Сваха для дракона (СИ) - Лисовская Лилия. Страница 93

– На стол его, – коротко приказала она, щелкая пальцами. В камеру протиснулась пара терновых стражей, рывком вздергивая Снорре на ноги. Он даже не пытался сопротивляться, лишь стиснул зубы и сверкнул глазами:

– Я не боюсь боли. А ты помни, что долго этот венец на твоей голове не продержится. Слетит вместе с головой.

Ба’Дияр равнодушно пожала плечами, отходя в сторону и позволяя стражам вытащить капитана в коридор:

– Овца может сколько угодно блеять о своей правоте, но мы прекрасно знаем, кого подают к праздничному столу, верно?

Пыточная больше напоминала операционную лекаря, помешанного на чистоте и стерильности. Идеально-белая, очень холодная, залитая безжалостным ярким светом. После полумрака коридоров я на мгновение ослепла, но металлический стол в в центре зала рассмотрела отлично.

Терновые стражи без лишних сантиментов раздели Снорре по пояс, швыряя на холодный металл. Руки и ноги надежно фиксировались толстыми кожаными ремнями. С замиранием сердца я увидела царапины от ногтей на кандалах – Снорре был далеко не первым, кто попал в руки Ба’Дияр в качестве игрушки. На столике рядом – шеренга острых инструментов для пытки, угрожающе блестящая тонкая сталь. Безупречно чистой, ей предстояло еще напиться крови вдосталь.

Снорре закрыл глаза, когда княгиня Кулунтара склонилась над ним, разглядывая. Свой плащ она скинула еще в камере, оставшись в бархатном камзоле. Черный, матовый цвет всегда был идеальным выбором для тех, кто не боялся испачкать руки. На нем не видно брызги крови.

– Красавец, – восхищенно выдохнула Ба’Дияр, проводя черным ногтем по линии челюсти, – поверь мне, я не убью тебя. Для начала я заставлю тебя умолять о снисхождении у нее на глазах, а затем она будет умолять меня о том, чтобы собственноручно прикончить тебя и прервать твои страдания. Будет весело!

Снорре даже не поменялся в лице, но на виске запульсировала жилка – капитан был в ярости. Фальшиво-ласковые речи Ба’Дияр вызывали у всех присутствующих гримасу: палач сюскается с жертвой, какая мерзость! И только терновые стражи, крепко удерживающие нас на месте, были совершенно равнодушны.

Княгиня, пританцовывая, обогнула стол. Торжество собственной кровожадности пробуждало в ней что-то похожее на азарт. Она возбужденно осматривала инструменты, как будто ей не терпелось приняться за дело.

– Имею слабость к красивым мужчинам, – рассмеялась она, запрокидывая голову, а затем подошла к Марне. Подцепила пальцем подбородок и широко ухмыльнулась:

– Ему будет очень больно, я тебе обещаю. А ты не смей отводить взгляда.

Марна рванулась, задыхаясь:

– Возьми меня!

Княгиня покачала головой, ухмылка ее стала только шире:

– О нет, девочка моя. Физическая боль не идет ни в какое сравнение с лицезрением, как страдает дорогой тебе человек. Ты в этом еще убедишься!

– Сделай что-нибудь! – шепнула я, склоняя голову к плечу, но Марна промолчала. Да и не стоило ничего говорить – она была пуста, магия исчерпала себя. И все, на что Марна была способна – наблюдать, как ее жестокая мачеха измывается над Снорре.

Ба’Дияр приступила к пытке с мастерством профессионального мясника. Оценивающе взглянув на предложенные инструменты, она остановилась на скальпеле с тонким, почти прозрачным лезвием.

– Мой любимый, – произнесла она, не скрывая гордости, – режет кожу так аккуратно и глубоко, что жертва не испытывает боли, истекая кровью. Но боль приходит позже и тогда начинается веселье!

Она взмахнула ножом, словно художник кисточкой. Лезвие легко вычерчивало на белоснежной коже алые линии. Веки Снорре дрожали, он стискивал зубы, чтобы ни единый страдальческий вздох не сорвался с губ. Боль была слишком невесомая, чтобы кричать, но слишком сильная, чтобы игнорировать ее. Ба’Дияр растягивала удовольствие, продлевая пытку минута за минутой.

Марна тряслась, как лист на осеннем ветру, и жалобно всхлипывала. Слезы без остановки текли по чумазому лицу. Терновые стражи давно отпустили нас, осознав, что две беспомощные девчонки никуда не денутся, да и сбежать не способны. Магия Марны отказалась нам помогать – подло затаилась где-то в ее груди, выжидая. Я сжала руку ведьмы, прижимая ее к своему плечу. Кровь стекала на металлический стол, и воздухе повис одуряюще-сладкий аромат. Меня замутило.

Снорре с трудом повернул голову к нам. Голубые глаза потемнели, словно грозовое небо, но не потеряли огня. Сквозь маску невыносимой боли пробилась улыбка – уголки губ дрожали, как будто капитан всеми силами сдерживал крик. Он подмигнул нам, мол, ничего со мной не случится, хватит рыдать. Но тут же улыбка стерлась под гримасой. Наигравшись, Ба’Дияр взялась за следующий инструмент.

И тогда Марна закричала. Ее оглушительный вопль прокатилсь по камере от стены до стены, вынуждая Ба’Дияр поднять глаза. И в них было только одно – ужас.

Сила подхватила Марну, заключая в льдисто-белую сферу, и в ее сердцевине изогнула хрупкую фигурку ведьмы под немыслимым углом. Сфера с секунду мерцала, прежде чем взорваться, разбрызгивая концентрированную магию вокруг.

Взрывной волной меня швырнуло в сторону, вместе с терновыми стражами, которые хорошенько приложились об стену, и даже шлемы и латы оказались бесполезны. Я тоже ощутимо ударилась головой, и зрение на мгновение зарябило, пропадая. Испугавшись, что ослепла, я зашарила рядом с собой руками, безуспешно пытаясь встать. Но спустя минуту зрение вернулось, и я с оторопью наблюдала, как Ба’Дияр и стража барахтаются на белом, очень чистом полу, пытаясь подняться на ноги. Но невидимая сила прижимала их все сильнее, выдавливая тихие вскрики и стоны боли.

Марна помогала Снорре освободиться от пут и подняться. Я встала сама, чувствуя лишь легкую слабость в ногах, да и то было последствиями ударной волны. В голове шумело, но в целом я не пострадала. Стоя слишком близко к эпицентру взрыва, я могла и вовсе погибнуть – вряд ли Марна контролировала себя в тот момент.

Но как она была прекрасна! Грязное платье и чумазое лицо отошли на второй план, она светилась изнутри, словно обнаружила в себе неисчерпаемый запас волшебства. Что же подпитывало ее? Неужели дело заключалось в Снорре?

Снорре был вполне способен идти, но, пускай кожа влажно блестела от крови, прикоснуться к себе не позволил. Вежливо, но твердо отвел в сторону протянутые к груди ладони Марны:

– Это царапины. Уходим!

Но отступление принесло еще больше сюрпризов. Дверь в камеру, где оставался Лоркан, оказалась сожжена до тла. А сам князь, хмурый и подозрительный, встречал нас на пороге. Темные пряди рассыпались по плечам, на лице – струпья засохшей крови.

– И где вы прохлаждаетесь? – хрипло спросил он, но раны и пыль, осевшая на одежде, говорили больше, чем могли поведать любые слова.

– Пора уходить, Кан, – гаркнул Снорре, расплываясь в улыбке. Видеть Лоркана живым, невредимым и почти здоровым было как бальзам на душу. – Эй, кудесница, можешь подсобить? Какие еще секреты ты там скрываешь?

Марна ухмыльнулась, разминая пальцы. Она изменилась до неузнаваемости – магия ее больше напоминала ручного котенка, нежели волка, который был готов отхватить руку по локоть. И подчинялась ей беспрекословно.

– Ну, давайте посмотрим, что у меня получится, – захваченная азартом, Марна подняла руки и склонила голову к плечу, прислушивалась к себе.

Каменная арка, отделяющая подземелья от остального дворца, наполнялась терновыми стражами и слугами Улья, которые стремились схватить нас раньше, чем мы сбежим. Но не могли пробиться сквозь стену огня, которую создала Марна: так и бились в нее лбами и кулаками, скрипя зубами от злости. Хруст инея наполнил коридор, в нос ударил аромат свежести. Я моментально замерзла, наблюдая, как вырастает сквозной коридор из льда. На другом его конце, слишком близко, чтобы быть правдой, суетились гвардейцы, оставленные нами у подходов к Улью по приказу Ба’Дияр.

– Мужчины вперед, – подмигнула Марна Снорре.

Гвардейцы были шокированы внезапным появлением господина, но слава Селофиссар, вещи собрали быстро – покидали в походные мешки, повскакивали в седла. Коней они не успели расседлать, и я задумалась, насколько же искажено течение времени в Улье? Сколько на самом деле часов мы пробыли в тесной камере, наблюдая за страданиями Лоркана?