Если женщина хочет... - Келли Кэти. Страница 78

Ошеломленная Милли тут же слезла с дивана и затопала на кух­ню. Ее большие темные глаза были грустными, пухлая нижняя губка дрожала. Так бывало, когда она чувствовала себя обижен­ной или готовилась устроить скандал. Сейчас ее губа дрожала от обиды.

– Мама, можно мне тоже пойти в «Банни»? – со слезами на глазах спросила она.

Хоуп сделала вид, что задумалась.

– Я решила, что ты не хочешь, – наконец сказала она. – Ты же знаешь, Гизелла не любит, когда к ней в ясли приходят плохие девочки. Она очень рассердится, если ты разольешь молоко.

Нижняя губа Милли задрожала еще сильнее, и Хоуп, не вы­держав, обняла дочку.

– Ладно, милая, – сказала она, целуя Милли в макушку. – Ты можешь пойти с Тоби. Но больше никаких капризов во время завтрака, о'кей?

Милли тут же успокоилась, и на ее личике херувима появилась широкая улыбка.

– Хорошо, мамочка, – невинно сказала она.

Вернувшись домой, Хоуп села на кровать, завернулась в одея­ло и заплакала. Она раскачивалась взад-вперед и рыдала так, словно хотела выплакать все душившие ее слезы. То были слезы по себе, по своей семейной жизни, по детям и, наконец, по ее до­рогому Мэтту.

Вспоминая его искаженное болью лицо, Хоуп чувствовала себя последней гадиной. Он был убит горем. В ее ушах до сих пор звучали его слова: «Ты была всей моей семьей, а я твоей. Но ты все разрушила».

Если бы с ним можно было связаться!.. Тогда Хоуп сказала бы Мэтту, как она его любит и жалеет о своей ошибке. Но за четыре дня он так и не дал о себе знать. А вдруг он лежит мертвый где-ни­будь в кювете? И все из-за нее…

В конце концов Хоуп встала с кровати и попыталась привести себя в порядок. Кожа была красной, воспаленной, а на подбо­родке проступили пятна. Несчастная Хоуп грустно улыбнулась своему неказистому отражению в зеркале ванной. В кино жен­щины, семейная жизнь которых потерпела крах, худели и стано­вились устрашающе красивыми. В реальной жизни они покрыва­лись прыщами и их кожа становилась похожей на смятую оберт­ку из-под горячих сандвичей с сыром…

На всякий случай Хоуп включила компьютер и проверила элек­тронную почту. Конечно, от Мэтта ничего не было, но зато при­шло сообщение от Сэм.

«Хоуп, милая, мне тебя ужасно жалко. Какой кошмар! Призна­юсь, когда ты позвонила мне вчера вечером, я просто оцепенела. Подлый ублюдок! Я убью его. Как он смел уйти, не дав тебе возмож­ности объяснить случившееся? Каждый, кто тебя знает, поймет, что ты и не думала заводить интрижку. Черт побери, мы все с кем-нибудь заигрываем, в том числе и твой драгоценный Мэтт! Так что не вини себя ни в чем. Ты просто нормальная женщина, и если Мэтт настолько глуп, что не верит тебе, то, значит, он тебя не заслу­живает.

Предоставь это дело мне. Я найду Мэтта и скажу все, что о нем думаю. Если бы он не бросил тебя с детьми, ты бы не стала жер­твой этого подлого хищника Де Лейси, который ничуть не лучше Мэтта. Как он смел набрасываться на тебя! Нужно было позво­нить в полицию и подать на него жалобу».

Хоуп поморщилась. Конечно, Сэм страстно защищала люби­мую сестру, но злиться на Мэтта и даже на Кристи было бессмыс­ленно.

«Я прилечу на уик-энд. Не паникуй. Ты прекрасно обойдешься без Мэтта Паркера. А когда он очухается и приползет обратно, то будет иметь дело со мной. Может быть, ты и простишь его, ноя – ни за что! Еще созвонимся. Выше нос!

Любящая тебя Сэм».

Сил на ответ у Хоуп не хватило. Она вспомнила, как Сэм кри­чала по телефону: «Я задушу этого подонка!» Но это только уси­ливало чувство вины. Хотя Мэтт не пожелал выслушать ее оправ­дания, Хоуп знала, что ей есть чего стыдиться, и закрывать на это глаза не приходилось.

Дельфина, Мэри-Кейт и Вирджиния приехали за ней еще до полудня.

– Я заказала столик в лучшем ресторане города, – с порога объявила Мэри-Кейт. – И велела заморозить для нас шампан­ское.

– Шампанское! – изумилась Хоуп. – Что мы празднуем?

– День дружбы, – решительно сказала Мэри-Кейт. – Или день избавления от приступа варикоза. Точно не помню. Неваж­но. Едем!

После шампанского они перешли к вину, и тут Мэри-Кейт спохватилась, что домой им придется возвращаться на такси.

– Терпеть не могу вызывать Тедди, – сказала Дельфина, раз­делавшись с великолепным эскалопом и отложив нож и вилку. – Он слишком медленно ездит. Ему бы только катафалки водить.

– Если бы он ездил быстрее, в тот вечер я бы ни за что не заме­тила на обочине Динки, – возразила Вирджиния.

– Славная собачка, – умилилась Хоуп. – Тоби и Милли лю­бят играть с ней. Может быть, я тоже заведу собачку. Будет с кем спать по ночам… – уныло закончила она.

– Не разводите сырость, – перебила ее Мэри-Кейт. – Все бу­дет хорошо.

– Ох, не знаю, – пробормотала Хоуп. – С Мэттом связи нет, всю последнюю неделю я не работала и возвращаться в отель не собираюсь, – добавила она, содрогнувшись при мысли о новой встрече с Кристи Де Лейси. – Единственные деньги, которые по­ступают на мой банковский счет, это плата за дом в Бате. Но они тут же перечисляются в счет погашения ссуды. Без моего жалова­нья и тех сумм, которые Мэтт получает по контракту с Джаддом, нам не продержаться.

Дельфина положила ладонь на руку Хоуп.

– Мы поможем, – сказала она. Хоуп улыбнулась ей:

– Дельфина, спасибо за доброту, но я не могу на это согла­ситься.

– Вам нужна другая работа, – решительно заявила Мэри-Кейт. – На следующей неделе начнем искать. Вы уже говорили с Сэм?

Хоуп кивнула:

– Она прилетит на уик-энд.

– Вот и прекрасно. Она поднимет вам настроение.

– Едва ли, – мрачно сказала Хоуп. – Едва ли что-то подни­мет мне настроение. И работать я тоже не смогу. Я чувствую себя совершенно бесполезной и никчемной.

– Глупости. Вам нужно работать.

– Можно подавать десерт? – спросил официант.

– Нет-нет, никаких десертов, – с озорной улыбкой ответила Дельфина. – Но мы с удовольствием посмотрим меню.

Конечно, одного лицезрения меню оказалось недостаточно. Увидев название «Шоколадный оргазм», все дружно заказали это блюдо.

– Интересно, что там внутри? – задумчиво спросила Мэри-Кейт.

– Чем спрашивать, лучше попробуйте, – ответила Вирджи-ния, погружая вилку в горку темного шоколада.

Было почти три часа, когда все они со смехом залезли в маши­ну таксиста Тедди, который поприветствовал их весьма сдержан­но. Тедди слегка побаивался этих странных женщин. Когда они разъезжались с заседаний своего клуба рукоделия, то всегда хохо­тали и вели себя очень шумно. С такими нужно было держать ухо востро.

Вирджиния, которой предоставили почетное место рядом с шофером, уже собиралась закрыть дверцу, когда увидела пару длинных ног в белых брюках со стрелками, о которые можно бы­ло обрезаться.

– Вирджиния! Как я рад вас видеть!

Чтобы их головы оказались на одном уровне, Кевину Бартону пришлось опуститься на корточки. Загар, полученный на поле гольф-клуба, очень украшал его тонкое лицо, умные серые глаза тепло смотрели на Вирджинию.

Три женщины, сидевшие сзади, захихикали, как невоспитан­ные школьницы на экскурсии, впервые увидевшие статую обна­женного мужчины. Поклявшись про себя оторвать им головы, Вирджиния вежливо поздоровалась. Она не видела Кевина с того злополучного концерта, поскольку сознательно приходила в гольф-клуб, когда его там не было.

– Как поживаете? – спросил Кевин.

– Нормально, – ответила Вирджиния. – К сожалению, нам пора: Дельфина опаздывает на работу.

Дельфина, которая после двух бокалов шампанского и трех вина могла опоздать только к дивану и телевизору, неудержимо захихикала.

– Можно позвонить вам? – с обычной для него вежливостью спросил Кевин.

Вирджиния почувствовала, что кто-то из сидевших сзади пнул спинку ее сиденья, что, конечно же, значило: «Валяй, не стес­няйся!»

– Да, конечно, – ответила она Бартону.

– Спасибо, – сказал он. Потом добавил: – До свидания, да­мы, – и захлопнул дверцу.

– Очень симпатичный мужчина, – невинно сказала Мэри-Кейт, и Вирджиния бросила на нее весьма красноречивый взгляд.