Рождённая Небом. Три сестры (СИ) - Лайт Элеонора. Страница 45

"А могут ли боги любить?" — спрашивала она сама себя, и тут же находила ответ в себе: да, могут! Боги искренне, без всяких причин и условий, любят всё, что они создают и поддерживают существование этого, всех людей, растений, животных, звёзды, миры… Всё в мире основано на Любви, и только Зло берётся там, где недостаёт этого животворящего, тёплого, благословенного Сияния. И что боги, оказывается — это проявления, воплощения Единого Разума, который тайно живёт во всех людях, не только в ней. Но что она конкретно — Эас, Посланница высших Богов и самого Высшего Разума, призванная спасти мир…

Не успев успокоить себя тем, что всё это ужасный абсурд и чья-то досадная ошибка, она получила невесть откуда ещё один ответ: спасти мир она может только тогда, когда соединится с тем, с кем её душа, дух и тело будут звучать в унисон. С тем, с кем в унисон будет её дыхание, биение сердца, ток крови в жилах, мысли и чувства. С тем, кто никогда её не забудет и не покинет, как она сама не сможет забыть и покинуть его. С тем, кто…

Но пока в её душе восставал лишь образ Этта Мора, с которым она оказалась жестоко разлучена — далёкого, непонятного, загадочного… к тому же являющегося жрецом-семинаристом, метящим в монахи знаменитого Ордена и попутно — тайно увлекающийся магией и целительством… Неужели с таким человеком Высшие Боги предрекли ей связать свою жизнь или это было очередной иллюзией, досадной ошибкой её распалённых чувств и воображения?

Быстро спрятав письмо в дорожную сумку и поставив последнюю в укромное место в просторной нише стены над своей лежанкой, Аула разбудила подруг и стала вместе с ними собираться на утреннюю трапезу и на занятия. Она не успела ещё отвыкнуть от уюта оттарийского пансиона и приветливости его обитателей, но всё же, после многодневного заточения в лиерамской "тюрьме", такое возвращение было более чем приятным. Здесь она чувствовала себя как дома, и только её вынужденная разлука с Эттом и невозможность снова с ним встретиться тяготила её.

Что касалось её подруг — Геллы Эйдо и Эйры Меран — то они, казалось, условились между собой принимать в личной жизни Аулы самое активное участие.

— Отчего ты опять невесёлая? — спрашивали подруги едва ли не после каждого занятия. — Всё переживаешь из-за своего жреца?

Когда они пристали к ней с этими вопросами на двенадцатый день после её приезда, во время дневной трапезы, и к тому же засыпали её своими советами перестать расстраиваться из-за парня, который не приезжает погостить и даже не подаёт о себе никаких вестей, Аула резко встала из-за стола и, швырнув стеклянную ложку в блюдо, наполненное свежей ароматной похлёбкой из тёртого хелтока с кусочками древесных плодов, стремительным шагом направилась прочь из гостиницы. Гелла с Эйрой и третьей подругой по имени Лория Этон, немного похожей на Аулу цветом кожи, волос и клирианским разрезом ярко-синих глаз, но с причёской как у Геллы, побежали вслед на ней.

— Куда же ты? Погоди! — кричали они, хватая её за подол накидки и пытаясь вернуть за обеденный стол.

— И что мы такого сказали? — недоумевали Гелла и Лорией.

— Ну прости уже нас! — вслед за этим раздался низковатый голос Эйры. — Вернись, похлёбка очень вкусная…

— Да отстаньте вы от меня! — закричала Аула, вырываясь от них и поворачивая к ним красное, заплаканное лицо. — Разберитесь сперва сами в своей жизни, у вас самих ещё нет женихов, одни только несерьёзные ухажёры, которых вы приглашаете на танцы, а они волочатся за каждой юбкой!

Проходившие мимо них титулованные магистерской степенью преподавательницы истории и душезнания на миг остановились, недоумённо посмотрели на неё, спросив, что тут происходит, и не дождавшись ответа, пошли к отдельному столу для преподавателей.

Она вновь отвернулась и побежала вверх по винтовой лестнице в одну из классных комнат, где через пятнадцать минут должны начаться уроки исскуствоведения. Предыдущие уроки истории, проведённые в соседнем просторном классе, были, как всегда в этом заведении, интересны и увлекательны. Однако, как считала Аула, изучение искусств разных народов в разные времена лучше всего отвлекало от тягот и беспокойств теперешней суетливой жизни, погружая в прекрасный, загадочный и романтичный мир творчества знаменитых художников, музыкантов и архитекторов и прочих светил Искусства.

— Мне совсем не нравится, что она стала такая нервная, — шепнула Лория, когда они выходили из класса после искусствоведения. — Стоит ли действительно так переживать из-за какого-то непутёвого жреца, который заводит шашни с девушками, не думая о последствиях для себя и для них?

— Тише, Лория! — Гелла легонько толкнула её локтем в бок. — Если Аула услышит, нам всем трём несдобровать.

Аула, проходившая мимо пару мгновений спустя, подозрительно глянула на столпившихся под стрельчатой аркой девиц и пошла быстрым шагом дальше, слегка наклонив вперёд голову.

— Я думаю, ей нужно как-то помочь, — возобновила свой разговор Лория, когда гроза миновала. — Как вы считаете, кто из кавалеров, которых сюда обычно приглашают, может угодить Ауле Ора?

— Я думаю, это бесполезно, — покачала головой Эйра Меран. — В прошлом году мы с Геллой познакомили её чуть ли не с половиной города на наших вечеринках и на балах, и всё пошло впустую, она никого не выбрала. Но тогда мы решили, что она ещё слишком молода для выбора себе пары, первый год обучения и всего семнадцать лет…

— А теперь ей почти девятнадцать и ничего не изменилось, — вздохнула Гелла. — И в двадцать три тоже не изменится, когда придёт пора выпуска. Вы понимаете? Она останется одна и будет продолжать до старости ждать своего…

— Погодите! — внезапно оживилась Лория. — Кажется, я знаю, что бы мог ей угодить.

Мимо них прошли последние несколько девушек из их конкора, и когда они втроём остались одни под аркой на выходе из классной комнаты, Эйра спросила:

— Ну и кто это может быть?

— Один человек, которого я встречала в Арохене, когда гостила там у своих тётушек. Он, немного взрослее, чем ребята, которых приглашают обычно на наши вечеринки, но этим, я думаю, он гораздо серьёзнее всех их.

— Ага, — с сарказмом в голосе вмешалась Гелла, — к нам обычно приглашают ребят от двадцати до тридцати лет, которые подыскивают тебе жён и готовы ждать, пока их избранницы получат шестилетнее образование. А ты говоришь — взрослее… ты хочешь выдать Аулу за старика?

— Почему сразу — за старика? Ему, должно быть, сейчас тридцать три или немного больше, но сколько точно — я не знаю. Знаю только, что он служил до совсем недавнего времени в звёздном флоте и носит звание капитана.

— Что?.. — переспросила Гелла, недоумённо сделав брови "домиком" и скосив глаза к переносице. — Зв… каком таком звёздном флоте?

Мимо них в эту минуту проходили девушки с четвёртого курса, которые так же недоуменно покосились на них.

— Разве ты не знаешь, что есть такой звёздный флот, в котором служат молодые воины и из нашего Королевства тоже? Хотя мне кажется, что он какой-то нездешний и как будто на самом деле он гораздо старше, чем я думаю, хотя выглядит как тридцатилетний и он такой красавчик…

— Оой, сколько болтовни… — нахмурившись, пробурчала Эйра. — Как хоть звучит его имя?

— Его имя… кажется — Вероис Сенам. Капитан Вероис Сенам. Точно. Но если его приглашать сюда, то уже только в следующем году, потому что этот уже приближается к концу.

— Вероис Сенам… — повторила Эйра. — Из Арохена… не думаю, что так легко будет заманить такую птицу в наш пансион, но если уж нет ничего попроще…

— Куда уж… — Гелла испустила лёгкий смешок. — Для нашей принцессы, похоже, это и так было бы слишком просто. Однако наше время для разговоров уже истекло, идёмте на занятия по душезнанию!

На этом их обсуждения дальнейшей судьбы Аулы Ора закончились, но, конечно, не насовсем, а всего лишь до сегодняшнего вечера.

Они совсем не могли понять и малой части того, что в действительности творилось в душе у Аулы. Не успев ещё толком осознать и "переварить" в голове то, что она узнала о себе из письма Алерты Ахан, она пыталась понять, что, в самом деле, у них общего с Эттом Мором, который — подумать только! — в большей степени маг и целитель, чем служитель Высших Богов. Но была и ещё одна деталь, о которой она никогда никому не рассказывала и даже с трудом могла признаться самой себе, что это может с нею происходить.