О-3-18 (СИ) - "Flora Macer". Страница 23

Несколько недель? Люди так быстро могут меняться?

— Иди в душ, — Шайль приходится выдавливать из себя слова. — Спишь в своей комнате. Больше никакого алкоголя. Приведи в порядок прическу. Брось затею с группой. Найди нормальную работу. Тогда разрешу остаться.

Джуд некоторое время молчит. Отупело смотрит в стену — будто уснул с открытыми глазами. Но вдруг кивает.

— Я знал, что ты это скажешь. Я не брошу свою группу. Просто пришел повидаться напоследок, — язык рокера все так же заплетается, но речь звучит осмысленно. — Это мой выбор. Нам было круто, но…

Шайль не слушает дальнейшее. Она поняла общую суть, и ей это, в общем-то, понравилось. Кажется, девушка только что чуть не совершила огромную ошибку. Разрешить остаться? Этому придурку, мечтающему играть рок на большой сцене в мире, который через год может развалиться? Да что там «может»! Развалится. Обязательно развалится.

Девушка берется за чайник. Тянется к банке кофе. Конечно же на ней не написано «La réussite». Слово гораздо проще: «Львов». И этот кофе вовсе не паршивый. На самом деле, ей хотелось пить больше, чем две чашки в день. Хоть и непонятно, каких таких львов потеряла компания. Но Шайль вряд ли заботили подобные вопросы. Ей просто хотелось выпить кружку теплого кофе с привкусом пепла и послушать тишину. Избавиться от боли в груди.

— Спасибо за все, — повторяет Джуд.

Раздается скрип стула. Шайль бросает взгляд через плечо и пелену слез. На столе — фотоснимок и одинокий ключ.

— Не прощаюсь навсегда. Но сюда больше не приду, — слабо улыбается рокер, потирая пластырь на лбу; туда еще недавно ударила ложка. — Пожелаешь удачи?

— Удачи. И с группой, и со всем остальным, — кивает Шайль, с трудом выжимая из себя слова.

Сейчас ее не заботит ни запах мяса, лежащего на столе, ни вонь перегара. Плита под чайником уже нагревается. Скоро кофе. Совсем скоро… Только бы не зарыдать.

Дверь тоскливо щелкает. Девушка делает шаг к столу, хватается за кусок мяса. В несколько больших укусов добивает ужин, стараясь не сосредотачиваться на вкусе и текущих по щекам слезах.

— Нужно найти нового квартиранта, — бормочет Шайль.

Она не облизала пальцы. Просто вытерла их о ближайшее полотенце и прислушалась к звукам из чайника.

***

Горячий кофе успокаивал разбушевавшиеся нервы. Девушка хвалила себя за то, что сдержалась. Соседский балкон пустовал. Небо молчаливо наблюдало за происходящим.

— Баста. Ба-а-аста, — бормочет Шайль, выдыхая сигаретный дым. Тыкает пальцем в небо. — Ты понимаешь? Хватит так смотреть!

У тверди нет глаз, но детектива не покидает ощущение того, что за ней наблюдают. Словно через стекло в допросной комнате. Стоит какой-то пронырливый коп, смотрит, скрываясь от ответного взгляда. Слова Жана упорно продолжают звенеть в голове.

— Что ты такое? Конечно же ты небо, чем ты еще можешь быть? — недовольно говорит Шайль.

Делает затяжку, запивает кофе.

— И нет за тобой ничего. Вот вообще ни-че-го. Ты просто небо. Мой старый приятель, который тверже любой железки. Да ты тверже яиц моего отца! Вот как!

Когда Шайль чувствует, что мозги немного не в порядке, она позволяет себе разговаривать с небом. В конце концов, не зря оно висит вот тут — на расстоянии накренившейся с перила кружки? Зачем оно еще нужно, кроме как выслушивать все безумные бредни?

— Я вообще не понимаю, как можно думать, что за тобой что-то есть! — возмущается девушка.

Напрасно возмущается. Небу, конечно, очень интересно это все слушать; но все знают, что за небом одного мира скрываются другие миры. Просто попасть в них можно только через Врата, наполненные Космосом. Это логично, так все устроено. Каждый мир заперт в небесном шарике, из которого есть выход в соседний. Как комнаты в квартире. Плоский земляной пол, статичные лампочки: солнце и луна. Потолок неба…

— Если бы за тобой что-то было, тебя можно было бы пробить! Разрушить! Понимаешь? — спрашивает Шайль, кидая окурок в почти пустую кружку. — А раз тебя нельзя разрушить, то за тобой ничего нет. Все просто.

Да, детектив. Все просто. Достаточно не задумываться. В топку всех ученых, философов и диванных экспертов! Все на самом деле взаправду просто. За небом нет бесконечного Космоса, который способен поглотить все живое. И за небом нет какого-то вселенского секрета, например, Бога. Небо — небо. Оно тверже любого металла и даже яиц твоего отца, детектив. Потому что это небо, и оно крутое.

Шайль отставляет кружку в сторону и вздыхает. Пора сосредоточиться на деле. Три волколюдские общины. Все три проводят регулярные встречи. Как раз после окончания третьей доли дня — это самое лучшее время для работников и бездельников, чтобы собраться и послушать ораторские бредни или просто пообсуждать что-то свое, волколюдское.

Если Шайль хочет сосредоточиться на деле Бибика, ей нужно взять отгул на работе. Заодно разберется с квартирантом и одеждой. Ее давно пора занести в ремонт. Пусть обзаведется новыми заплатками, раз уж не способна зарасти сама по себе, как это делает Шайль.

Детектив уходит с балкона, пресытившись компанией неба. Включает небольшую лампу на столе — тусклый магический свет бросается на стол, как нищий бросается на протянутую бумажку.

Ящик издает удар дерева об дерево, когда девушка резко дергает на себя. Хватает ручку, которая еще ни разу ничего не писала в своей жизни. Достает чистый лист бумаги. Рисует кружок. В нем пишет слово: «Бибик». Точно так же поступает с прочими делами, записывая, чтобы не забыть сделать все, что надо. Получившийся набор кривых кружков получился не таким уж и большим.

«Бибик», «Одежда», «Уборка», «Аренда», «Замки».

Шайль определенно хочет поменять замки. Если гребаный Джуд еще раз припрется невовремя, придется покончить с карьерой детектива и стать профессиональным преступником.

Девушка вздыхает, глядя на листок. Оставляет его на столе. Скидывает с себя кобуру, кидает удостоверение в ящик с ручками (теперь уже точно туда). Устало массирует глаза. Сдирает с лица пластыри, под которыми чуть запрелая, но здоровая кожа.

Сняв кроссовки со ступней, со вздохом удовольствия шевелит уставшими пальцами. Чувствует прохладу пола. Слабый сквозняк, скользнувший с балкона куда-то глубже в квартиру. Бредет в душ.

Надо отдохнуть на славу. У Шайль будет два выходных, и стоит набраться сил.

Глава 7: День 3, выходной!

Ночь жаждет. Ночь терзает. Словно стервятник мертвую тушу, тьма поедает Освобождение. Кусок за куском, преступление за преступлением. Стрелка часов слишком медленно ползет: одно деление, второе… Чтобы кошмар прекратился, нужно преодолеть четыре доли. Выверенные, четко обозначенные. Луна ехидно улыбается, наблюдая за миром людей. Слишком большим, чтобы его процессы была способна передать хоть тысяча лаконичных слов…

Все подходит к концу. Стрелка касается края последней доли. И луна гаснет. За ней — фонари. С тихим щелчком вспыхивает солнце. Новый день начинается. Кто-то увидит растерзанный труп в подворотне, а кто-то — улыбку в зеркале ванной.

Последнее касается Шайль. Она улыбается, умывая лицо холодной водой. Остатки сна спадают. Зубной порошок приятно скрипит на клыках. Девушка размеренно кивает в такт мелодии, звучавшей в голове. Разглядывает себя в зеркало. Сплевывает, полощет рот. Разгибается.

— Сегодня ты отдыхаешь. Но расслабляться нельзя! — строго напоминает детектив отражению.

И то согласно кивает.

Босые ступни шлепают по полу до кухни. Чайник омывается слабым напором из крана. Где-то за стеной шипит система из кристаллов. Кофе двумя ложками падает на металлическое дно. Сверху обрушивается вода. Крупицы сахара темнеют от влаги.

Пока кофе заваривается, Шайль наводит порядок. Проверяет мусорник, от которого разит мясом: слишком много промасленных свертков. Среди них притаились остатки людской пищи.