Да, мой повелитель! (СИ) - Грант Эмилия. Страница 23

Конечно, приписать себе сороковник у меня язык не повернулся, но чувства Мехмета я ранить не хотела, и я остановилась на золотой серединке.

— Тридцать восемь, — сообщила я под видом чистосердечного признания, надеясь, что парень не успел заглянуть в мои документы, пока мы мотались по всяким учреждениям.

И — о, чудо! — надежды оправдались! Эта информация повергла Мехмета в шок. Он выпучил глаза, как рыбка-телескоп, и откинулся на спинку стула. Могу только представить, что он почувствовал! В его возрасте люди за тридцать казались мне ужасно старыми. Будучи студенткой, я думала, что после тридцати жизнь заканчивается. Да еще и все эти шуточки в интернете… Из серии «лапы ломит, хвост отваливается» или «когда ходишь в магазин со своим пакетом». Понятно, что сейчас, в двадцать пять, я уже была морально готова перейти этот рубеж, да и опыт общения с «девочками» на работе показывал, что не все так страшно там, в будущем, но тогда, в институте я до жути боялась этой заколдованной цифры. И Мехмет, как выяснилось, тоже.

Пыл его заметно поугас, на лице появилось такое выражение, словно он опасался заразиться старостью. И у меня как-то сразу отлегло: я поняла, что выбрала верную стратегию. Не хочешь обидеть человека — убеди, что проблема в тебе. Только не вот этими банальными байками про чересчур тонкую душевную организацию, а чем-то повесомее. Не знаю, ипотекой, списком болячек — или, как я, — страшным возрастом.

Оставив Мехмета переваривать неприятную новость и закинув ему напоследок идею пригласить на танцы Фидан, я чувством выполненного долга направилась исполнять другой свой долг — рабочий.

Как ни странно, уборка спорилась. Я как будто бы даже вошла во вкус: тот факт, что я умудрилась за какой-то час разгрести сразу несколько проблем, придал мне сил. Что ни говори, а честный труд — приятная штука. Особенно, когда голова не болит о том, как отшить назойливого босса.

Мне очень хотелось верить, что Серкан со своими пошлостями остался в прошлом. Угрозы мои, судя по всему, возымели на него действие, потому что больше он на горизонте не появлялся. Таблетку экстренной контрацепции я приняла сразу после обеда, и мне сразу стало гораздо спокойнее. Да и за Мехмета совесть не мучила. Кто знает? Вдруг у них с Фидан что-то получится? Неспроста ведь она так остро отреагировала с утра, решив, что я разбила ему сердце. Наверняка дело не только в чувстве справедливости. Из них бы вышла неплохая пара…

Заткнув уши наушниками и включив бодрую танцевальную музыку, я ускорила темп, и уже к половине пятого все вверенные мне номера можно было фотографировать для туристического буклета. Свернуть лебедя мне, правда, так и не удалось, зато я нашла в интернете, как делать из покрывал сердечки и бантики, — и уж на это мои кривые руки оказались вполне себе способны.

Нурай придирчиво осмотрела плоды моих трудов, потом взглянула на меня и нехотя вынесла вердикт:

— Окей.

Я воспряла духом. Для Нурай это был прям мощный комплимент! Такими темпами она еще будет просить меня остаться через неделю. Ну а что? Всего-то второй день, а меня уже хвалят… Кто молодец? Я молодец!

В корпус для сотрудников я возвращалась, блаженно улыбаясь. Пожалуй, даже во время отпуска я не чувствовала такого подъема, а потому вполне заслуженно решила себя побаловать. В конце концов, во всем надо искать плюсы, разве нет? Я оплатила короткий отпуск, а получила неделю в подарок. Подумаешь, убираться пришлось… Море и солнце-то никто не отменял!

Переодевшись в купальник, я пошла на пляж, слившись с остальными отдыхающими. Теплые солоноватые воды Средиземного моря приняли меня в свои объятия, и я плавала в свое удовольствие, качалась на волнах и вообще наслаждалась жизнью.

Впрочем, белая полоса закончилась быстрее, чем того хотелось бы. Я б даже сказала, что это была не полоса, а так, ниточка. Потому что едва я вылезла из воды, желудок пронзила острая боль. Как по щелчку выключателя: еще секунду назад я чувствовала себя прекрасно, и вдруг раз — меня буквально скрутило пополам. На лбу, несмотря на жару, выступил холодный пот, перед глазами поплыли круги.

Я присела на свободный шезлонг, надеясь, что это скоро пройдет. Мало ли, солнечный удар… Но легче не становилось. Наоборот: теперь к боли присоединилась еще и тошнота. Осознав, что перетерпеть не удастся, я схватила полотенце и бросилась в ближайший туалет. Добежала каким-то чудом: меня чуть наизнанку не вывернуло.

Умывшись холодной водой, я, пошатываясь, побрела к себе. Давненько мне не было так плохо! Я вообще редко болею, мама даже шутила в свое время, что зараза к заразе не липнет. Даже в самый разгар эпидемии гриппа, когда каждый второй обливается соплями, я продолжала бегать бодрячком и хвасталась крепким иммунитетом.

Ну вот, дохвасталась. А ведь читала же, что летом в Турции бушует ротавирус! Может, в ресторане плохо вымыли фрукты? Или зря я съела столько пахлавы, которая буквально сочилась медом… Причин могло быть сколько угодно, но мне в тот момент было не до составления теорий и гипотез, — выжить бы.

Навестив по дороге еще два туалета, я-таки доползла до комнаты и рухнула на кровать, как подкошенная. Меня знобило, мутило, хотелось свернуться калачиком, но даже эта поза не принесла облегчения.

Фидан уставилась на меня с неподдельным ужасом.

— Ты болеть? — спросила она.

— Болеешь, — поправила машинально, и в комнате стало тихо.

Я с трудом приоткрыла один глаз и увидела, что Фидан вносит очередные пометки в свой любимый блокнотик. Боже… Наверное, даже моя скоропостижная кончина не отвлечет ее от уроков русского, и первым делом эта заучка перепишет с траурного венка «покойся с миром».

— Фидан… — глухо простонала я, корчась от очередного спазма.

— Прости! — девушка смущенно отложила блокнот. — Тебе помочь?

— Моя аптечка… — я одной рукой схватилась за живот, а другой махнула в сторону чемодана. — Там… Красная сумочка… Таблетки…

Фидан послушно метнулась к чемодану и протянула мой туристический набор первой помощи. Как же я радовалась, что вывезла с собой половину аптеки! Ну, точнее, до радости мне было в моем состоянии далеко, но тусклый свет в конце тоннеля все-таки забрезжил.

Отыскав блистер со старым-добрым активированным углем, я приняла из рук Фидан стакан воды и проглотила сразу шесть таблеток и откинулась на подушку, молясь, чтобы они успели дойти до желудка, пока меня не вывернуло снова.

— Почему они черный? — Фидан с опаской покосилась на незнакомое ей лекарство.

— Потому что это уголь.

— Уголь?! — брови турчанки поползли на лоб. — Зачем есть уголь? Есть нормальная медицина… Как сказать…

— Лекарства. Уголь — хорошая вещь.

Я с трудом подавила приступ тошноты и повернулась на другой бок. Только теперь я заметила, что на Фидан уже не форма горничной, а симпатичное летнее платье в мелкий цветочек. Да и волосы она уложила иначе…

— Ты куда-то собираешься? — поинтересовалась, глядя, как она нервно теребит подол.

— Да… — вспыхнула Фидан, скромно потупив глазки. — Мехмет сказал, что сегодня диско… Но я могу быть с тобой! Позвать доктор, в отеле есть кабинет медицины…

— Не надо, — перебила я. — Все будет нормально. Дело житейское.

Глядя, как Фидан вносит в блокнот очередное словосочетание, — почему-то выражение «дело житейское» ей страшно понравилось, — я слабо улыбнулась. Чувствовала я себя, конечно, отвратительно, но, во-первых, такие вещи я обычно стараюсь преодолевать самостоятельно, а во-вторых, Мехмет заслужил свидание с этой милой заботливой девушкой.

Фидан предприняла еще пару вежливых попыток предложить мне свою помощь, но я с уверенностью отправила ее на дискотеку, а сама по стеночке доковыляла до душа, смыла морскую соль и, переодевшись в чистую футболку, вернулась в кровать. Боль в животе слегка поутихла и я, наконец, провалилась в сон.

Глава 11

Разбудила меня жуткая резь в животе. В комнате было темно, кровать Фидан пустовала, позвать на помощь было некого. С грехом пополам я села, к горлу тут же подкатила тошнота.