Тропа барса - Катериничев Петр Владимирович. Страница 73

— У меня для вас уточнение: задействуйте всю группу «Экс». На полную катушку.

— Есть. Но…

— Что — но?

— Я обязан предупредить… В связи со сложившимися обстоятельствами…

— Это не обстоятельства, это… — Никита Григорьевич замолчал, пытаясь подобрать выражение, — советский цирк! В самом балаганном варианте! Конец связи.

— Конец связи.

Мазин уселся в кресло, нажал кнопку дистанционного управления. Засветился экран телеприемника. Цирк… По набережной неуклюже маневрировали похожие на гигантов-жуков танки.

Бардак, — зло процедил он сквозь зубы. Вышел в соседнюю комнату, надел наушники, прикрыл глаза. Слышно было так, будто разговаривали в соседней комнате.

Глава 38

19 августа 1991 года, 4 часа 32 минуты

— Нет, скажи, Егоров, ты правда помнишь? Все же столько лет прошло… — Женщина влюбленно смотрела на мужа, и он чувствовал ее взгляд.

Добавь еще — трудных. А то… А я все равно тебя люблю. Очень-очень. Учти, ив, это редкое качество в женщине. Мне не хотелось, даже когда тебя не было долго-долго… Зато теперь .. Нет, ты правда не забыл? Не-а…

Наташка была мастером спорта по пулевой стрельбе малокалиберного пистолета, как раз тогда готовилась какому-то открытому республиканскому турниру и шла первым фаворитом. Ее тренер Степан Михайлович Степанов договорился со своим старым приятелем, военруком школы, чтобы она практиковалась по вечерам прямо там: тира своего у школы не было, но, построенная в начале шестидесятых, она была оборудована прекрасным бомбоубежищем, основой которого служил длинный коридор.

Бомбоубежище задраивалось тяжеленными дверьми, в дном конце коридора ставился металлический лист, на втором закреплялись мишени: стреляй не хочу! Пистолет и патроны Наташка попросту таскала с собой в портфеле: нарушение, конечно, но ничего не нарушишь — и ничего не достигнешь, этому девизу ее тренер, бывший снайпер Степанцов следовал сам и любил повторять его подопечным.

Володя Егоров тогда практиковался в стрельбе из пистолета. Ему на ближайших курсантских соревнованиях предстояло выполнить норматив кандидата в мастера, и он старался каждый день выбивать хотя бы десять серий; в училище изучали совсем другой тип стрельбы, Володя же хотел, кроме всего, «поставить руку», наработать школу. Учиться оставалось полгода, диплом и лейтенантские погоны были не за горами, а потому руководство училища сквозь пальцы смотрело на его «художества» со слабым полом: гусарство в училище негласно поощрялось, проделки записных буянов становились изустным преданием, и новые поколения курсантов воспитывались на них не меньше, чем на изучении специальности, штудировании уставов или политподготовке.

Ну а люди из заинтересованного ведомства обратили внимание на перспективного молодого человека по другому поводу: он мастерски уходил от любых передряг, какие случались в бурной курсантской жизни; столкновения с хулиганствующей молодежью города, разборы с милицией — все это было, но с поличным Егорова никто ни разу не задержал, ускользал с «места происшествия» он мастерски, проявляя дерзость и хладнокровие, оставляя после себя поломанные челюсти и выбитые зубы противников и никогда не попадаясь сам блюстителям порядка. Однажды его, казалось, уже точно «прижали к стенке»: блокировали набранной из ППС группой захвата на последнем, четвертом этаже общежития гидромелиоративного техникума.

Да и еще светила ему статья за сопротивление внештатным сотрудникам, коим он по легкомыслию имел неосторожность набить полуофициальные лица при исполнении до полной отключки здесь же, перед общагой, некоторое время назад… Впрочем, внештатники не представились, но для милиции тех времен это вряд ли бы послужило оправданием; в любом случае права бы ему никто зачитывать не стал: как минимум, отметелили бы как верблюда. А то и статью навесили.

Брать нарушителя спокойствия вышли хорошим составом, даже с собакой: Тигра Полосатый попортил ментам много крови, и с ним решили разобраться под шумок очень показательно, чтобы иным кадетам впредь неповадно было… Хорошо, успела шумнуть одна из девчонок — поднялась мигом в комнату подруг, успела крикнуть:

«Вовка, менты!»

Когда «группа захвата» всем составом сгрудилась у хлипкой общажной двери и та была вышиблена напрочь грозным ударом кирзового сержантского сапога, в означенной комнате были обнаружены только две совершенно голые девчонки, отчаянно визжащие на всю общагу и прилегающие окрестности, распахнутое окно и спортивные мужские трусы с лампасами — на тумбочке у одной из кроватей.

Володя за ту пару минут, что блюстители выдвигались на четвертый этаж, успел набросить джинсы и майку, сунул ноги в кроссовки (дежурная форма для самоволок хранилась у него в каптерке, а потому за забор училища он выходил всегда в полном цивиле) и шагнул в открытое окно, успев послать воздушный поцелуй обоим подружкам. Быстро прошел по узенькому парапету до угла здания, выдохнул и что есть силы оттолкнулся ногами. Тренированное тело пролетело метров семь вперед и вниз, и Егоров жестко вломился в ветви стоявшего не так далеко пирамидального тополя. С треском, царапая лицо и руки, обдирая кожу чуть не до костей о жесткий ствол, проскочил по инерции почти до самой земли, завис на руках и одним прыжком очутился на земле.

Глянул вверх: блюстители порядка и нравственности ; пока не появились; чуть морщась от боли, прихрамывая, свернул за угол и только тогда услышал самозабвенный визг девчонок — это был ему сигнал, что дверь выставлена. А значит, девчата сейчас разводят бодягу насчет проникновения к ним хулиганствующих пьяных милиционеров, председатель студсовета общежития Серега Гирин, давний собутыльник Егорова и компаньон по беззаботным рисковым выходкам, поднимает самый что ни на есть базарный кипеш, грозит дозвониться важным ментовским начальникам и жаловаться, жаловаться. Девчонки же, почти в чем мать родила, мечутся по коридору с воплями, стенаниями и воем, подобающим случаю.

Короче, концерт но заявкам хора имени Григория Веревки с редким по тем временам бесплатным стриптизом!

Володя тем временем выбрался на улицу имени красного командира Щорса, стопорнул частника и ринулся в училище, полагая, что борцы за чистоту нравов не угомоятся…

Они не угомонились. Когда в полчетвертого утра по взводу объявили подъем и построение, Володя бодро стоял в строю и беззаботно и безгрешно поглядывал на толстого милицейского майора, стоявшего рядом с командиром взвода.

— Курсант Егоров, выйти из строя! — зычно приказал комвзвода капитан Нечипорепко. Володя сделал положенное количество шагов вперед.

— Где вы находились между двадцатью тремя и двумя тридцатью?

— Во сне, товарищ капитан! — бодро ответствовал Володя вислоусому Нечипоренке.

— Во сне, говоришь? — Милицейский майор приблизился к курсанту, светло-голубые глаза навыкате по-крабьи уставились ему в лицо. — А где же ты так поцарапался?

— Порезался при бритье, товарищ майор!

— Все шутишь… А руки там же, при бритье, спалил? кивнул он на замотанные свежими бинтами кисти.

— Неудачно выполнял упражнение на перекладине, товарищ майор!

— Вот что, клоун… Теперь, если кто-то из патрулей встретит тебя в городе, ты у меня выполнишь упражнение удачно, это я тебе обещаю… — просипел майор тихо. стоя рядом, почти вплотную. — И из славных вооруженных сил тебя отчислят по состоянию здоровья… А перекладину… Перекладину ту ты у себя из задницы будешь долго вынимать, понял, курсант?

— Как не понять, товарищ майор, — так же тихо ответил Егоров. — На всякую хитрую жопу — свой болт с резьбой. — Чуть помолчал и добавил:

— И наоборот.

Майор хмуро развернулся и отчалил. Курсанты загомонили весело: историю с неудавшимся захватом и прыжком с верхнего этажа общаги-сталинки знал уже весь взвод.

— См-и-ирна-а-а! — прорычал капитан Нечипоренко. после того как проводил майора милиции. И сказал речь Краткую, но содержательную. Смысл ее, если убрать идиомы, сводился примерно к следующему: «Я вам дурак или кто? Лезете, куда понятия не имеете! Одно подытожу; я вам все время спускал сквозь пальцы, но впредь, если я кого-то за что-то поймаю, то это будет конец!»