Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды - Аллор Ира. Страница 55

Забвения Ирмо дать не смог – а меньшее уже не поможет. Даже если бы он и сумел заставить забыть – то стоит ли существовать дальше, непонимающе ловя обращенные к тебе взгляды – от жалеющих до брезгливых… Нет, возвращаться нельзя. Но можно уйти – просто уйти, может быть, не найдут, да и кому он нужен, кроме разве того же Ауле, – сломанный инструмент, отслуживший свое? А Ауле – поймет. Должен понять. Зачем ему в чертогах бездумный истукан с застывшим в прорезях глаз стылым огнем…

Горы были все ближе, словно горизонт, причудливо прогнувшись, вскинулся навстречу. Над ними, в вышине, еле различимые глазами, парили орлы – согласно эльфийским легендам – свидетели Манвэ. Соглядатаи, если сказать проще. Впрочем, вряд ли им было дело до бескрылых… Но Курумо отступил в тень – на всякий случай, подивившись невесть как сохранившейся предусмотрительности и способности замечать окружающее. Оглядевшись по сторонам, он шагнул в ближайший тоннель, уходящий, судя по всему, к самым корням горы. Под ногами струился ручей, деловитым шорохом нарушая величавое молчание камня. Вскоре проход стал шире, превратившись в пещеру, где каменные потоки вечно стекали с потолка навстречу бьющим из пола каменным же фонтанам. Сквозь пролом в стене пробивались солнечные лучи.

Присев на обломок скалы, Курумо прикрыл глаза. Мысли медленно гасли, словно увязая в густом и неподвижном воздухе. Неожиданно пришло неясное, смутно знакомое ощущение на фоне незаметно соткавшегося покоя. Так уже было, причем давно. Наверное, это просто горы – Ауле говорил, что они помогают обрести цельность. Проясняют душу. Берегут, наконец. Как… как дома. Вот оно. Поэтому и хочется сидеть тут бесконечно, слушая воду и глядя на блики, скользящие по стене в такт застывшей песне Ауле. А вообще-то горам, наверное, наплевать, что происходит вокруг, и тем более с забредшим в их недра путником. И хорошо – оказывается, такое возможно – покой безразличного одиночества. Как спокойно может быть, когда никому до тебя нет дела. А Ауле?! Не думать об этом, а то не выдержать будет. Надо потерпеть, а потом все уладится.

Блики исчезли со стены, он приблизился к пролому, пытаясь понять, что произошло, и разгорающийся закат плеснул в глаза остывающей лавой. Пламя залило глазницы, и память вышла на очередной круг, сметая едва сгустившееся подобие покоя, а потом почудился властный зов. Он был подобен упруго натянутой нити, она влекла за собой, обвивая подобно паутине, уводя от реальности.

Он потянулся следом, откликаясь на призыв, глуша тревогу, мешающую раствориться в оплетающих душу нитях.

Сознание раздваивалось, часть его готова была следовать в неведомое, а другая желала бежать от этого, быть, – ощущение покоя пропало, он цеплялся за оставшуюся в нем искру тепла, стараясь сберечь ее от липких щупалец.

Память меркла, туманилась, теплая искра противилась паутинным объятиям, он прижался к ней, уже страшась отдаться во власть упорно влекущей нити, когда послышалось слово, словно кто-то шепнул, холодным дыханием обжигая затылок: Бездна.

Диким, нестерпимым страхом повеяло от этого звука. Забвения там и быть не могло, покоя – тем более, но сил вернуться, вырваться – не осталось.

Тот, кто был сотворенным Мелькора и учеником Ауле, бездарный творец и искусный исполнитель, тот, кого больше не было, повис «над», или «перед», или «в» всепоглощающем Ничто, хрупко, зыбко – балансируя на самом краю, и замер, а подлое сознание не желало меркнуть…

– Ты что?! – Аллор приподнялся из-за стола, Эльдин положила руку ему на плечо. – Зачем? Это же – конец…

– Ты-то откуда знаешь? – мрачно взглянул на него майа Ауле. – Я сам не знал, пока…

– Что – пока? – Бывший кольценосец, казалось, пригвоздил взглядом Курумо к креслу.

– Ничего. Тебе-то что? – огрызнулся тот. – Когда-нибудь да уничтожила бы. Так нет… А ты и не суйся, и не спрашивай: живешь – и хорошо. Я тебе такого не желаю – и никому не желаю.

– Вот спасибо, – криво усмехнулся Аллор. Учини он Курумо допрос с пристрастием, вряд ли можно было бы узнать больше. Разрозненные сведения собирались в картину, которую цельной назвать можно было бы разве с иронией, но достаточно полную. Эльдин сосредоточенно уставилась в бокал.

– Только опоздал ты немного со своим пожеланием: побывать там я уже успел.

Хмель или его подобие мигом вылетели из головы Курумо.

– Как? Когда? – запинаясь, пробормотал он.

– Было дело. Так я и стал майа, между прочим.

– Вот и не нарывался бы… – Курумо, похоже, потихоньку приходил в себя.

– Я бы тебе посоветовал то же самое, – в тон ему ответил Аллор.

– А что – мне? Чего еще мне бояться? Какого наказания?

– Может, не будем развивать тему? – пискнула нервно Эльдин.

– Отчего же, – мрачно улыбнулся Курумо, – раз такой разговор вышел? Что, в Бездну ту же спихнуть постараются? Ну так когда-нибудь уничтожит – какая разница, где – помнить? В Пустоту отправят – к Мелькору? Так, по крайней мере, оттуда он меня не прогонит – придется ему меня выслушать, а может – бывают же чудеса – и понять. Не простить – таких чудес не бывает. И ладно. А оставят жить… Что же – я и так живу.

– Да, за себя ты не беспокоишься… А за Ауле?

– А что – Ауле? Если ты думаешь, что он – живет, то глубоко заблуждаешься. Он перестал быть собой… Так что ни мне, ни Ауле больней не будет. Знаешь, мертвецам несвойственны живые ощущения…

– И мертвецов можно допечь, – зло бросил Аллор.

– А стоит ли? От этого не им хуже…

– И ты мне говоришь о страхе? – взглянул на него Аллор, покачав головой.

– Да. Но не за себя, а за нее – она-то еще живая. – Майа кивнул в сторону Эльдин.

– Не более, чем он! – подала голос майэ.

– И не менее. Каждый из вас – не один. И на что готов пойти ради другого? На ложь? Убийство? Предательство? Сможете ли вынести разлуку?

– А кому это вообще нужно? – пожала плечами Эльдин, впрочем, слегка побледнев.

– И, собственно, за что? – добавил Аллор.

– Найдется, – процедил Курумо. – Хотя бы за то, что тут с вражьим отродьем пьете, неизвестно чем в Средиземье занимавшимся.

– Ну раз уж найдется, то – не все ли равно, за что и как?

– Вы что, совсем вразнос пошли?

– То есть?

– Ну… так… – Курумо взмахнул рукой, чуть не сбив кубок со стола.

– Что ты, разве мы похожи на ниспровергателей основ…

– Или на разрушителей…

– Вот-вот. Ничего такого мы не делаем.

– И замечательно…

– Слушай, а что ты так за нас беспокоишься?

– Не валмарские вы. – Слово «валмарские» Курумо произнес с непередаваемым выражением.

– А какие же? – сделали недоуменные лица недомайар. – Уже полгода здесь живем.

– Удивительно, как вы за это время ни во что не вляпались!

– А почему это мы обязательно должны во что-то вляпаться? – возмутились они.

– Талант у вас к тому явный!

– Вот еще! С чего ты взял?

– А как же: в назгулы попал, с Сауроном разругался вдрызг, загремел так, что все человеческое утратил…

– А в Валиноре очутиться – это тоже «вляпаться»?

– Все равно из вас «валмарцы», как… – Курумо замолчал, подыскивая подходящее сравнение.

– Как валмарцы, – докончили недомайар.

– Да вы поняли, о чем я, – нахмурился майа.

– Не нервничай, – улыбнулась Эльдин.

В это время на лестнице неподалеку раздались легкие уверенные шаги. Они приблизились и стихли перед дверью. Раздался негромкий стук.

– Открыто! – крикнул Аллор.

Дверь отворилась, и в комнату вошел Эонвэ. Дружески кивнул недомайар.

– Привет, Эонвэ, заходи, чаю выпей! – Аллор приветствовал герольда Манвэ как старого приятеля. Курумо всеми силами попытался скрыть удивление. «Ничего себе "не валмарские"!» – подумал он.

– У нас варенье есть! – сообщила Эльдин. Эонвэ виновато улыбнулся. Заметив Курумо, вежливо кивнул и ему.

– Извините, сейчас не могу. – Герольд развел руками. – Я, собственно… по делу. Может, потом забегу – вы дома будете?