Там, где правит любовь - Картленд Барбара. Страница 25

— Мне нужно… кое-что… сказать тебе.

— Что, моя радость?

Ее голос звучал тревожно. Он придвинулся чуть ближе к ней.

— Если, — начала Полина, — ты вдруг… передумаешь жениться на мне, то я… все пойму.

Принц открыл было рот, чтобы ответить, но она продолжала:

— Я уверена, ты сумеешь как-нибудь объяснить свое отсутствие царю и… помириться с ним.

— И что ты будешь чувствовать, если я вдруг передумаю? — спросил принц.

— Только боль утраты… тебя… твоей любви, но еще больше меня будет мучить мысль о том, что ты пожертвовал ради меня всем своим будущим и когда-нибудь пожалеешь об этом.

— Я говорил тебе: мне не о чем жалеть. Теперь, когда мы столько времени провели вместе и нам никто не мешал, я могу с уверенностью сказать, что люблю тебя в миллион раз больше, чем в тот момент, когда мы сделали наш первый шаг на пути к свободе.

Полина не сомневалась, что Максимус говорил искренне, но все же решилась спросить:

— Это правда? Это… действительно так?

— Я докажу тебе это только тогда, когда надену кольцо тебе на палец.

Не дожидаясь ответа, он поцеловал ее тем обжигающим настойчивым поцелуем, от которого их сердца начинали биться быстрее, а дыхание перехватывало от восторга.

Принц чувствовал дрожь ее рук, жар ее губ, и это ясно говорило ему, что огонь страсти, который бушевал в нем, опалил и его возлюбленную.

Он посмотрел ей в глаза и спросил чуть охрипшим от волнения голосом:

— Как ты могла усомниться в моей любви? Как ты могла предположить, что мы вправе отказаться от этого чуда, дарованного нам Господом, который навеки соединил нас?

— Я люблю тебя!.. Но это так непривычно!..

Она говорила, уткнувшись в его шею, и принц, чувствуя, как кровь пульсирует у него в висках, а сердце неистово колотится в груди, нерешительно произнес:

— Мне еще предстоит обучить тебя любви, моя ненаглядная!..

Он понимал, как невинна и неопытна его возлюбленная, как бережно и мягко он должен обращаться с ней, чтобы пробудить в ней тот же восторг, который сам он испытывал всякий раз, когда касался ее.

И хотя Полина не догадывалась, Максимусу приходилось делать почти нечеловеческие усилия, чтобы сдержать себя. И с каждой верстой, которая отдаляла их от карающей руки Санкт-Петербурга, это становилось все труднее.

Он не мог заснуть после того, как пожелал ей спокойной ночи, и лежал в темноте, думая о ней, отделенной от него лишь плотной занавесью, и чувствуя, что все его тело охвачено огнем.

Но дисциплина была неотъемлемой частью жизни принца и не позволяла желанию взять верх.

Он понимал, что идеальная сторона брака много значила для Полины.

Она была чиста телом и душой, и именно это отличало Полину от всех других женщин, которых знал принц.

Эта чистота защищала ее подобно броне. Он отступал перед ней, как перед крепко запертой дверью.

— Если бы я могла выбирать, — чуть слышно произнесла Полина, — я бы хотела жить с тобой в маленькой хижине, где я могла бы… заботиться о тебе и показать тебе, как много… значит для меня наша любовь.

— Где бы нам ни довелось жить, — ответил принц, — во дворце или в хижине, это будет наш общий приют любви. И я буду защищать и оберегать тебя все годы, которые мы проживем вместе.

Полина счастливо вздохнула и сказала:

— Я боюсь, что твой отец будет разгневан, узнав о нашей свадьбе.

— Поживем — увидим, — ответил Максимус. — Все, что я хочу теперь, это укрыться с тобой в безопасном месте, где я мог бы жениться на тебе. Я уже даже решил, где мы проведем медовый месяц.

— Медовый месяц? — воскликнула Полина. — Я даже не ожидала такого!..

— Этого я жду больше всего на свете. Вот когда, мое сокровище, я покажу тебе, как сильно люблю тебя, как много ты значишь для меня!

— Мне кажется… я попала в рай! — воскликнула Полина.

— Еще нет, но наше время придет! — пообещал принц.

Проснувшись утром, Полина встала с постели и быстро оделась, выбрав платье более простое, чем то, в котором она садилась в поезд в Санкт-Петербурге.

Пройдя в другой конец вагона, она увидела принца в полной форме генерал-майора.

Заметив удивление в ее глазах, он пояснил:

— Если нам не повезет и нас встретят люди царя, мой чин по крайней мере заставит их отнестись к нам с почтением. С другой стороны, если все будет идти как надо, в Пруссии военная форма тоже много значит.

— Ты выглядишь восхитительно!

— А ты просто прекрасна, — ответил принц, — и я жду, когда ты поцелуешь меня и пожелаешь доброго утра.

Полина обвила руками его шею, и он крепко обнял ее, заглядывая в глаза девушки с таким восхищением, что оба они забыли обо всем на свете.

Он целовал ее до тех пор, пока звон колокола где-то в передней части состава не возвестил о прибытии на станцию.

— Это… граница? — со страхом спросила Полина.

— Думаю, да, — ответил принц.

Она перевела дух и заставила себя спокойно опуститься на сиденье.

Дернувшись, поезд остановился, и на грязной платформе они увидели российских чиновников.

Полина начала молиться:

— Прошу тебя. Боже… помоги нам. Господи, не дай им… вернуть нас обратно!.. Не дай им задержать нас… в самый последний момент…

Принц молчал, но она чувствовала, как он напряжен.

Когда чиновники появились в вагоне, он вышел к ним навстречу.

Разговор обещал быть бесконечно долгим, но Полина шептала слова молитвы, не пытаясь прислушиваться. Она даже закрыла глаза от страха.

Когда ее напряжение достигло предела и Полина была близка к тому, чтобы закричать или потерять сознание, неожиданно послышался скрежет, перестук колес, снова раздался звон станционного колокола, шипение выпускаемого пара, и состав тронулся с места.

Она открыла глаза. Принц подошел к ней и, заключив девушку в объятия, торжествующе воскликнул:

— Мы победили! Мы победили, любимая! Через несколько секунд мы навсегда покинем Россию!

Полина не выдержала, слезы покатились по ее щекам, и, ничего не видя от слез, она попыталась взглянуть в лицо принца.

Он поцеловал ее в губы и осушил слезы поцелуями.

Через несколько минут поезд остановился на прусской стороне границы.

Здесь все выглядело по-деловому. К тому же принц не ошибся: его военная форма производила необыкновенное впечатление.

Чиновники подобострастно кланялись ему. Носильщики подхватили их багаж и отнесли к экипажу, запряженному сильными молодыми лошадьми.

Прежде чем Полина успела опомниться, они уже мчались по гладкой дороге мимо аккуратных домиков и ухоженных садиков.

Солнце ослепительно сияло в небе. Полина спросила:

— Куда мы едем теперь?

— Думаю, прежде всего — завтракать, — ответил принц. — Не знаю, как ты, а я просто умираю от голода!

Полина рассмеялась:

— Теперь, когда ты напомнил об этом, я поняла, что тоже не отказалась бы поесть.

— Надеюсь, мы найдем что-нибудь получше, чем то, что мы ели в поезде.

Полина снова засмеялась, потому что на всех станциях пища была действительно невкусная и плохо приготовленная.

Правда, Полина была слишком поглощена своим счастьем, чтобы обращать на это внимание.

Ей вполне хватало чая, а самовар в вагоне кипел постоянно.

Экипаж остановился возле постоялого двора. Они заказали завтрак, и две светловолосые румяные фрейлейн в белоснежных фартуках и накрахмаленных чепчиках подали им разнообразные блюда.

— Если мы съедим все это, — шепнула Полина, когда девушки вышли в кухню, — то сможем, словно верблюды, обходиться без пищи еще много дней!

— Это вряд ли, — сказал принц. — Но я чувствую, что с каждой ложкой становлюсь все добрее.

Они снова тронулись в путь, а когда в следующий раз остановились, чтобы пообедать, дали отдых и лошадям, которые к тому времени тоже успели проголодаться.

Во второй половине дня Полина заметила, что дорога начала подниматься.

Впереди показались горы, отделявшие Альтаусс на севере и востоке от Саксонии и Пруссии.