Сваха для дракона (СИ) - Лисовская Лилия. Страница 92

– Ималия! – с отчаянием выдохнула Марна, заламывая руки. Магия ее таяла, как будто решила, что с нее хватит. Обессиленная и потерянная, Марна обдирала ладони, пытаясь раздвинуть толстые ветви терновника, но все впустую. Иглы не царапали ее, втягиваясь в плоть кустарника и вновь отрастая так, чтобы держаться как можно дальше от ведьмы. Окружавшие меня ветви, грубые и неуклюжие, внезапно стали мягкими и опутали меня с изяществом ползучей лианы – экзотического растения, которое росло в маленьких оазисах на моей родине.

Я торопливо спрятала флакон с огнем в вырез платья, и по нежной коже пополз въедливый жар – пламя Лоркана ощутило, что хозяин близко, и заполыхало ярче. Волдыри и ожоги, проступающие от соприкосновения с раскаленным стеклом, отзывались вязкой болью. Иглы с кровожадной настойчивостью потянулись ко мне, но пока я еще уворачивалась, не позволяя им впиться в мягкие ткани лица, выколоть глаза, нанизать меня на себя, как на вертел.

– Не шевелись, – Марна еще раз попробовала отогнуть ветку, но та осталась неподвижной. В отдалении загрохотало – терновые стражи возвращались, планируя схватить нас на месте преступления.

– Я не боюсь тебя, – сказала я тихо, но твердо, обращаясь и к терновнику, и к Ба’Дияр, и к холоду, который разливался под сердцем, – ты не можешь меня напугать. Силенок маловато.

Упрямство – не самая лучшая черта для девушки, но оно не раз спасало меня в ситуациях, казавшихся безвыходными. Я глухо рыкнула, разогревая в себе злость, которая только придавала сил.Зажмурившись, рванулась вперед. Шипы разрывали платье, оставляли на теле глубокие царапины, плачущие алыми слезами. Боль от множества ран пронзила сводила с ума, но я упрямо продиралась через заросли терновника. Топот за спиной только подгонял, не позволяя терять время.

Я упала в руки Марны, и ведьма выдохнула с таким облегчением, как будто мысленно меня уже похоронила.

– Хорошо, что иглы неядовитые, – я скривила губы, выдавливая из себя смутное подобие улыбки. Страшно уставшая, израненная, я мечтала только об одном – вернуть Лоркану огонь. Что будет дальше, даже думать не хотелось.

Марна покачала головой и тихо пояснила:

– Ба’Дияр хотела нас задержать, а не убить. Так легко мы не отделаемся – она обожает наслаждаться страданиями своих жертв.

Лоркан задыхался. Агония сжала свои смертоносные объятия так крепко, что не позволяла сделать и вдоха. Снорре стоял на коленях у скудного ложа, утирая лицо князя от крови, сочившейся из носа и рта.

– Вы опоздали, – проронил капитан, не оборачиваясь. Сгорбленная спина, опущенные плечи, скорбный взгляд, все демонстрировало, что он давно простился с мыслью о спасении. Если Лоркан умрет, он даже не станет сражаться за собственную свободу, предпочтет сгнить в казематах Улья. Марна подтолкнула меня вперед, вынуждая опуститься на колени рядом со Снорре. Лоркан мучительно хрипел, тело изгибалось в судороге, которая волной проходила от шеи до ступней. Припадки не утихали, напротив, становились только чаще. Скрюченные пальцы остервенело царапали свалявшуюся солому, выдирая из нее тусклые пучки.

От близости с хозяином, флакон вспыхнул, и я едва не выронила его трясущихся от слабости пальцев. Держать его было все равно что сжимать в руках горящий уголек из камина. Пальцы покрылись болезненными волдырями, но то была приемлемая цена за спасение чужой жизни. Рубиновая субстанция волновалась, бурлила, исходя пузырями.

– Приподнимите голову, – скомандовала я. Снорре мог проигнорировать, но лишь молча исполнил просьбу, бережно придерживая Лоркана за затылок. Губы, окровавленные и потрескавшиеся, приоткрылись, когда я поднесла к ним узкое горлышко флакона. Неужели, и правда, опоздали? Я мысленно умоляла Селофиссар дать князю немного времени. Да, он находился под покровительством Дракона-Отца, но разве она когда-то не любила Вергельда? Быть может, воспоминания о любви и разжалобят сердце своевольной богини?

Жидкость по капле вливалась в Лоркана, пока флакон не опустел. Лоркан не способствовал своему выздоровлению, но хотя бы не мешал – едва первая капля коснулась его бледных губ, лихорадка сошла на нет. Конечно, он не пришел в себя, но возвращенный огонь запустил процесс восстановления. Это тихо сказала Марна, останавливаясь за спиной. Она сомкнула руки в замок перед собой, но я видела, что она борется с искушением прикоснуться к Снорре, ободрить его. Дар, вернувшись, стал только сильнее: теперь я видела их золотую нить, даже не напрягаясь. Ее спокойный, уверенный свет внушал мне надежду на то, что все закончится благополучно.

– Какая идиллия, я едва не прослезилась!

Ба’Дияр пинком распахнула дверь в камеру, и та откликнулась жалобным звоном сломанного замка. Остановившись на пороге, княгиня осветила наши испуганные лица синеватым светом, что сочился из камня на посохе. Марна издала задушенный писк, но не пыталась сбежать. Было уже поздно.

– О, и девчонка здесь. Удачный день!

Повисшая пауза была острее клинка. Я прикусила губу, заслоняя собой князя, который все еще не пришел в себя. Если Ба’Дияр поймет, что ее обокрали, нам не сдобровать. Наши жизни и так висели на тонком волоске, который княгиня могла оборвать в любой момент.

– Я имею право здесь находиться. Ты пленила моих друзей, – тихий голос Марны пробился ко мне через подушку собственных переживаний. Измученная волшебством, пошатываясь, она без раздумья встала между нами и мачехой, принимая огонь на себя. Ба’Дияр скривилась, поджимая губы.

– Когда умер твой отец, я заботилась о тебе, как о собственной дочери! – Ба’Дияр фальшиво всхлипнула, прижимая шелковый платок к совершенно сухим глазам. – Ты неблагодарная!

– Свела моего отца в могилу, а меня посадила в самую высокую башню! Ткать для твоего траурного платья! Единственное, за что я могу тебя благодарить: ты смазала веретено сонным зельем, а не ядом!

Марна тяжело дышала, захлебываясь горечью и болью. Она всеми силами отвлекала внимание мачехи, забалтывала ее, давая Лоркану лишнюю минуту. На претензию падчерицы Ба’Дияр поморщилась, словно ее уличили в чем-то недостойном:

– Стоило бы ценить мое великодушие, девочка моя. Я сделала все, чтобы твой сон никто не потревожил.

– Ты заперла меня в хрустальном гробу и закопала в толще скалы! – голос Марны сорвался на крик. Она прижала к груди руки, не в силах сдерживать дрожь. Мне тоже стало жутко: я и понятия не имела, что пришлось пережить Марне, прежде чем она нашла приют в Аралионе!

– Никогда не жалела на тебя ни времени, ни средств, дорогая, – надменным тоном откликнулась Ба’Дияр, изящно откидывая за спину длинные локоны. Казалось, она наслаждается нашим отчаянием, а сарказм в словах Марны был больше похож на истерику.

– Конечно, хрустальный гроб был бесценен и подошел впору, благодарю тебя.

– Когда ты пропала, я послала лучших следопытов на твои поиски. И чем ты мне отплатила?! Кто тебя разбудил, несчастное дитя?

Ба’Дияр жадно всматривалась в бледное лицо падчерицы, пытаясь найти ответ на самый важный вопрос. Оскалившись, она выглядела как волчица, почуявшая запах крови. Но Марна не боялась ее. Больше – нет.

– Тебя не касается, – хмыкнула она, отворачиваясь. Ба’Дияр зарычала от бешенства, мгновенно сбрасывая маску оскорбленной невинности. Камень в посохе начал пульсировать все быстрее, откликаясь на злость своей хозяйки. Княгиня медленно переводила взгляд с Марны на меня, следом – на Снорре, а Лоркана внимание не удостоила. Для нее он давно был мертвец, а физическая смерть тела – всего лишь вопросом времени.

– За дерзость и непослушание полагается наказание, ты же знаешь? – обманчиво-ласково сказала она и расхохоталась, когда Марна инстинктивно вжала голову в плечи. – Нет, не ты. Он.

Острый ноготь указывал в грудь Снорре. Тот удивленно моргнул, как будто надеялся, что ослышался. Марна вскрикнула, делая шаг вперед, но ее тут же снесло в сторону ударом невидимого хлыста. Магией Ба’Дияр владела лучше падчерицы: заклинание потребовало от нее лишь приподнять бровью. Княгиня провела по губам языком, словно предвкушала чужие страдания.