Невеста по контракту, или Избранница герцога (СИ) - Синичкина Мила. Страница 12

А что касается моральной и эмоциональной составляющей — так мне полезно спуститься с небес на землю. Я здесь работаю, а не на самом деле замуж выхожу. Принимая решение заниматься тем, чем я занимаюсь, я прекрасно понимала, что скорее всего настоящая замужняя жизнь минует меня.

И ничего страшного! Зато я буду богатой и независимой. Вернее, я уже богатая и независимая, остается всего один сложный заказ, и можно будет прикрывать лавочку, путешествовать, не таясь, под собственным именем, и пусть только попробуют что–то сказать мне родители! Да и они фактически лишь сейчас в опасной близости, в обычное время мы очень далеко друг от друга, а они вечно заняты своим поместьем, поругать дочь за тридевять земель точно не отправятся, скорее открестятся перед соседями, что, мол, это не я, а выскочка–однофамилица ведет неподобающе интересный для леди образ жизни.

А одиночества я никогда не боялась. В конце концов, я всегда думала об усыновлении сироты. И семья у меня будет в этом случае, если внутренние женские звоночки потребуют, и доброе дело сделаю, и опять–таки независимой останусь! Мужа–то не нужно заводить.

В общем, прибываю я в поместье герцога в крайне приподнятом и спокойном расположении духа. Единственное, что категорически запрещаю себе делать — это рассуждать о причинах перемены настроения Клемондского. Помимо того, что он мой клиент и мужчина, он еще и крайне влиятельный в королевстве человек, таким по статусу положено быть немилыми и капризными, как бы с двойным дном.

— Вижу, ты повеселела, — произносит Артур, едва я открываю глаза, — мы как раз подъезжаем.

— Зато ты помрачнел, близость родных стен не радует? — спрашиваю, мило хлопая глазками.

— Нет, — отвечает он коротко, отворачиваясь к окну.

Кажется, он действительно не в духе, даже не ерничает в ответ.

— У тебя, здесь красиво, — говорю, тоже выглядывая на улицу, — ухоженно, словно лес с кустарниками высажен вручную.

— Частично так и было. Мои предки те еще перфекционисты, особенно женщины, — говорит Клемондский все тем же упавшим голосом.

— Перфекционизм — не всегда плохо, — произношу дипломатично, — красоту создает, — машу рукой на окно. — Вот в отношения между людьми уже сложнее похвалить эту черту, все зависит от того, насколько ярко она выражена.

— У моей матери очень ярко. Отец тоже тот еще недостижимый идеал, но с ним легче, его интересует лишь служба, которая у нас с ним, к счастью, практически не пересекается.

Такие семейные подробности от герцога я слышу впервые. Но быстро одергиваю себя от едкого комментария по этому поводу. Невооруженным глазом видно, что он подавлен от предстоящей встречи с родственниками, и тут я, как хороший специалист, должна поддержать, расслабить, настроить на нужный лад, а не подшучивать.

— Уверена, все не настолько плохо, — начинаю оптимистично, — твою сестру ведь мама приняла, значит, не такая она и строгая.

— Потому и приняла, чтобы выглядеть еще более идеальной в глазах общества, а заодно и Клариссу воспитать подобающе, а не как придется. Впрочем, тут мы все терпим провал.

— Да, есть такое дело, — тяну, позабыв о своей миссии, — твоя сестра — та еще штучка. Ой, прости, я не это имела ввиду, — поздно спохватываюсь.

— Да нет, — возражает Клемондский, — именно это. Но ты подняла мне настроение, спасибо! — заканчивает он вмиг повеселевшим голосом.

Не совсем понимаю, что я такого особенного сделала, тем не менее, мне хватает ума промолчать. Довольный клиент лучше угрюмого.

— Рада, что помогла, — вежливо улыбаюсь, — это моя работа.

— Нет, милая, — произносит герцог, пересаживаясь на мою сторону кареты, — это теперь не работа твоя, а жизнь!

Тут мы внезапно останавливаемся, не успеваю, ответить, как дверь кареты открывается, а Клемондский уже подталкивает меня на выход, обнимая за талию и нарушая все мыслимые и немыслимые границы личного пространства.

Солнце давно село, но, как и дорога чуть ранее, поместье щедро освещено. В итоге меня буквально ослепляет обилие света, на миг отвлекая от основной проблемы — кучи людей, встречающих нас и со счастливыми улыбками скандирующими наши с герцогом имена.

Им бы кричать немного погромче, и в поместье моих родителей точно узнают, где находится их дочь.

Глава 20

Моя первая реакция — стойкое желание вернуться в карету, забаррикадироваться внутри нее и приказать ехать из этого места, буквально, куда глаза глядят. Можно даже в глухой лес, там всяко будет лучше, чем здесь. Но я не могу, слева меня твердо придерживает за талию Артур, закрывая путь к отступлению.

Невольно оглядываюсь на него и приоткрываю от удивления рот. Вид у герцога еще более ошарашенный, чем у меня. Кажется, он тоже был бы совсем не против резкой смены нашего местонахождения.

— Давай, ты медленно делаешь шаг назад, а я прикрываю, — шепчу ему на ухо, но встречаю лишь непонимание на лице. — Ты ведь хочешь сбежать из этого дурдома? Не глупи, Артур, я дело говорю, потом едва ли представится шанс, если они нас уже в карете окружили.

— Ох, Грейс, — улыбается Клемондский, — и что бы я без тебя делал. Ты бесподобна! Но, к сожалению, этот дурдом принадлежит мне по праву, придется–таки его посетить. Напомнить, так сказать, кто в здесь главный, чтобы бросили представления устраивать, да делом занялись.

— А жаль, — притворно вздыхаю, — мой план был хорош, согласись.

— Он замечательный, но они все кинутся за нами. Ты представляешь, как с таким громким сопровождением ехать? Нас ни в одно приличное место не пустят, а окрестные фермеры обвинят в падеже скотины из–за сильного шума, — говорит герцог, шагая вниз и утягивая меня за собой.

— Да, мы не можем допустить масштабной катастрофы, придется всех спасать, жертвуя собой, — качаю головой.

Наш разговор отвлекает и меня, удивление и мандраж при виде кучи скандирующего наши имена народа уходят. Теперь я чувствую себя способной выдержать прием. Хотя, конечно, он максимально странный, ничего подобного в моем опыте не встречалось, а ведь я посещаю родственников женихов на постоянной основе.

Мы с герцогом ступаем на подъездную дорожку, я ожидаю, что хотя бы сейчас встречающие замолчат, отодвинутся, дадут нам свободное пространство, но не тут–то было. Кажется, они восприняли нашу близость, наоборот, как сигнал к наступлению.

— Артур, у нас с тобой до сих пор не заключен договор, а мое здоровье снова рискует пострадать! — нервно восклицаю, невольно прижимаясь к Клемондскому, как к надежному островку посреди бушующего нестабильного океана.

— Не волнуйся, Грейс, я не дам тебя в обиду, — хмурится герцог и шагает вперед в самую толпу.

Сумасшедший! Я же опасливо закрываю глаза, ожидая ощутить все прелести приема на себе.

— Тихо! — властно произносит Клемондский. Вот, что значит, настоящий высший аристократ, ему даже громкость сильно повышать не надо, народ и так прислушивается. — Что вы здесь устроили? — говорит, обводя внимательным взглядом толпу. — Что за цирк? Мне всех распустить и отправить зарабатывать на хлеб уличными представлениями? Я легко устрою вам такое. Моя невеста — благороднейшая девушка, и она вынуждена терпеть подобное из–за вас! — на последней фразе Артур все же повышает голос.

Сразу приосаниваюсь, за невесту вступается, то бишь за меня. Возмущенно смотрю на людей, но от надежного бока герцога не отлипаю.

— Простите, ваша светлость, — осмеливается говорить один из присутствующих, — матушка ваша приказала, сказала вам понравится, если мы так вас встретим.

— Да, — подхватывает какая–то женщина, судя по фартуку на ней, повариха, — еще хотела, чтобы мы со свежеиспеченным хлебом и солью встречали, да рисом обсыпали, но слишком поздно мы узнали, что вы едете, не успели, как следует подготовиться. Простите, — она виновато склоняет голову.