Иностранка - Теплова Арина. Страница 6

– Тогда буду ждать, – кивнул довольно Чемесов.

– Извините мне надобно идти, – пролепетала, извиняясь, Машенька.

– Да простите меня. Я задержал Вас, – кивнул Григорий. И Маша, быстро поклонившись ему головой, поспешила далее вниз, инстинктивно ощущая, как поручик буравит ее спину настойчивым взором.

Чемесов проводил внимательным взглядом изящную соблазнительную фигурку девушки до самого низа лестницы, и только потом быстрым маршем вновь направился в сторону покоев цесаревича Павла, ощущая, что юная фрейлина императрицы весьма лакомый кусочек и явно стоит того, чтобы попробовать завоевать ее расположение.

Таврический дворец князя Потемкина,

1790 год, Март, 3

– Григорий, так что там у нас с барышней Озеровой? – тоном инквизитора поинтересовалась княгиня Екатерина Семеновна Д. переводя властный взор на молодого офицера в форме лейб–гвардии измайловского полка. Чемесов натянулся, словно тетива и выпалил ответ:

– Я полностью очаровал ее, сударыня.

– И что? – высокомерно спросила княгиня, которая вальяжно полулежала, расположившись на парчовом диванчике и гладила пухлой ручкой мохнатую собачонку.

– Мне кажется, она влюблена в меня, – замялся Чемесов, не зная, что еще сказать Екатерине Семеновне.

– Это весьма обнадеживает, – кивнула удовлетворенно княгиня. – Григорий, ты ведь прекрасно знаешь, что у малышки Озеровой есть свободный доступ к покоям императрицы и к комнатам ее любимца Зубова.

– Да, я помню об этом.

– Вот именно, помни. Ведь мы с Григорием Александровичем для того и рекомендовали тебя императрице, чтобы ты был в свите цесаревича и мог заниматься нашими делами.

– Да, я помню обо всем, – кивнул, поклонившись, Григорий.

Поручик Григорий Петрович Чемесов, слыл представительным и видным придворным и занимал небольшую должность при дворе Екатерины Алексеевны. Именно благодаря своим высокопоставленным покровителям, Потемкину и княгине Д., Чемесов получил эту должность и понимал, что от его поведения при дворе зависит его дальнейшая карьера.

– Ты должен быть уверен, что малышка Озерова полностью подчиняется тебе, и готова ради тебя на все. Только после этого, я скажу тебе, как следует поступить дальше, – загадочно сказала княгиня.

– Но, мне кажется, она готова.

– Тебе кажется или ты уверен? – спросила Екатерина Семеновна строго. – Наше дело весьма важное и очень деликатное, и я бы не хотела, чтобы в нем участвовали люди, которые не до конца уверенны в своих силах.

– Да она влюблена в меня, как кошка. И, если я велю – она сделает все. Ваша светлость, Екатерина Семеновна дайте мне поручение, я все исполню! – выпалил Чемесов, понимая, что настал именно тот момент, когда он может завоевать доверие облеченной властью и обласканной государыней княгини Д.

– Браво, Григорий, – кивнула довольно княгиня и небрежно добавила. – Если все, так как ты говоришь, тогда вскоре жди от меня письма. Когда я решу, что время пришло, я вызову тебя и объясню, что следует сделать…

Едва лакей закрыл дверь за Чемесовым, как княгиня обернула голову на чуть приоткрытую дверь кабинета, и проворно откинув от себя собачку, встала. Она проследовала в смежную комнату и приблизилась к полноватому с внушительной фигурой мужчине лет пятидесяти, который развалившись, сидел в кресле в одном халате и потягивал игристое вино из хрустального бокала. Потемкин, а это был он, вскинул затуманенный вином взор на Екатерину Семеновну, едва она приблизилась и поинтересовался:

– И что наш молодец?

– Да как обычно – одна бравада и пылкость, – поморщилась княгиня, усаживаясь в кресло напротив Григория Александровича. – Я ему велела потребовать с Озеровой признаний в любви. Ведь, именно после этого он сможет просить ее сделать то, что нам надобно.

– Да, Вы верно, подметили Екатерина, ради любви люди на многое способны. Даже отравить кого-нибудь…

– Тише, Григорий Александрович! – смутилась тут же княгиня, испуганно оборачиваясь на приоткрытую дверь. – Вы же знаете, везде есть уши.

– Да, Вы правы, я погорячился. Но этот Зубов, просто выводит меня из себя. Как он смеет этот мальчишка, у которого молоко на устах не обсохло, посягать на мою власть и влияние!

– Вот именно, смеет, – кивнула Екатерина Семеновна. – Да еще как смеет! Он вообще обнаглел. Вчера, на приеме в честь турецкого посла, он даже не поздоровался со мной, нахально ухмыльнулся мне в лицо и прошел мимо!

– Каков наглец! – тут же возмутился Потемкин. – Весь в своего отца, вора и взяточника.

– Его давно надо поставить на место! – раздраженно заметила княгиня. – И как императрица не видит, что этот Зубов глуп, как пробка и бездарен? Не пойму, Екатерина Алексеевна всегда отличалась взыскательным и утонченным вкусом при выборе мужчин.

– Он молод и горяч, вот и весь секрет, – поморщившись, заметил Потемкин.

– Этого наглого мальчишку следует убрать из покоев государыни как можно скорее, пока он не наделал дел и не раздал лучшие должности своим приближенным.

– Да, следует его убрать, Вы правы, – кивнул Потемкин, вновь отпивая вино. – А лучше – вырвать его вовсе!

– Да, согласна с Вами, Григорий Александрович, – кивнула, мрачно улыбаясь, княгиня, оценив метафору “вырвать” в сочетании с фамилией Зубов.

Машенька еще раз оглядела себя в простое зеркало, висящее на стене, и вновь поправила изысканную элегантную модную прическу, в которую уложила свои чуть напудренные, темные густые волосы. Выше среднего женского роста изящная фигурка девушки имела округлые плечи и высокую грудь. Стройные покатые бедра ее, и длинные ноги, были скрыты под длинными и пышными юбками платья и почти не угадывались среди бархатных складок материи. Удовлетворенно отметив, что все в порядке, Машенька оправила оборку своего закрытого лилового платья и вышла из своей маленькой комнатки. Оглядевшись и отметив снующих по дворцу слуг, девушка направилась в центральную часть анфилады комнат к спальням императрицы Екатерины Алексеевны.

Уже почти три месяца Машенька служила фрейлиной при государыне. Еще в прошлом декабре девушке исполнилось полных восемнадцать лет, и она чувствовала себя вполне взрослой барышней и готовилась стать надежной и незаменимой фрейлиной Екатерине Алексеевне. Стареющая императрица, которой было уже за шестьдесят, была строгой, своенравной, но доброй женщиной. Да, она была придирчива к Машеньке, но все же справедлива, зря не бранила ее и очень уважительно говорила с девушкой.

Поначалу императрица предвзято и как-то холодновато относилась к Маше и почти не замечала ее в своем окружении, ибо девушка была еще слишком молода. Но через пару недель, когда одна из фрейлин государыни, которая выполняла мелкие поручения, неожиданно заболела и слегла с чахоткой в постель, Екатерина Алексеевна предложила Машеньке выполнять ее работу. Девушка с воодушевлением согласилась и уже вскоре императрица стала полностью доверять Озеровой, и со спокойной душой поручала ей разнообразные дела, такие как подобрать перчатки в модном салоне, или приобрести интересную книгу в печатной лавке, где продавались разнообразные новые издания, или проверить, как накормили ее любимых собачек. Да все эти дела были довольно небольшими и порою вызывали у других фрейлин ехидные улыбки. Но Машенька, отчего-то чувствовала, что нравится Екатерине Алексеевне и то, как она исполняла свои обязанности, вполне устраивало императрицу, ибо наедине она постоянно хвалила девушку, и говорила, что из нее выйдет толк. Да, при Екатерине Алексеевне постоянно находилось шесть приближенных фрейлин, но все они уже более двадцати лет служили государыне и, конечно же, она доверяла им более ответственные дела. Но остальные фрейлины при дворе вообще слонялись без дела, и их собирали в “Тронном зале” только для массовости, когда проходили приемы послов или при награждении отличившихся военных и государственных сановников.