Муссолини и его время - Меркулов Роман Сергеевич. Страница 91

Как и кинематограф, итальянское радио находилось под полным контролем государства, ревниво отстаивавшего свою монополию на вещание. Удивительно, но Муссолини почти не выступал по радио. Голос диктатора постоянно присутствовал на волнах эфира, но дуче всего лишь несколько раз в жизни побывал на радиостанции – обычно его выступления записывались или транслировались во время обращений «вживую» с балкона дворца «Венеция» или поездок по стране. От радио дуче требовал поменьше «пустых песен» и побольше бодрых маршей – эта установка оставалась неизменной до 1943 года.

Между тем перед фашистской пропагандой встала новая задача. Вместе с безобидным «гусиным шагом», волею дуче ставшим «римским», Муссолини привез из национал-социалистической Германии и кое-что намного более зловещее – государственный антисемитизм. Это было тем более удивительным и неожиданным, что небольшая еврейская община в Италии, насчитывавшая в 1938 году менее 50 тысяч человек, всегда демонстрировала лояльность по отношению к Итальянскому королевству.

В 1870 году, когда итальянские войска после короткого боя с швейцарскими гвардейцами Папы заняли Рим, евреи Вечного города отправили итальянскому королю приветственный адрес, в котором говорилось: «Под скипетром Вашего Величества мы, евреи, впредь вне нашего храма будем именовать себя только итальянцами и римлянами». Их радость по поводу вступления в Рим итальянской армии была искренней – на протяжении многих веков евреи Папского государства были практически бесправными, так что оплакивать его крах они не имели ни малейшего основания. Надо добавить, что такую же позицию разделяла и значительная часть итальянского общества – государство римской курии еще в XVIII веке заслужило себе репутацию наиболее дурно управляемого в Европе.

У многих знаменитых итальянцев имелись еврейские корни – например, психиатр Чезаре Ломброзо, математик Вито Вольтерра или писатель Итало Свево. Соратник Гарибальди и земляк дуче Алессандро Фортис, стал в 1905 г. первым итальянским премьер-министром еврейского происхождения, а в следующем году его преемником стал барон Сидней Константино Соннино, также имевший еврейские корни. На этом посту Сонино сменил другой итальянец с «еврейской кровью» – Луиджи Луццати, выдающийся экономист, в течении двадцати лет успешно исполнявший обязанности королевского министра финансов.

Армия Пьемонта, объединившего Италию под властью Савойского дома, в свое время одной из первых в Европе открыла евреям свободный доступ в ряды офицерства. В годы Мировой войны мундир итальянской армии надели на себя около 8 тысяч евреев – немалое число для сравнительно небольшой общины. Наконец, итальянцы могли бы напомнить и о том, что знаменитый римский Колизей в свое время строился руками евреев, привезенных из покоренной Иудеи императором Веспасианом.

Но что говорить о далеких правителях прошлого? История самого фашистского движения свидетельствовала о немалой поддержке, оказанной ему итальянским еврейством. В 1915–1917 гг. часть средств, поступавших на счета Il Popolo d’Italia, принадлежала итальянским банкирам еврейского происхождения, в 1919 году помещение для первого собрания «фашистского союза» предоставил президент Промышленного альянса Чезаре Гольдман. Туринский банкир Этторе Овацца не только спонсировал фашистскую партию, но и лично участвовал в «походе на Рим». Он не был одинок в своей поддержке Муссолини: в начале 20-х годов многие итальянские евреи сделали ставку на фашистского вождя, рассматривая его партию как заслон на пути «мировой революции» и надвигавшейся-социальной анархии. Только по официальным данным, в «марше на Рим» участвовало больше двух сотен итальянских евреев.

Сам Муссолини вплоть до середины 30-х не давал серьезных поводов считать себя антисемитом. В 1917–1919 гг. он порой заговаривал о «красных евреях», но тогда же и «исправился», написав несколько статей о «советской Венгрии», где достаточно разумно объяснил, почему следует разделять широкую представленность евреев в социалистических и коммунистических организациях Центральной и Восточной Европы и настроения еврейства в целом. В последующие годы этот вопрос интересовал его меньше всего – прирожденный популист, он не мог не понимать, что антисемитизм традиционно не занимал в итальянском обществе значимого места, особенно в сравнении с Францией или рухнувшей Российской империей, где враждебность по отношению к «инородцам» подчас принимала форму государственной политики.

Муссолини и в самом деле не был тогда антисемитом – среди его любовниц и министров было немало евреев, что ничуть не смущало дуче. Острие его ненависти было обращено на социалистов и недружественных соседей Италии – евреи попросту выпадали из сферы его внимания. Поднимать же расовый вопрос в Италии Муссолини и вовсе считал опасным: слишком много завоевателей оставили свой след на полуострове. Дуче предпочитал говорить о великой культуре, объединившей всех жителей Апеннин, – именно она, а вовсе не мифическая чистота крови делала их всех итальянцами.

Все изменилось после 1937 года. Из относительно умеренной автократии, пускай и жестко преследовавшей своих политических противников, режим превращался в расистское государство. Первые ростки этого появились еще в годы Эфиопской кампании, когда по приказу дуче пропагандисты изменили интерпретацию продвижения итальянской армии – теперь это был не освободительный, а завоевательный поход. Тогда же в Италии появились расистские законы, запрещавшие браки и половые отношения между жителями метрополии и африканскими туземцами. Итальянские командиры неофициально внесли в этот закон некоторые послабления – они закрывали глаза на мимолетные связи своих солдат, награждая их таким образом за тяготы походной жизни. Тем не менее все это еще не предрешало будущего самой Италии – настоящей вехой в истории фашизма стал именно антисемитизм. И дело было даже не столько в самих евреях, сколько в самом факте того, что режим дошел до ранжирования своих подданных по «принципу крови».

Если запреты на смешанные браки «белых» и «черных» еще можно было объяснить огромной популярностью (и не только в автократиях) такой противоречивой науки, как евгеника и огромной разницей в образе жизни европейцев и жителей Африки, то искусственно раздуваемый итальянский антисемитизм, направленный против тысяч веками живущих в Италии евреев, был каким-то нелепым возрождением «древних зверств». Фактически, дуче переносил колониальную практику, в доведенном до абсурда и худших ее проявлений виде, на людей одной с итальянцами цивилизации и культуры. ХХ век пережил всплеск многих забытых уже, казалось бы, массовых явлений вроде «переселений народов» или грандиозных строек с использованием труда тысяч современных рабов, но итальянский случай поражал особой бессмысленностью и искусственностью. Это было практически единоличным решением Муссолини, которого в этом искренне поддержала лишь немногочисленная группа убежденных сторонников национал-социализма в фашистском руководстве.

Достаточно распространенное в наши дни мнение о том, что итальянский диктатор якобы подыграл фюреру и устроил «антиеврейский маскарад» на радость новому союзнику, не выдерживает никакой проверки фактами. В действительности, вплоть до 1943 года, нацисты не пытались навязывать Италии собственные представления о том, как следует решить «еврейский вопрос». В Берлине, несомненно, приветствовали этот поворот во внутренней политике фашистов, но при этом не увязывали налаживающиеся союзнические отношения с Римом с необходимостью поражения в правах итальянских евреев. Лишь однажды Гитлер попытался сагитировать Муссолини, пространно заговорив о еврейском вопросе, – это случилось во время их первой, не слишком удачной, встречи в 1934 году. Впоследствии фюрер не спешил возвращаться к этой теме, и этому есть объяснение. Для Гитлера, с его черно-белым восприятием мира и не знающей полутонов логикой фанатика, устранение евреев из общественной жизни рейха было неким «сверхметодом»; этот метод давал его режиму неоспоримые преимущества перед другими странами, а потому в 30-е годы он не слишком-то спешил делиться своим «секретом успеха», не желая усиливать соседние страны и народы. Только значительно позднее, когда Вторая мировая война приобретет апокалиптический характер, фюрер начнет распространять свою «систему» на оставшихся союзников и оккупированные страны, сначала пытаясь реализовать европейскую программу «очищения от еврейства», а после – желая отомстить и нанести торжествующему «мировому еврейству» непоправимый ущерб. Почему же Муссолини, в свое время переживший похожую эволюцию взглядов на международные перспективы собственной идеологии (сперва он указывал на исключительно итальянскую природу фашизма, но позже признал пригодность его идей для многих европейских народов), сначала счел антисемитские выпады нацистов бредом сумасшедших, а затем бесповоротно связал с этим «бредом» свое имя?