О-3-18 (СИ) - "Flora Macer". Страница 21

— Нет, не знаю. Это совершенно неважно, — спокойно отзывается Жан. — Мое имя, хоть и французское, не связывает меня с этой страной и ее продуктами.

— Очень жаль, а то с прошлой пятницы я не видела ни одного француза-патриота, — отзывается Шайль, бросая взгляд в окно. — Как бы не оказалось, что они все вымерли…

Из окна были различимы очертания победы, притаившейся среди полумрака и тусклого огня кристаллов, — очертания остановки. Это триумф. Долой гнусного попутчика, решившего завязать разговор с уставшей Шайль!

— Знаете ли вы, что находится за Небом?

— Пустота, — скучающе бормочет девушка. — Или такое же небо.

— Вы никогда не думали, что случится, если пробить Небо? — продолжает допытываться Жан.

— Если вы надеетесь получить комментарий из «официального» источника, то спешу разочаровать: я закончила рабочий день, — Шайль даже не пытается скрывать улыбку, а зевок лишь подчеркивает ее. — Вам пора выходить.

Фуникулер замирает, перед этим вздрогнув. Начинает превращать пассажиров в прохожих и наоборот.

— Подумайте над тем, что есть Небо. Обязательно подумайте. Возможно, во время размышлений вы встретите Бога, — посоветовал Жан, после чего поднялся и ушел прочь.

Шайль прикрыла глаза. С каких это пор по О-3 бродят проповедники людской религии, такой же устаревшей, как и Франция? Неважно… Еще одна остановка, и можно забрать сверток с мясом.

***

Тепло, которое солнце дарило весь день, быстро уходит. Поэтому Шайль всегда носит куртку.

Светило теперь висит в небе темным шаром. В нескольких локтях от него горит луна. Бледно-голубая, будоражащая воображение любого волколюда.

Шайль и сама не знает, почему этот красивый шарик в небесах так сильно ее очаровывает. Девушка плохо помнит родную луну, только знает, что человеческая и в подметки не годится.

Ночь лишь началась, поэтому прохожих еще достаточно. Шайль привычно маневрирует между людьми и волколюдами: ее торопливый шаг совсем не вяжется с расслабленным взглядом, скользящим по чужим лицам. Старая привычка, вряд ли навеянная профессией.

Лавка мясника открыта. Это небольшая будка, сделанная из камня и железа.

— Привет, — здоровается Шайль, глядя на продавца через прутья над прилавком.

Волколюды опасные клиенты, поэтому защита от них всегда нужна. За спиной мясника висит транквилизаторное ружье. Шайль сталкивалась с этой игрушкой — один дротик погрузит в глубокую отключку. Повезло, что для подобной дряни гражданским нужно иметь лицензию: Шайль очень не любит чувствовать эффект транквилизатора.

— Здравствуйте, мисс Шайль, — улыбается мясник.

Очень образованный юноша с родинкой под левым глазом. Милашка, вот только от него всегда воняет застарелой кровью. И разводы на фартуке отводят любое внимание от лица мясника…

— Как всегда, — бормочет детектив, пытаясь унять слюни.

Мясник забирает талончик, протянутый девичьей рукой. С неизменной улыбкой ставит подпись. И это почему-то раздражает. «Почему ты улыбаешься?» — думает Шайль, глядя на то, как мясник достает из холодильника сверток. — «Тебе нравится контролировать?»

Волколюди почти никогда не едят людскую пищу, ведь она плохо усваивается и зачастую ухудшает самочувствие. А закон запрещает продавать в О-3 и О-2 сырое мясо: только выдавать раз в день, по талонам. Управленцы объясняют это «необоснованной агрессивностью», которая просыпается в волколюдах, если те начинают есть слишком часто.

Шайль не может сказать, что чувство голода помогает ей держать себя в руках. Но точно знает, что ежедневного куска мяса хватает, чтобы не падать в обморок и не срываться. Странноватая, но дисциплина.

Забирая сверток, девушка кивает на прощание и торопливо идет домой. Еще более торопливо.

Волколюди могут сколько угодно спорить с этим, но они подвержены рефлексам сильнее, чем другие расы. Если приучить их к тому, что за ароматом крови следует кормежка, контролировать своенравную расу станет невозможно. Но Шайль о таком не думает: ее интересует только стабильный ужин и работа.

Подъезд в этот раз закрыт. Разблокировав запирающий кристалл, девушка торопливо взбирается по лестнице. Пролеты ничем не освещены, и причина этому проста — О-3 нищий район, не в каждом доме следят за соблюдением норм.

Шайль замирает перед дверью в квартиру. Несмотря на слюни, которых становится все больше; несмотря на сверток, источающий слишком притягательный аромат, детектив успевает почувствовать неладное. Потом и заметить.

Это явно что-то плохое, потому что девушка кладет сверток на грязный пол. Касается рукояти «Левиафана М-3». Вспоминает о том, что клинок «Союз» все еще в ремонте. Проклятый ёрк… оружие ближнего боя сейчас было бы гораздо эффективнее, чем массивная крупнокалиберная пушка.

Что же заметила Шайль? Может, она ощутила, что энергетика дверной ручки испорчена чьим-то прикосновением? Или учуяла запах чужака? Нет, это все мистика.

Небольшой клочок темной бумаги, который детектив всегда оставляла в щели между дверью и косяком, пропал. Это реальность.

Курок с тихим щелчком взведен. Шайль отодвигает сверток подошвой кроссовки, чтобы ненароком не раздавить.

Потребуется несколько вдохов, чтобы девушка решилась взяться за ручку. По-хорошему нужно обратиться в полицию, чтобы прислали поддержку. На улице как раз стоит кристальный передатчик, который недавно починили.

Но Шайль голодна. Она работала весь день, чтобы получить свой кусок мяса. И теперь ей легче подставиться под взрыв, пулю или огненное дыхание самого Бога, если такой вообще есть; чем отступить и отсрочить ужин.

Вопрос лишь в том, как детектив собирается поступить? Штурмом взять собственную квартиру, влетев в нее разъяренной фурией? Или же прокрасться, осторожно направляя дуло «Левиафана» в сторону возможных укрытий? Тот, кто знает Шайль, прекрасно понимает, как она поступит.

Нет, конечно же. Она не ворвется в свою квартиру. Это ее собственность, за ремонт которой ей же и платить.

Уверенный нажим на дверную ручку. Дверь безнадежно скрипит, радуясь возвращению хозяйки. Первым в квартиру заглядывает крупнокалиберный револьвер: его пасть готова рявкнуть смертельное слово. Следом — Шайль.

Кроссовки неслышно ступают по коридору. Мимо кухни — там пусто. Замирают возле ванной комнаты — дверь приоткрыта, внутри темно. Девушка бросает внимательный взгляд в сторону спален, но опасность пока не замечена. А за спиной ничего нельзя оставлять непроверенным.

Носком ткнув дверь в нижнюю часть, Шайль щурится, вглядываясь во мрак ванной. Вслушиваясь. Принюхиваясь. Гребаное ничего. Ни запаха, ни звука.

Быстро протянутая рука, дежурный щелчок выключателем — кристалл тускло загорается, но ванная пуста. Только душевая кабинка с призывно приоткрытой дверцей.

Шайль поворачивает голову. Все так же никого. Это ей не нравится. Напряжение нарастает, потому что рационально объяснить происходящее не получается. Пока что квартира выглядит как обычно…

Быстро шагает к собственной спальне. Там пусто. И на балконе никого не видно. В гостевой пусто.

— Да чтоб вас, — цедит Шайль, возвращаясь в коридор.

Ни единого следа взлома. Только отсутствующий клочок бумаги.

Быстро вернувшись ко входу в квартиру, девушка подхватывает сверток с мясом и наклоняется к полу.

Представить только: уставший детектив в ярко-красных кроссовках, в одной руке промасленная бумага, в другой большая пушка, готовая к пальбе. А глаза внимательно сканируют пол. Странноватая картина для этого дома, населенного старухами, неудачниками и двумя волколюдами.

Тщательный осмотр привел к выводу: клочка бумаги нет. Но почему? Куда он делся? Слишком маленький, чтобы его можно было просто так заметить. Чтобы вообще на него могли обратить внимание, когда открывают дверь. Даже Джуд не замечал его.

Шайль могла бы решить, что это своего рода предупреждение, но ведь квартиру вскрыли. Дверь открывали.