Вверх тормашками в наоборот (СИ) - Ночь Ева. Страница 49

Геллан переводит дух и, полуобернувшись, смотрит на Дару. У девчонки глаза виноватые, но не настолько, чтобы он ей поверил. Молчать смысла нет.

— Дара.

— Что, Геллан?

Видать, Ушан ей родственник: упрямством осло так и разит от Дариных слов.

— Ты не должна убегать.

— Я вообще никому ничего не должна! — сопротивляется девчонка изо всех сил.

Он вздыхает и неожиданно для себя садится на землю, ослабляя шнуровку туго затянутого жилета. Дара тут же камнем падает рядом.

— Я не смогу тебе помочь, понимаешь? — тихо говорит он. — Не смогу, если не буду рядом.

Она сжимает его руку. Ладонь — горячая, пожатие — успокаивающее.

— Чему суждено случиться — случится. И вряд ли ты поможешь, даже если привяжешь меня к себе. Я не могу жить в тюрьме. Мне дышать нечем — понимаешь?..

Он снова переводит дух. Воздух из груди выходит судорожными толчками. Дара права: он пыхтит, шаракан её побери! У каждого своё понимание. И сейчас они пытаются друг другу что-то навязать.

— Ты мне не нянька и не чёртов телохранитель! — гнёт она своё. — Ты не мой папа и даже не брат, которого у меня отродясь не было. И чем больше будешь давить, тем круче я буду сопротивляться. Зачем тебе этот геморрой?

— Что?.. — недоумённо переспрашивает он, заглядывая ей в глаза.

— Головная боль, — торопливо поясняет она.

— Головная боль у вас называется геморроем?

— Ну… можно и так сказать.

Он видит, как подозрительно подрагивают её плечи.

— Ты издеваешься.

Дара краснеет лицом, трясётся ещё больше, но всё же пытается сдержать смех.

— А-а-а-а! Не могу! — задыхаясь, кричит она и падает на спину. По долине несётся её радостный смех. Геллан сейчас не в том настроении, чтобы поддаться веселью, но чувствует: тяжесть в груди рассосалась, бешенство ушло.

— Что такое геморрой? — спрашивает осторожно, хмуря брови.

Дара закрывает лицо руками.

— Можно я не буду объяснять? — гудит сквозь ладони.

Ему вдруг захотелось вытянуться рядом. Смотреть в небо. Но за плечами — меч. В последнее время он не расстаётся с ним. И все уже почти привыкли к его готовности крошить нежиль. Но после кольцеглота везде стало слишком мирно.

— Можно, — легко соглашается он. — Мне спокойнее, когда я рядом.

Он гнёт своё, но Дара переводит разговор на другое.

— Скоро мы поедем в город, на ярмарку?

Два вдоха и выдоха.

— Скоро. Мечтаешь попасть туда?

— Мечтаю.

Дара порывисто садится. Глаза азартно блестят:

— Хочу увидеть что-то новенькое! Там интересно?

Геллан пожимает плечами:

— Наверное, да. Шумно. Много народу, разных чудес. Но мы не договорили.

— Какой ты зануда, — вздыхает Дара. — Ну позволь мне хоть здесь, хоть на время избавляться от вас всех. А в городе я намертво приклеюсь к тебе, стану твоим хвостом, третьей ногой…

Геллан искоса поглядывает на девчонку.

— Вряд ли хвост и ещё одна нога сделают меня неотразимым.

— Зато неповторимым — уж точно.

— Твои защитницы пришли, — Геллан кивает на груду камней, откуда то появлялись, то исчезали цветастые пятна.

Дара фыркает и машет рукой:

— Выходите, разбойницы!

Сорокошам только того и надо: навострив уши и хвосты-антенны, мохнатые бестии с разноцветными носами подбегают и усаживаются у Дариных ног. Их около десятка — не так уж и много.

— Меданы не смирились, что кошки вьются вокруг меня.

— Сорокоши — их душа, ментальная связь, дополнительные глаза и уши, — серьёзно говорит Геллан и проводит рукой над головой одного из зверьков.

— Я их так не чувствую, — признаётся Дара. — Они для меня милые, ласковые, но обыкновенные.

— Зато коши считают по-другому. Ладно, пойдём отсюда, а то скоро в кустах вся долина заляжет, а не только сорокоши. Скорее всего, это посланцы самых любопытных.

Дара оживляется и с интересом смотрит на сорокошье нашествие.

— Думаешь, меданы через них наблюдают за нами?

— Уверен, — хмыкает Геллан. — Меданы всегда находят способ сунуть любопытный нос в любое, даже секретное дело.

— И только мне никуда нельзя сунуть нос без вашего величайшего соизволения…

Дара вздыхает так, что он чувствует себя злобным монстром, но уступать не собирается.

— Пойдём, у нас много дел.

Весь день он держался от Дары подальше, понимая, что ещё несколько наскоков — и девчонка добьётся своего.

По пути домой Дара вела себя подозрительно тихо. Он чувствовал в этом молчании напряжённую работу мысли и не спешил подталкивать девчонку к активным боевым действиям. Мила тоже молчала, но тихая сестрёнка не отличалась болтливостью, хотя он нередко ловил её на укрывательстве бесконечных Дариных пакостей. В душе его не огорчало, а радовало такое поведение, но внешне он каменел лицом, сжимал челюсти и рычал, увязая по самые уши в образе старого властителя-брюзги, которому ничем не угодишь.

Затянувшуюся паузу он прерывать не спешил: Дара только и ждала момента, чтобы запустить зубы и когти поглубже. Бедный осло без конца дёргался, не понимая, чего от него хотят, а на Дару периодически нападало многозначительное покашливание, отчего она крутилась в седле, натягивала поводья, изредка подскакивала и стреляла глазами по сторонам, пытаясь привлечь к себе внимание. Не на того напала. Он продолжал путь каменного изваяния, забывшего, что такое разговор.

В какой-то момент он уловил, как Мила, едущая впереди, поглядывает с любопытством то на Дару, то на него. Как у неё только шея не отвалилась?..

— Окосеешь, сестрёнка, — буркнул он под нос, но Дара услышала и повернулась на голос, как цветок за солнцем.

Геллан готов был откусить язык.

— Мы-то вряд ли окосеем, ты скорее онемеешь.

В голосе девчонки слышалось злорадное торжество, но договорить она не успела: дорога закончилась, а перед Милиной лошадкой разъехалась тёмная корявая стена, прячущая замок. Дара досадливо мотнула головой и направила Ушана вслед за скрывшейся Милой. Быстрая тень мелькнула перед копытами Савра, отчего конь всхрапнул и встал на дыбы. Ушан от неожиданности взбрыкнул задом. Каким чудом девчонка удержалась в седле — не понятно. Геллан железной рукой осадил коня и, молниеносно выхватив меч, въехал в ворота, буквально пропихнув взбесившегося осло во двор.

Глава 38. Непрошеный гость. Дара

Я так и не поняла, что за дрянь метнулась в открывшийся проём. Пол-Ушана уже топталось за стеной, а половина оставалась за воротами. Старый мерзавец от испуга тряхнул филейной частью, сзади всхрапнул Савр, я повисла не пойми где и как, намертво вцепившись в поводья. Ещё один взбрык — и валяться бы мне… хорошо если по эту сторону, а если по ту, то, возможно, уже в бездонной пропасти. Но об этом я подумала позже, когда Савр пихнул Ушана вперёд и сам ворвался на территорию замка. Дыра за спиной Геллана сомкнулась, я сползла с осла, и никакая сила не могла сейчас оторвать меня от земли. Руки противно дрожали. Геллан плавно кружил с мечом по двору. Мила замерла неподалёку, испуганно переводя взгляд с меня на брата.

— Прекрати, ты её пугаешь, — прошипела я сквозь зубы.

— Что-то проскочило в ворота вместе с нами.

Он сказал это бесцветно, тихо, обшаривая глазами двор.

— Найдётся, — брякнула я. — Раз сразу не напало, значит ещё появится. Что зря топтаться?

Я старалась не смотреть на жесткое лицо с ужасным шрамом, ставшее ещё уродливее и страшнее. Геллан кивнул, спрятал меч, прикрыл глаза, прислушиваясь. Ни один камень на его нарукавниках не звякнул, не засветился. Дураку было понятно: если что-то и шмыгнуло за нами вслед, оно было не опасно. По крайней мере, пока.

— Я что-то чувствую, но не могу понять, что…

Озадаченного Геллана мне ещё видеть не приходилось.

— Может, харэ тут топтаться? — резонно заметила я. — Мила, заводи Софку в конюшню. А то перегородила проход. Стоим тут, как три дурака.