Кровь и туман (СИ) - Усович Анастасия "nastiel". Страница 5

Я так считала. Я называла Власа лучшим парнем из возможных.

Я. Его. Любила.

С одеждой покончено. Я завожу руки за спину, делаю неуверенный шаг. Влас тут же отвечает, подаётся вперёд. Его ладони ложатся мне на плечи, проводят линию вниз до лопаток, окольцовывают меня.

В объятьях Власа тепло, но это не то, что необходимо сейчас моему разуму. Зато тело — оно помнит эти прикосновения. Я чувствую их жаром на коже даже через ткань.

Это невыносимо.

— Мне нужно идти на тренировку, — говорю я, поднимая глаза на Власа.

Он опускает на меня свои. Голубые, как небо. Чистые, как водная гладь.

Влас такой красивый. Люди такими не бывают.

— Наверстать две пропущенные недели будет непросто, — продолжаю я.

— И это касается не только работы, — вставляет Влас. — Ты и мне теперь должна то время, которое у нас украла.

Я не знаю, что ответить, лишь поджимаю губы. Очень вовремя — в следующую секунду Влас наклоняется, чтобы поцеловать меня.

Я в тупике, зажатая между чужими чувствами и своими страхами.

— Андрей ждёт меня, — вырывается, едва я начинаю ощущать дыхание Власа на своей коже.

Это действует даже лучше, чем мне бы хотелось. Влас выпрямляется. Взгляд холодеет, челюсть выпячивается.

Я жду, что он произнесёт что-нибудь ядовитое.

Но вместо этого Влас снова оказывается лучше, чем я могу о нём думать, и просто отпускает меня.

— Ах да, я совсем забыл рассказать тебе о том, что Татьяны не будет на месте ближайшие пару недель, — сообщает Бен, когда я, спустившись в тренировочный зал и не найдя куратора, задаю логичный вопрос. — Так, стоп, она в порядке: существует, дышит, двигается, — тут же добавляет он, реагируя на мои округлившиеся глаза. — Лицо попроще!

— В следующий раз такие новости лучше сообщать заранее, — говорю я на выдохе. — Ты же знаешь, что я…

— Дёрганная немного. Помню, помню. Но здесь всё в порядке, Татьяна с Женей укатили в свадебное путешествие.

— Они поженились? Татьяна и Женя? Мы сейчас про одних людей вообще говорим?

— Да я тебе клянусь, — Бен рисует указательным пальцем крест на своей груди, где по его представлению находится сердце. — Месяц назад как.

— И кто вместо Татьяны здесь защитниками руководит?

— Пока никто.

— Да хорош! — недовольно протягиваю я. Толкаю Бена в плечо. — И на кой чёрт ты тогда вытащил меня из моей комнаты?

— Чтобы ты корни в кровать не пустила. — Бен ведёт меня к одному из борцовских ковров. — И чтобы близнецы перестали проедать мне всю плешь. — Он обхватывает своё горло, пучит глаза. — Вот здесь уже сидят!

Я прыскаю. Отмахиваюсь от Беновых слов, но сама понимаю — рано или поздно, это должно было случиться. Даня, Ваня, мама, Дмитрий, Артур, Влас — все они хотят знать, что на самом деле со мной происходит с первого дня моего мнимого больничного. И хотя Бен прикрывает меня, это не может продолжаться бесконечно.

— Разомнёмся? — предлагает Бен.

Сбрасывает кроссовки, выходит в центр ковра. Воспоминания накладываются одно на другое, и я вижу его глазами Славы новенькой, растерянной и слабой.

— Снова бить меня будешь? — спрашиваю я.

Бен хмурит брови.

— Ты сейчас в таком состоянии, что уложить тебя на лопатки я могу одним только словом, — произносит он. — Так что давай просто немного разогреемся, а потом вспомним какие-нибудь удары.

— Вспомним? — с сомнением насчёт обобщения, уточняю я.

— Ты вспомнишь. Тебе это нужно, Слав.

Я нехотя соглашаюсь, подтверждая это коротким кивком. Бен жестом приглашает меня на ковёр. Я снимаю обувь, иду к нему. Бен предлагает начать с прыжков. Я вторю движениям, но помимо этого замечаю, как его взгляд раз за разом скользит куда-то мне за спину. В конце концов, не выдержав, оборачиваюсь.

Большинство из присутствующих в тренировочном зале прервали свои занятия, чтобы последить за нашими.

— На меня внимание! — восклицает Бен.

Хватает меня за плечо. Встряхивает, заставляя снова посмотреть на него.

— Почему они так таращатся? — спрашиваю я, понижая голос.

— Королева ушла — да здравствует новая королева. Ну, или король. Короче, они рассчитывали, что ты на больничном просидишь подольше, вылетишь из оперативной команды, и место станет вакантно.

Я поджимаю губы. Стражи должны помогать людям — именно в этом заключается их предназначение. И разве есть разница, рядовой ты или оперативник? Разве стоит ради того, чтобы подняться на ступень выше, пытаться спихнуть вниз своего собрата по оружию?

— Земля вызывает Славу! — Бен уже перешёл на бег на месте. — О чём задумалась?

— О том, что по законам джунглей вы тут, оказывается, живёте.

Бена мои слова на секунду ставят в тупик. Он останавливается. Взгляд скачет: от меня к тем, кто шушукается за нашими спинами, и обратно.

— Подойди-ка поближе, — подзывает Бен к себе. Я с опаской гляжу на руку, которой он меня приманивает. — Давай, давай.

Я слушаюсь.

— Чего?

— Во-первых, не вы, а мы, — напоминает он. — Ты — часть этого сумасшествия. Ладно я, но забудешь о своей принадлежности к стражам в другой компании — тебе мало не покажется. А во-вторых, — Бен легко бьёт меня ладонью по щеке, — повторяю: на меня внимание.

Я перехватываю Бенову руку за запястье раньше, чем он убирает её после удара. Без ответной реакции Бен не остаётся, и в секунду шуточный жест перерастает в схватку. Не успеваю опомниться, как оказываюсь на полу, Бен — надо мной. Затем вспышка — и ситуация меняется кардинально: я заламываю Бену руку, надавливая коленом ему в поясницу и заставляя его хлопать свободной рукой по ковру, прося о милости.

— Тайм-аут, тайм-аут, подруга! — Бен визжит как мальчишка, у которого отняли любимую игрушку.

Вдоволь насладившись своим превосходством, я освобождаю Бена. Он подскакивает на ноги. Раскрасневшийся, взъерошенный, Бен открывает рот, чтобы что-то сказать, но лишь шевелит губами, задыхаясь:

— Ты… Что за… Слава?

Хотелось бы и мне знать ответ на этот вопрос.

Я оборачиваюсь. Бывшее презрение сменилось испугом.

Они понимают — королева никуда с насиженного места уже не денется.

После обеда я нахожу Ваню и Даню в общей гостиной. Близнецы о чём-то бурно спорят, но замолкают, завидев меня, замершую в дверном проёме.

— С тебя сотенчик, — удовлетворённо протягивает Даня, размахивая ладонью перед лицом брата.

Ваня цокает языком, но долг отдаёт, хоть и с явным разочарованием.

— Вы на меня спорили? — спрашиваю я, проходя дальше.

Даня, сунув купюру в нагрудный карман рубашки, с диванного подлокотника подскакивает первым. Сгребая меня в объятья, он отвечает:

— Не на тебя, а на то, справится ли Андрюха. Ты же только с ним в последнее время общаешься.

— И Ваня думал, что он не справится? — уточняю я, когда Даня отходит в сторону, уступая меня брату.

— Я думал, он справится раньше, — отвечает Ваня.

Прежде чем обнять, он дарит мне искреннюю улыбку. Стёкла очков, подцепленных за воротник футболки, блестят в свете попадающего сквозь окна солнца. Как и глаза с их кофейного цвета зрачками.

Ваня — человек на все сто процентов. Он счастлив и здоров. Так почему это кажется мне таким неправильным?

— Значит, кончилась твоя депрессия? — Даня разводит руки в стороны. — Добро пожаловать обратно в дивный мир, где кроме чёрного и серого есть другие цвета?

— Депрес… — начинаю я, но не успеваю договорить, как меня перебивают:

— Заливать про то, что ты и правда болела, нам тут не надо. Люди с температурой не хлещут вино за ужином. Дядя Дима разрешил тебе выпить один бокальчик, а ты всю бутылку всандалила. Я от одного взгляда на тебя опьянел тогда. А мне нельзя, между прочим, я сердечник!

— Ещё было обидно, что ты ничего нам не рассказала, — вступает Ваня. — Раньше — пожалуйста, даже те подробности вашей с Власом личной жизни, которые я, хоть убей, слышать не хотел. А теперь ты резко становишься на себя не похожей, молчишь…