Муссолини и его время - Меркулов Роман Сергеевич. Страница 87

Первоначально режим не ставил перед этой структурой сугубо пропагандистских задач, указывая, что цель «После работы» – «развертывать и объединять учреждения, повышающие благосостояние рабочих и поощряющие полезное употребление свободного времени; организовывать централизованную помощь всем этим учреждениям посредством технических секций культуры, спорта, музыки, театра, кино, радио для более высокого развития рабочих в физическом, духовном и моральном отношении; заботиться о материальных средствах оборудования различных спортивных площадок, плавательных бассейнов, приобретения инвентаря; обеспечивать отдельным лицам и коллективам льготы для посещения театров и концертов, а также для путешествий и экскурсий».

Однако с конца 20-х годов, когда руководство организации последовательно начали возглавлять партийные секретари, роль идеологии неуклонно возрастала. Это немедленно сказалось на деятельности «После работы» – возможное стало обязательным. Так, занятия физкультурой из удовольствия превратились в унылые пропагандистские мероприятия, обязательные для посещений по выходным дням. В этом стремлении вдохнуть жизнь в глубоко зарытые доблести древнеримских времен можно наблюдать проявления того же примитивного фетишизма, что и в копировании германского парадного строевого искусства или нацистской расовой доктрины. Государство, то есть партийная иерархия с вождем наверху, – произвольно подавляло, унижало, принуждая миллионы людей регулярно исполнять ряд бессмысленных вещей, тем самым лишая народ свободы и права распоряжаться собой. С этой точки зрения физические меры по воспитанию нации и «репрессивные политические» законы являлись предметами одного порядка: все они были направлены на воспитание единомыслия, приучая итальянцев послушно следовать распоряжениям фашистского руководства.

В то же время некогда гибкая и относительно свободная структура «После работы» с середины 30-х годов начала «окостеневать» так же, как это произошло и с «Балиллой» – под влиянием партийного руководства. Эти процессы, нараставшие в некогда почти аполитичной организации, нравились далеко не всем, да и возможности фашистской партии материально стимулировать участие в «После работы» постепенно снижались. С конца 30-х годов экономическая ситуация в Италии неуклонно ухудшалась, что ничуть не мешало фашистской пропаганде брать все новые и новые высоты в восхвалении режима и вождя. Во многом поэтому организация, насчитывавшая к началу Второй мировой войны четыре миллиона итальянцев, оказалась неважным подспорьем для Муссолини.

Последний же с годами становился все более придирчивым и требовательным – помимо недостаточных «бойцовских качеств» у итальянцев его беспокоило снижение рождаемости. Какой смысл иметь лучшую в мире (у фашистов все итальянское было «лучшим» или хотя бы «первым») организацию молодежи, если ее ряды не будут пополняться «свежей кровью»? А с этим, по мнению дуче, имелись большие проблемы.

Хотя традиционно для были Италии характерны большие семьи со множеством детишек, рост населения в Средние века и Новое время сдерживался извечными проблемами: эпидемиями, голодом и опустошительными войнами. К 1922 году эти проблемы были в основном разрешены – даже несмотря на тяжелую для Италии Мировую войну, население страны увеличилось с 1914 по 1922 год на два миллиона человек. Премьер-министр Муссолини принял страну с почти 38 миллионами жителей. Это число он считал совершенно недостаточным для удержания прежних, а тем более завоевания новых позиций на мировой арене. Дуче мечтал иметь возможность выставить на поле боя миллионы солдат.

Между тем, несмотря на то что чума или голод стали преданием прошлого, на демографическую ситуацию в Италии повлияли другие факторы. В то время как на юге страны или сельской местности продолжали оставаться нормой семьи с более чем четырьмя-пятью детьми, на севере и в растущих городах эти цифры снизились до одного-двух детей на семью. Во многом именно поэтому урбанизация долгое время рассматривалась Муссолини как зло, с которым фашизм вынужден будет вступить в борьбу, – и только после увиденного в Германии он переменит свою позицию, бросившись в другую крайность и начав планировать возведение итальянских мегаполисов. И все-таки курс на повышение рождаемости всегда оставался краеугольным камнем государственной политики и даже идеологии, ведь настоящий фашист был обязан отдать отечеству не только себя, но и многочисленное потомство.

«Битва за рождаемость», по словам дуче, стала проверкой силы фашистской революции, демонстрацией возможностей ее «молодой энергии». Усилия властей по стимуляции роста населения действительно были масштабными и включали в себя целый набор методик воздействия: от поощрительных до репрессивных. Идеалом Муссолини были матери, родившие десять-двенадцать детей, но даже высокое положение в партийном или бюрократическом аппарате, так сказать, на виду у дуче, не гарантировало выполнения этой нормы – количество детей в семьях фашистской элиты редко превышало средние показатели по стране. Да и сам дуче, как известно, не сумел добиться желаемой цифры, став отцом «всего лишь» шести детей, одного из которых он так официально и не признал. Как оказалось, победить в «битве за урожай» было намного проще, нежели в «битве за рождаемость».

Тем не менее Муссолини не собирался отступать в этом ключевом для Италии вопросе. Пресса запугивала итальянцев примерами «демографически вырождающихся» Франции, Англии и даже США. «Англосаксонская раса» скоро вымрет, утверждал дуче, ставя в пример храбрых итальянок, не испугавшихся родовых мук ради будущего «латинской расы». Чернорубашечники получили указание приветствовать фашистским салютом каждую беременную женщину.

Разумеется, аборты попали под запрет, а развод стал практически невозможным, но для исполнивших свой долг перед Италией семей правительство предлагало многочисленные поощрения вроде льгот на проезд в общественном транспорте, бесплатного медицинского обслуживания, поездок на курорты и приоритет в трудоустройстве. Многодетным матерям выплачивалось специальное пособие, а сотня самых «активных» (по одной от каждой провинции) ежегодно собирались в Риме, чтобы получить из рук Муссолини почетную серебряную медаль (вручавшуюся каждой итальянке, родившей седьмого ребенка) и другие подарки. Газеты и радио широко освещали эти награждения, не забывая упомянуть о милых подробностях вроде того, что в присутствии дуче плачущие младенцы немедленно успокаивались.

Тех же, кто «уклонялся» от деторождения и даже брака, подрывая тем самым будущее страны, ожидали штрафы и специальный «холостяцкий налог». В «битве за рождаемость» дуче был безжалостен, решительно закрывая кантины и другие питейные заведения по всей стране – источники, как утверждали фашистские пропагандисты, бессмысленного времяпрепровождения, разрушающего крепкие итальянские семьи. Другим «бичом Италии» считалась женская эмансипация, которую правительство неизменно порицало, хотя фактически ей способствовало. Число работающих женщин неуклонно росло, несмотря на то что от фашистской программы 1919 года, где говорилось о равноправии женщин, почти ничего не осталось, а главный идеолог режима Джованни Джентиле теперь утверждал, что «женщины не наделены и никогда не будут наделены оригинальностью мысли». Сражаясь за семейные устои и сохранение присущей итальянкам роли матери и домохозяйки, вкупе с препятствованием в полной мере участвовать в общественной и политической жизни страны, дуче запретил женщинам носить брюки, увязав вместе и вырождение Древнего Рима из-за падения нравов, и неприятие буржуазной моды англосаксонских демократий. Не приветствовалась также езда женщин на велосипедах (газеты получили указание не печатать подобные фотографии) – это-де может навредить деторождению, хотя пример соседней Германии, скорее, говорил об обратном. Продолжая свой «крестовый поход» за традиционные семейные итальянские ценности, Муссолини подверг беспощадной критике даже любовь к домашним животным – в Англии и США, утверждал он, коты и собаки заменили людям детей, все это, по мнению дуче, тоже свидетельствовало о вырождении.