Смерть императору! (ЛП) - Скэрроу Саймон. Страница 11

Боудикка отстранилась с грустным, усталым выражением лица. - Если до этого дойдет, как, по-вашему, отреагируем я и мои люди?

- На твоем месте я знаю, как бы я отреагировал, - вмешался Макрон. - Я бы боролся с этим. А как еще должен был бы действовать тот, у кого есть чувство чести, и с которым бы так обращались? Но это было бы глупо. У такой борьбы может быть только один исход. Несмотря на всю свою храбрость, ицены не могут надеяться победить легионы. Они были бы раздавлены и потеряли бы все вместе с их жизнями. Тех, кого пощадят, продадут в рабство. Через десять или двадцать лет никто и не вспомнит, что они когда-либо существовали.

Катон мысленно содрогнулся от откровенной оценки друга.

Царица иценов вздохнула. - Так что выбор – подчинение или смерть. Если это будет единственный выбор у моего народа, то, независимо от исхода, они предпочтут сражаться. И я выберу повести их в эту битву. Для иценов не может быть и речи о жалкой покорности. Наша гордость, наши традиции, наша честь не потерпят этого.

- Ты говоришь как царица. Ты говоришь за знать и своих воинов. Но говоришь ли ты за простых людей твоего племени? Думаю, нет. Ты думаешь, их повседневная жизнь сильно изменится, если Рим присоединит ваши земли и сметет вашу знать? Все простые люди заботятся о том, чтобы положить достаточно пищи в свои желудки, чтобы выжить. В конце концов, какая разница, если они будут управляться тобой или вашей знатью, или Римом?

- Мне кажется, я знаю свой народ лучше, чем ты, Катон. Они ицены. Они гордятся этим. Они гордятся нашими традициями. Это может быть и не утолит их голод, во время неурожая, но тем не менее будет подпитывать их дух. Они скорее умрут, выступая против Рима, чем будут ползать на коленях, пресмыкаясь.

- Смелые слова, - покачал головой Катон. - Мое сердце разбивается при мысли, что они могут быть преданы подобной проверке.

- Тогда будем надеяться, что этого не произойдет. Катон, ты хороший человек. Человек чести. Человек, который пользуется большим уважением среди вашего народа. Если бы ты мог говорить от нашего имени, если бы ты мог объяснить, в чем долг Рима перед иценами за то время, когда мы сражались с вами бок бок…

- А как насчет тех времен, когда некоторые из ваших людей воевали против нас? - спросил Макрон.

- Они были горячими головами, введенными в заблуждение дураками. Они лишь немногие ренегаты. Прасутаг осудил их в свое время.

- Возможно, так оно и было, - сказал Катон. - Но в глазах римлян действия некоторых иценских воинов были действиями всех иценов. Предательство союза немногими рассматривалось как знак более широкой измены. Это может быть несправедливо, но именно так это понимается с точки зрения Рима. Есть одна вещь – римляне очень хорошо умеют затаивать обиды. Особенно в отношении чего-то, что они считают подрывом доверия. Как однажды узнал об этом Карфаген, заплатив свою цену.

Боудикка сухо усмехнулась. - Грек, который научил меня твоему языку, также научил меня кое-чему из вашей истории. Должна сказать, меня удивляет, как много раз Рим был виновен в подрыве доверия, особенно с учетом того, как он обижается, когда меняются столами.

- Это правда, - признал Катон. - Великие империи склонны иметь гибкое представление о морали в отношении своих действий. Я просто пытаюсь предупредить тебя, как Рим может все это разыграть. В конце концов, обличение лицемеров в лицемерии приносит мало пользы. Это не продвинет ваше дело и может вызвать лишь возмущение Рима, пусть и необоснованное. Вы окажетесь в двойном невыгодном положении, потому что тебя будут считать варваром, и потому что ты женщина. Я знаю, что племена Британии гордятся своими женщинами и высоко ценят их, но это не путь Рима.

Наша традиция – бояться любой женщины, обладающей политической властью. К ней могут относиться с пренебрежением, но это будет мотивировано страхом, и напуганные мужчины пойдут на крайние меры, чтобы поставить женщину на свое место, туда где они ее видят.

- На то есть причина, - сказал Макрон. - Эта дикая кошка Клеопатра соблазнила Цезаря и Марка Антония – двух величайших римлян, которые когда-либо жили. По моему мнению. Это почти погубило Империю. - Он вздохнул и продолжил. - Женщины…

Петронелла кашлянула и многозначительно посмотрела на него, изогнув бровь.

- Женщины… некоторые женщины, э-э, могут создавать проблемы. Но большинство из них мудры, и часто лучше всего мужчинам прислушиваться к их советам и держать рот на замке, а мысли при себе. - Макрон улыбнулся жене. - Как, у меня получилось?

- Неплохо. Но еще есть куда развивать свой талант, любовь моя.

Те, кто сидел в конце стола, улыбнулись в момент легкого облегчения, и Боудикка повернулась, снова устремив внимание к Катону. - На случай, если наместник не получил такого же образования и степени проницательности центуриона Макрона, я боюсь, что мне может понадобиться римлянин рядом со мной, когда я предстану перед ним, чтобы защищать волю мужа. Кто-то, кто понимает римский образ мышления и, кто также имеет некоторую симпатию к позиции иценов. Как я уже сказала, я думаю, что этот человек – ты, Катон. Я прошу тебя как верный друг, как человек, который всего год назад сражался за ваше дело. Я прошу тебя, как кого-то, кто разделяет правильное от неправильного и понимает, чего требует общепринятая справедливость. Ты поедешь со мной в Лондиниум и будешь говорить от имени иценов?

Катон почувствовал моральное побуждение встать на защиту этого союзника Рима, перед которым он и Макрон были также в личном долгу. Он опасался, что Боудикка и ицены получат короткий и недружелюбный прием от пропретора Светония и коварного провинциального прокуратора Катия Дециана¹⁷. Последнего в особенности. Именно Дециан распоряжался денежными потоками провинции и действовал в качестве агента богатых ростовщиков в Риме, которые давали щедрые ссуды правителям тех племен, которые были союзниками Рима в первые годы вторжения. Ни один из двух римских магистратов не был в Британии достаточно долго, чтобы понять чувствительность кельтских племен, которыми они правили. Была опасность, что они могут непреднамеренно спровоцировать иценов, даже если они не намеревались унизить их специально. Хотя это было в равной степени возможно, учитывая встречные течения имперской политики при императоре Нероне.

Он чувствовал, что будущее провинции висит на волоске. И если Рим будет неправильно обращаться с ранимой гордостью местных племен, будет большой конфликт. Если бы это был дорогостоящий конфликт, он мог бы убедить политиков, что Британия была слишком далекой провинцией, и было бы разумнее уйти, несмотря ни на какой ущерб, который может нанести римскому престижу такой шаг. С другой стороны, если бы наместника Светония и прокуратора Дециана можно было убедить относиться к иценам с уважением, они укрепили бы союз с могущественным племенем и иметь на одну угрозу меньше, чтобы умиротворить остальную часть острова.

Жизни и средства к существованию многих были поставлены на карту, и прямая обязанность Катона состояла в том, чтобы сделать то, что он мог – сохранить мир.

Он посмотрел в пытливые глаза Боудикки.

- Я сделаю это. Я поеду с тобой в Лондиниум, чтобы говорить за тебя и иценов. Пусть Боги даруют наместнику Светонию мудрость, чтобы выслушать и услышать нас.

*************

ГЛАВА ІV

- Ты уверен, что это разумно? - спросила Клавдия, вручая Катону тщательно сложенную всадническую тогу, завершая сборы его дорожной сумы. Он положил белую шерстяную одежду с узкой красной полосой, расположенной вдоль края, в кожаную суму и перевернул чехол, прежде чем надежно застегнуть его.

- Я должен сделать это. Это долг, который я должен отдать Боудикке и памяти Прасутага. Если бы не они, я, наверное, до сих пор был бы опционом или в лучшем случае младшим центурионом. Или даже мертв. - Он подержал ее за плечи, прежде чем поцеловать. - Ты бы сделала то же самое на моем месте. Я знаю, что ты бы это сделала.