Служу Советскому Союзу 2 (СИ) - Высоцкий Василий. Страница 18

— Но и так оставлять тоже нельзя, — мотнул я головой на стену, за которой снова послышался мужской голос.

— Нельзя, — кивнул Зинчуков. — Нужно вызвать милицию и ждать, пока они сделают свою работу. Тебе лишний раз лучше не светиться. Нигде. Понял?

— Да понял, как не понять.

— Вот и хорошо. Тогда я сейчас… — Зинчуков вышел в коридор, набрал номер телефона и сказал. — Добрый вечер. На Красногвардейском бульваре дом девять в квартире шестнадцать слышны женские крики. Похоже на пьяный дебош. Да, это сосед. Спасибо.

Мне понятно не стоит светиться, но остальные соседи что? Неужели не слышат? Или это уже не первый скандал такого масштаба, чтобы на него обращать внимание? Люди привыкли к тому, что дебошир-сосед поскандалит-поскандалит, да и уймется?

Вспомнилось юношество, как к нам иногда прибегали тетя Глаша и её дочка Нина. Сидели у нас, пока их «кормилец» не зальётся до соплей, чтобы вырубиться. Потом тихо возвращались и укладывались спать. Иногда ночевали у нас. Тетя Глаша тогда просила ещё отца не вмешиваться. Её муж, дядя Сережа, был спокойным человеком, но вот когда выпьет… Правда, пил редко, в запой не уходил, но вот под воздействием водки крышу срывало напрочь.

В один из таких «пьяных» дней нарвался на компанию молодежи и домой не смог доползти. Так и замерз в сугробе, куда его закинули молодчики. Невольных убийц тогда найти не смогли. Да особо и не искали — девяностые, тут бы самим прожить…

— Вот и всё. Тебе не нужно вмешиваться и таким образом не наживешь врага.

— Но…

— Тебе нужно быть незаметным, Боря, — с укоризной в голосе произнес Артем Григорьевич. — На тебе слишком большая ответственность, чтобы рисковать всем перед каждым пьяницей. Хоть ты и неплохо дерешься, но не всегда всё можно решить кулаками. Иногда надо думать и головой.

В это время за стенкой послышался ещё и детский плач. Потом мужской гневный голос и уже истеричный детский вскрик.

Я встал и направился к двери.

— Борис, я тебе только что о чем говорил? — нахмурился Зинчуков.

— Да я только соли попросить, — ответил я. — А то вы у меня всю яичницу слопали, а соли не осталось. Не ложиться же спать на голодный желудок.

Из кармана куртки вытащил кошелек. Он пригодится в будущем.

— Боря…

— Да я быстро, Артем Григорьевич, — улыбнулся я и вышел за дверь.

За деревянной дверью, по низу которой не раз прикладывались каблуками или носками ботинок, слышались звуки семейного скандала. Из-за другой двери выглядывала бабушка-божий одуванчик. Таких можно ещё увидеть рано утром в автобусе, когда они ни свет ни заря отправляются на другой край города на рынок.

— Надоть милицию вызвать, — проговорила она, показывая пальцем на дверь.

— Уже вызвали. Всё нормально, гражданка, всё под контролем, — как можно убедительнее проговорил я. — Пока пройдите в квартиру, чтобы не вызывать у соседей излишние приступы раздражительности.

— Дык я…

— Спокойной ночи, — пресек я все слова. — Примите валерьянку и постарайтесь заснуть. Повторяю — всё под контролем.

Бабуля что-то пробурчала себе под нос, но всё-таки скрылась за дверью.

Я постучал. Нужно было сделать это особенным стуком. Требовательным, не терпящим отлагательства. Подобный стук можно услышать у судей, когда те наводят порядок в зале суда.

За дверью послышался грубый пьяный голос:

— Какого хера? Я щас кому-то постучу!

Я терпеливо дождался, пока дверь распахнется. Послышался лазг, а потом на площадку вывалились клубы жесткого перегара. На меня уставилось гориллообразное существо в заляпанной майке и семейниках. Количество шерсти на теле могло сравниться с бараньей шубой. Трехдневная щетина колючками торчала из набрякших щек. Красные глаза более подходили быку на корриде.

— Ты хто? Тебе чо надо? — пробасил буйствующий сосед.

— Здорово, Колян! — жизнерадостно улыбнулся я в ответ и показал кошелек. — А я тебе тут деньги принес. Помнишь, занимал на прошлой неделе?

Ну и что, что он не Колян? Да если он обижает жену и ребенка, то уже переступил тот порог порядочности, когда мог сказать, что я ошибаюсь. А уж когда переступил и тут приносят деньги…

— Да! Давай! — радостно осклабился сосед. — А то прям заждался…

За дверь высунулась ладонь, похожая на лопасть весла. Я с улыбкой неторопливо открыл кошелек и начал отсчитывать рубли. Благо после поездки у меня скопилось их немало.

— Да, ты уж прости меня, — начал я говорить низким спокойным голосом. — Так получилось… Ты же сам понимаешь… Весь в заботах, в делах, разъездах…

Рубль за рублем ложился на мозолистую ладонь. Черная каемка под ногтями и мелкие морщинки с въевшейся грязью показывали, что мужчина работает с машинами. На плече выколот якорь. Бывший моряк? Пятна на майке были относительно свежими.

Я разглядел относительно новый комод в прихожей. На нем стоял телефон. Значит, семейство точно не бедствует. Загулял по всей видимости недавно, особо дел натворить не успел. Просто мужик отдыхает, а жена ему капает на мозги.

За спиной мелькнула женская фигура. Мой взгляд зацепился за синяк на скуле.

Нет, если так дело пошло, то без вмешательства извне тут ничего не сделаешь. Приедет милиция, заберет его на пятнадцать суток. На работу напишут бумагу, оставят без премии, озлобится, снова пойдет за водкой, чтобы заглушить злобу на весь мир. А водка ещё больше разожжёт огонь злости. Опять скандал, опять драка, опять милиция. И так по круговой, но с каждым разом всё больше и больше.

— И получается, что я тебе больше ничего не должен. Вот раз-два-три… Спать! — скомандовал я и дернул мужчину за ладонь.

На пьяного человека гипноз действует немного иначе, чем на трезвого. Наколка на плече навела меня на мысль о якорном гипнозе. В его основе лежат принципы нейролингвистического программирования. Это — мягкая не насильственная практика. Специалист с помощью больного находит в его прошлом «якорь» — сильное воспоминание с негативным подтекстом. Затем при помощи гипноза (легкий транс без полного погружения) это впечатление связывается с представлением об алкоголе. В дальнейшем спиртное вызывает у человека отрицательные эмоции и желание выпить пропадает.

Я приблизился к мужчине и начал неторопливо говорить. Говорил о море, о волнах, о бризе и разбитом корабле. Всю свою речь я перемежал словами «знаешь», «уверен», «можешь». Говорил о том, что мужчина может выстроить свою жизнь и вообще не употреблять алкоголь. Алкоголь — это зло и разрушение. Говорил, что мужчина сам знает о своей жизни невероятно много и всё, что было в жизни плохое — связано как раз с алкоголем.

За его спиной снова мелькнула жена, но на этот раз я просто поднял палец, чтобы она не отвлекала. Не знаю, поняла ли она меня или нет, но она исчезла.

Старушка из соседней двери тоже не появлялась. Может быть, и стояла, прислонившись к глазку, но она видела только мирную беседу, не больше.

С отвисшей губы «Коляна» протянулась тонкая струйка слюны. Он находился в трансе, но вот пришла пора заканчивать свой монолог. Я задействовал ещё принцип «собаки Павлова». Когда раздавался звонок, то у неё начиналось слюноотделение, предзнаменующее скорый прием пищи. Тут же при запахе спиртного у «Коляна» должно возникнуть чувство паники, что под влиянием алкоголя его жизнь пойдет прахом.

Он и сам это знал, но вероятно надеялся, что жена выдержит, сын поддержит. Но они только боялись его и ничего не говорил против. А если и говорили, то через алкогольную блокаду слова не проходили.

Теперь же «Колян» подвергся кодировке. Насколько плотной? Думаю, что лет на десять точно хватит. А дальше сын уже подрастет и пусть тогда решают свою судьбу сами.

Что-то мне подсказывало, что решение будет вынесено в пользу отказа от алкоголя. Пока я говорил, деньги вернулись в кошелек. Подопытный даже не обратил на это никакого внимания.

— А теперь ты проснешься и будешь жить светло и счастливо. У тебя любящая жена и любящий сын. Ради них ты готов свернуть горы. И они ради тебя готовы на многое. Но всё это разрушится, если ты позволишь алкоголю проникнуть внутрь себя. На счет «три» ты очнешься и отправишься спать. Раз. Алкоголь начинает выходить из тебя. Два. Он рвется наружу, и ты ощущаешь себя очень плохо. Три!