионы. Может, что-то серьезное стряслось? Они вчера с Северусом уходят в метель на улицу трансгрессировать вместо того, чтобы воспользоваться камином. Глупости какие-то придумывают.

Гарри, когда возвращается и слышит о том, что произошло, вообще впадает в ступор, злится немного и даже расстраивается. Он давно не видел Гермиону, а такую возможность встречи упускает.

Джинни качает головой и разворачивает письмо.

— Чего она там зависла? — спрашивает ловец, делая приседания.

Линда с раскрасневшимися от упражнений щеками, также приступающая к приседаниям, смотрит на капитана и жмет плечами.

— Не знаю, — запыхавшись, отзывается она. — Спроси сам.

Парень оборачивается.

— Джинни! — зовет он. — Мы метлы можем уже в руки брать?! У меня все мышцы горят.

Девушка вчетверо сворачивает лист так, словно там написано что-то из рук вон страшное, потому что от лица капитана отливает вся кровь. Непонятно, что там за новости, но ловец уверен, что они не особо хорошие.

— Так, тебе еще подход на десять отжиманий от лавки за разговоры, Руди, — строго произносит она, возвращаясь в образ сурового капитана, — остальные за метлами!

Руди стенает, но идет к лавке, остальные участники команды выполняют новый приказ капитана. Только когда все отворачиваются, Джинни трет лицо ладонями и шумно выдыхает, опустив руки на пояс. Содержание письма выбивает почву из-под ног, заставляет пульс стучать в глотке, а руки облачиться в перчатки холодного пота.

Джинни решает все обсудить с Гарри прежде, чем принять или отклонить внезапный план на вечер субботы.

До конца рабочего дня Джинни старается обо всем этом не думать, но получается не особо хорошо. Она даже ловит себя на мысли, что начинает грызть ноготь на большом пальце правой руки, но тут же одергивает себя за это. Она просто ждет, когда закончится этот день, чтобы вернуться домой.

Гарри приходит с работы всегда в одно и то же время, поэтому она не удивляется странным звукам из камина гостиной. Только берет с собой чашку чая и, прожевав еще один крекер, на углеводную сладость которого она подсела, выходит к мужу, чтобы встретить его.