Дьявольский вальс - Келлерман Джонатан. Страница 55

18

– Теперь я могу идти? – спросила Вики. – Мне бы хотелось умыться.

Не зная, что придумать, чтобы задержать ее, я ответил:

– Да, конечно.

Вики привела в порядок свой чепчик.

– Послушайте, с меня уже довольно горестей, согласны? Главное, чтобы Кэсси поправилась. Хотя я и... – Она покраснела и направилась к двери.

– Хотя вы и не верите, что я смогу что-нибудь сделать? – закончил я.

– Я хотела сказать, что это будет нелегко. Если вам удастся установить диагноз, мы снимем перед вами шляпы.

– А вы что думаете насчет того, что врачи не могут ничего обнаружить?

Ее ладонь задержалась на ручке двери.

– Врачи многое не могут обнаружить. Если бы пациенты знали, какую роль играет догадка, они бы... – Тут Вики умолкла. – Я никак не угомонюсь. Опять наживу неприятности, – проговорила она.

– Почему вы так уверены, что это что-то органическое?

– А что же еще? Они не могут жестоко обращаться с ребенком. Синди одна из лучших матерей, каких я когда-либо видела, а доктор Джонс настоящий джентльмен. И если бы вы не знали, кто они, вы никогда бы об этом не догадались, потому что они не дают вам это почувствовать, ведь так? По-моему, это и есть подлинное благородство. Сами посмотрите – они любят свою крошку. А остальное – вопрос времени.

– И до каких пор придется ждать?

– До тех пор, пока кто-нибудь не обнаружит причину. Мне приходилось сталкиваться с подобными случаями множество раз. Врачи не могут разобраться, в чем дело, поэтому называют состояние пациента психосоматическим. Затем вдруг – совершенно внезапно – кто-то находит то, что с самого начала и не искали, и нате вам – новая болезнь. Это у них называется прогрессом медицины.

– А вы как это называете?

Она уставилась на меня.

– Я это тоже называю прогрессом.

Вики ушла, а я задержался в комнате, обдумывая ситуацию. Я заставил ее высказаться, но узнал ли я что-нибудь? Я вспомнил о жестоком подарке ее сына. Что это было? Чистейшей воды злоба? Или он что-то хотел сказать?

Этот ее рассказ был элементом какой-то игры со мной? Она поведала мне только то, что хотела?

Я обдумывал все это довольно долго, но так ни к чему и не пришел. В конце концов прочистил мозги и направился в комнату 505W.

Кэсси сидела в постели в пижаме с цветочным рисунком, белым воротничком и манжетами, под спину ей были подложены подушки. Ее щечки рдели малиновым цветом, волосы были собраны на макушке и завязаны белым бантом. Отключенная капельница стояла в углу наподобие металлического пугала. Пустые мешочки из-под глюкозы свисали с крючков. Небольшая полоска лейкопластыря у локтя и желтое пятно бетадина под ней оставались единственными свидетельствами того, что девочке делали внутривенное вливание.

Блестящие глаза наблюдали за мной.

Синди сидела на кроватке подле дочери и кормила ее с ложечки кашей. На женщине была тенниска с надписью «СПАСАЙТЕ ОКЕАН», выпущенная поверх юбки, а на ногах – сандалии. По груди кувыркались нарисованные на майке дельфины. Мать и дочь казались сегодня похожими друг на друга больше, чем когда-либо.

Я подошел ближе, и Кэсси открыла рот, полный жидкой каши. Случайный кусочек прилип к верхней губе.

Синди сняла его.

– Проглоти, милая. Здравствуйте, доктор Делавэр. Мы не ждали вас сегодня.

Я положил папку и присел в ногах кровати. Кэсси выглядела смущенной, но не испуганной.

– Почему? – поинтересовался я.

– Но ведь выходные...

– Вы здесь, поэтому и я здесь.

– Очень мило с вашей стороны. Видишь, дорогая, доктор Делавэр приехал сюда в субботу, в выходной, чтобы встретиться с тобой.

Кэсси взглянула на мать, потом на меня. Все еще смущается.

Думая о том, как припадок отразился на мыслительных способностях девочки, я спросил:

– Как дела в целом?

– О, прекрасно.

Я прикоснулся к ладошке девочки. В течение секунды никакого движения, а потом ручка медленно отстранилась. Я потрепал малышку по подбородку, и она посмотрела вниз, на мою ладонь.

– Привет, Кэсси, – поздоровался я.

Она все еще смотрела на меня. Капля молока просочилась в уголке губ. Синди стерла ручеек и прикрыла ротик дочери. Кэсси начала жевать. Затем приоткрыла губы и сквозь набитый рот проговорила:

– Вет!

– Правильно, Кэсс, – ободрила ее Синди. – Привет!

– Вет!

– Сегодня мы очень хорошо справились с завтраком, доктор Делавэр. Сок, фрукты и крекеры на завтрак. А потом мы съели ленч.

– Прекрасно.

– В самом деле, прекрасно. – Голос Синди показался мне напряженным.

Вспомнив краткий миг натянутости в разговоре при нашей последней встрече – как будто она готова была сообщить мне нечто важное, – я спросил:

– Вы хотели что-то обсудить со мной?

Женщина коснулась волос дочери. Кэсси начала играть с рисунком.

– Нет, не думаю.

– Доктор Ивз сказала, что вы скоро отправитесь домой.

– Да. – Она поправила бант на макушке у Кэсси. – Конечно же, мы ждем не дождемся этого.

– Ну еще бы, – согласился я. – В течение некоторого времени никаких врачей.

Она взглянула на меня:

– Врачи просто превосходны. Я знаю, они делают все от них зависящее.

– Вам пришлось иметь дело с самыми лучшими, – подтвердил я. – Богнер, Торгесон, Маколей, Дон Херберт.

Никакой реакции.

– Наверное, уже появились какие-нибудь планы по возвращении домой?

– Просто хочется войти в нормальный ритм.

Раздумывая над тем, что она подразумевает под «нормальным ритмом», я сообщил:

– Я бы хотел вскоре нанести вам визит.

– О... конечно. Вы можете рисовать с Кэсси на ее столике для игр. Уверена, мы сможем подобрать вам стул, правда, Кэсси?

– Рать.

– Правильно! Подобрать.

– Рать.

– Отлично, Кэсс. Хочешь, чтобы доктор Делавэр рисовал с тобой за твоим маленьким столиком? – Девочка не ответила, и Синди продолжала: – Рисовать? Рисовать картинки? – И рукой изобразила, как дочка будет рисовать.

– Исовать.

– Да, рисовать. С доктором Делавэром.

Кэсси посмотрела на мать, потом на меня. Кивнула. Улыбнулась.

Я пробыл с ними еще некоторое время, развлекая девочку и стараясь обнаружить последствия припадка. Казалось, что все обстоит нормально, но я знал, что первичное расстройство умственных способностей может быть трудноразличимо. В тысячный раз я думал о том, что происходит в этом крошечном тельце.

Синди вела себя дружелюбно, но я не мог отделаться от чувства, что ее энтузиазм по поводу моей помощи ослабел. Она сидела на диване, расчесывала волосы и просматривала «ТВ-гид». Воздух в клинике был сухим и прохладным, и каждый раз, когда женщина проводила щеткой по волосам, они трещали от статического электричества. Свет проникал в комнату через единственное окно, выходящее на северную сторону, – полосы соломенного оттенка, пробившиеся сквозь смог и разливавшиеся по обоям со сказочным рисунком. Нижний край полоски света задевал длинные темные пряди волос женщины, придавая им металлический отлив.

Создавался удивительный эффект, который делал Синди еще красивее. Я никогда не думал о том, что она соблазнительна, – слишком был занят размышлениями, не чудовище ли она. Но сейчас, увидев ее в этом золотом сиянии, я понял, как мало она использовала свою внешность.

Прежде чем я смог как следует подумать над этим, дверь раскрылась и вошел Чип, неся в руке стаканчик кофе. На нем был темно-синий спортивный костюм и кроссовки. Волосы казались только что вымытыми. В ухе сверкал бриллиант.

Он приветствовал меня так, будто мы с ним были завсегдатаями одного кабачка, но любезность пронизывала стальная лента – нечто похожее на натянутость в разговоре с Синди. Этот факт заставил меня задуматься, не обсуждали ли супруги мою персону. Когда Чип уселся между мной и Кэсси, я поднялся и проговорил:

– До скорого.

Никто не возразил против моего ухода, хотя Кэсси все еще не отрывала от меня взгляда. Я улыбнулся девочке. Она еще немного посмотрела на меня, a потом занялась рисунком. Я взял папку и направился к двери.